Чем больше соприкасаются народы друг с другом в потоке времени, тем меньше встречаешь резких противоречий между ними в обычаях и нравах. Такому сглаживанию противоречий у черной расы, как уже не раз подчеркивалось, способствует страсть к странствиям, к войне и поселение на чужих территориях. К тому же образ мышления и чувства, равно как и стремление к самосохранению, при одинаковых примитивнейших условиях, столь схожи у всех, вопреки всем различиям в происхождении, что внешние проявления часто стираются, и тогда остаются лишь некоторые особые черты в качестве определяющих признаков народа. Так обстоит дело и у амади. Внешне они во многих отношениях схожи с живущими вокруг народами, а по строению тела и окраске кожи близки к азанде, хотя у них отсутствует мощная мускулатура и дородность их северных соседей. Абармбо же по окраске кожи слегка темнее. Обычаи и нравы амади отчасти напоминают обычаи и нравы азанде, но, с другой стороны, узнаешь влияние народов мангбатту. Я уже обращал внимание на то, что они строят хижины как с коническими, так и с двускатными крышами. Головные повязки мангбатту носят и многие амади. Точно так же пользуются они и военным снаряжением, в особенности большими деревянными щитами этих южных народов, а также и более простым оружием азанде. Правда, их изделия из железа и дерева не столь совершенны, как у мангбатту, но это естественно для народа, издавна подвергавшегося нападениям. Таким образом, амади проявляют мало своеобразия во внешних свойствах, которые могут претерпеть большие изменения в ходе времени, даже в течение немногих поколений. Это же справедливо и в отношении многих народов черной расы, и часто цвет кожи, строение тела, выражение лица, прическа и т. д., даже самое строение черепа являются далеко не достаточными отличительными признаками. Лучшим средством суждения о различиях или единстве являются языки народов, они показывают их родственные связи и дадут еще очень много ценного, когда специалисты-исследователи справятся с накопившимися у них материалами. Но есть и другое средство, часто очень верное, позволяющее установить своеобразие народа даже тогда, когда время и приспособление внешне изменили его и наложили на него обманчивый внешний отпечаток родства с другим народом. Этот признак мы называем фольклором, народным творчеством. Народная мелодия, народное творчество дольше всего сохраняется из всего своеобразия народа и дает нам и у черной расы основательные данные о родстве и разграничении народов. Правда, фольклор далек от песни в обычном смысле слова, но даже немногие, бесконечно повторяющиеся, часто мелодичные аккорды, речитативы, ритм, каданс и многое другое столь своеобразны, что различия фольклора в песнях разных народов замечаются просто помимо воли. Если и фольклор и мелодии негритянских песен имеют свои особенности, своеобразие народа выражается и в национальном танце негров. Танцы народов, правда, часто кажутся очень сходными на первый взгляд, но если за ними следить внимательнее, они оказываются очень различными по ритму и такт); по положению тела и движению членов. И сравнение народов, о которых до сих пор шла речь — азанде, мангбатту, абармбо и амади, показывает, что все они друг от друга заметно отличаются в этом отношении.
За последнее время Мазинде не раз грабил некоторые племена абармбо, живущие внутри дуги Уэле, вблизи реки. Всегда жадный к добыче, он постоянно находил для таких дел основательный предлог и использовал каждый повод. Поэтому, узнав однажды, что вождь эмбата Бамадзи по вечерам носит украденный у него сюртук и что он имеет закрытую жестяную банк); Мазинде немедленно захотел выступить против Бамадзи; но я удержал его. Вообще в таких делах он действовал самостоятельно и при подобных набегах старался оправдаться передо мной лишь после их совершения. При всем этом он был щедр и раздавал преданным ему вождям и подданным добычу, похищенных девушек и женщин. Это вообще общепринято, и люди поэтому иногда охотно идут в поход. Во второй половине августа был снова предпринят такой разбойничий набег, и захваченная пестрая компания женщин, девушек и детей была затем распределена на общем собрании.
В последнее время появились виды на дальнейшее передвижение. Посланные к Осману-Бедауи гонцы, правда, не вернулись, и я не получил и другими путями никаких известий о его прибытии или неприбытии, так что мне пришлось, наконец, послать Дзумбе с новыми гонцами к Ндоруме, где он одновременно должен был получить вести о ходе войны с Мбио, потому что я и об этом ничего не знал. Но спустя несколько дней после ухода Дзумбе, прибыли новые гонцы от Гауаш-эфенди и вдобавок письмо от капитана Каза-ти из Тангази, в котором он высказал пожелание встретиться со мной на станции Гауаш. Это тем более настроило меня на отъезд, что и Гауаш настойчиво просил прибыть туда. При этом гонцы сообщили, что Мамбанга до сих пор враждует с гарнизоном станции. К тому же я не верил больше, что Осман-Бедауи отправится к Бакангаи в этом году. Дзумбе должен был по возвращении отправиться следом за нами. Гонцы Гауаша, базинг по имени Дембе-Дембе, который и впоследствии сопровождал меня в некоторых путешествиях, и некоторые абармбо Буру остались со мной до моего отъезда. Мазинде и амади, естественно, жалели о моем решении, потому что я стал для них советником, к которому они ходили для разрешения своих мелких дел и споров. Часто приходили вожди со своими подчиненными и просили сказать им «хорошую речь», сказать «ласковые слова», с удовольствием слушали мою речь и следовали моим советам. Так, например, по моему настоянию были очищены главные дороги страны от травы, что облегчило сообщение им самим. Они опасались, что с моим отъездом вновь вспыхнет вражда с Мбиттимой и Сасой. Я успокоил их обещанием вернуться, а также тем, что оставил кое-что на хранение у Мазинде. Это была прежде всего часть коллекций: отбеленные черепа, кости и скелет, этнографические предметы и семена туземных растений. Ящик с бабочками я взял с собой, чтобы иметь возможность проветривать его. Я доверил Мазинде й пару молодых коз. Со своим ослом из Суакина мне пришлось, к сожалению, распрощаться навсегда. Он сильно отощал, пожираемый паразитами, и вскоре издох. Напрасно применял я все имевшиеся в моем распоряжении средства, чтобы освободить его от насекомых. Я даже приказал намылить его дегтярным мылом и остричь наголо. Заметим кстати, что вообще на ослах очень редко удерживаются насекомые, даже клещи на них не сидят, хотя эти назойливые паразиты сосут даже волосистые части тела собаки, а у коз — безволосые места там, где от них нельзя защититься. Возможно, конечно, что причиной тому была неподходящая пища, вызывающая малокровие. Во всяком случае он достаточно долго служил в условиях, столь чуждых ему.