Николай Петрович рассказывал: когда его дяди вызывали кого-нибудь из них к себе в кабинет, никогда ни один из них не осмеливался сесть при них, а выслушивали их распоряжение стоя, хотя некоторые из вызываемых были уже почтенные по годам, имея на плечах за 50 лет. И так все это велось вплоть до кончины стариков, причем все это делалось племянниками лишь из-за глубокого уважения к дядям за их большие труды по созданию их благополучия. Если дяди находили необходимым сделать какое-нибудь пожертвование, то они обыкновенно призывали племянников от умершего брата и объявляли им: «Мы решили пожертвовать столько-то и туда-то, не будете ли вы против этого?» И ни разу, говорил Николай Петрович, не последовало отрицательного ответа от нас, обыкновенно отвечавших: «Вашему решению вполне подчиняемся и сочувствуем ему». Такое было их уважение к дядям, к создателям их денежного благополучия.
У Александра Алексеевича осталось два сына, младший из них прославился составлением театрального музея 9*. С ним я не был знаком, а потому сказать что-нибудь определенное ничего не могу, но почему-то у меня сложилось отрицательное отношение к этому театралу-любителю, объясняю это только тем, что мне пришлось быть случайным слушателем его разговора с парикмахером, приводившим его волосы в порядок в парикмахерской. Из его повествований, произносимых с апломбом, у меня осталось впечатление как о поверхностном и с большим самомнением человеке, с большим сознанием своих дарований.
Старший его брат Владимир Александрович, с которым я был знаком, и мне с ним приходилось беседовать в вагоне при совместных наших поездках к себе в имения. Он был либерального образа мыслей, но, как мне казалось, без искреннего чувства к либерализму, а скорее, из- за моды, чтобы сделаться более популярным среди окружающих лиц, так было модно это течение особенно во время годов, близких к революционным годам.
Владимир Александрович и Николай Петрович Бахрушины были женаты на двух родных сестрах, дочерях известного чаеторговца Сергея Васильевича Перлова 10*. Эти сестры были примерные семьянинки и хорошо воспитывали своих детей, а потому можно было думать, что из их детей выйдут в будущем выдающиеся деятели.
1* Семья Бахрушиных переехала в Москву в 1824 г. и поселилась на окраине Замоскворечья, в Кожевниках, основав здесь позднее кожевенную и суконную фабрики, входившие в состав Товарищества А. Бахрушина сыновей.
2* Н.А. Варенцов ошибается: старшим из братьев Бахрушиных был Петр Алексеевич.
3* Почетный гражданин Москвы — звание, присваивавшееся с 1866 г. городской думой (при согласии императора) за заслуги перед городом. В 1901 г. было присвоено А.А. и В.А. Бахрушиным «в знак искренней признательности городского общества за щедрые пожертвования в разное время недвижимых имуществ и капиталов городу Москве».
4* Имение Ивановское, родовая вотчина графа Ф.А. Толстого, находилось в трех верстах от уездного города Подольска. Вскоре после приобретения братьями Бахрушиными в 1894 г. оно было подарено московскому городскому самоуправлению для устройства детской колонии. См.: Бахрушин Ю.А. Воспоминания. М., 1994. С. 366–378.
5* По всей видимости, речь идет об учреждении в 1906 г. группой московских октябристов Московского товарищества для издательства книг и газет с целью издания ежедневной общественно-политической газеты «Голос Москвы» (выходила в 1906–1915 гг., редактор-издатель А.И. Гучков).
6* Жидомор — скряга, скупой и жадный человек.
7* Автору изменила память. Д.П. Бахрушин прожил долгую жизнь и умер в 1918 г. в возрасте 74 лет. От двух браков он имел 10 детей. См.: Бахрушины. Поколенная роспись московской ветви А.Ф. Бахрушина. М., 1997. С. 15.
8* В 1918 г., спасаясь от ареста, Варенцов вместе с Н.П. Бахрушиным и его сыном Николаем перебрался на Украину, сначала в Киев, а затем в Одессу, где жил до 1922 г.
9* Коллекционер материалов по истории русского театра Алексей Александрович Бахрушин в 1913 г. передал свое музейное собрание Петербургской Академии наук для учреждения Литературно-театрального музея в Москве (ныне Государственный центральный театральный музей им. А.А. Бахрушина).
10* Дочь С.В. Перлова, Елизавета Сергеевна, вышла замуж за Вл. А. Бахрушина в 1878 г. Через три года ее сестра Любовь Сергеевна стала женой Н.П. Бахрушина. См.: Бахрушины. Поколенная роспись… С. 19–21.
ГЛАВА 61
Мне приходилось много совершать разных поездок по России из-за моих коммерческих дел. Поездки меня не отягощали и не утомляли, и я смотрел на них скорее как на возбудителей моей энергии. Потом мне пришлось много путешествовать за границей, и одна из таковых поездок, совершенная в 1899 [году] в середине декабря в Египет, оставила долгую память по тем переживаниям, которые пришлось испытать от всего виденного и слышанного. Этот год был особенно благоприятен по моим торговым делам: в Азии хлопковые операции закончились очень рано, к середине декабря у меня руки были развязаны, и я со спокойным духом отправился в Египет, приурочивая свое путешествие к подысканию солидной иностранной фирмы для получения через нее хорошего качества египетского хлопка. Выехал туда с В.А. Капустиным, о котором я уже писал в воспоминаниях о путешествии по Средней Азии.
День выезда из Москвы в Одессу был морозный, солнечный, выбранный с расчетом попасть на пароход «Чихачев» Добровольного флота 1*, совершавший рейс через Константинополь в Александрию. Приехав в Одессу, узнали, что порт замерз, а потому пароходы выйти в море не могут без помощи ледокола, который должен через день или два прибыть в Одессу, чтобы пробить лед около пароходов и вывести их из порта.
Пришлось остановиться в гостинице и дня два поскучать, сидя в своем номере, от неимения знакомых в этом городе и невозможности гулять по городу от скверного северо-восточного ветра, покрывшего ледяной корой мостовые и тротуары. Еще при проезде с железнодорожной станции до гостиницы наблюдалось поминутное падение лошадей и пешеходов.
Обедал в ресторане гостиницы, где в это время был занят лишь столик нами и какой-то молодой красивой дамой; я поинтересовался узнать от распорядителя ресторана: какая обыкновенно бывает продолжительность времени замерзания порта? Он успокоил меня, сказав, что как только придет ледокол, то скоро отправимся, причем, указав на сидящую с нами даму, прибавил, что эта дама, едущая во Владивосток, будет задержана в Одессе значительно дольше, так как пароход, отправляющийся на Дальний Восток, не пришел еще в Одессу, нужно думать, из- за бурь в Черном море. Дама оказалась француженкой, живущей всегда во Владивостоке; у нас завязался общий разговор, она довольно хорошо говорила по-русски, а меня заинтересовала жизнь на Дальнем Востоке и город Владивосток, куда собирался я поехать, чтобы побывать в Японии. Француженка оказалась разговорчивой, нужно думать, также сильно скучающей быть одной в своем номере. Она рассказала, между прочим, что делается на нашей дальней окраине, без всякого стеснения называя фамилии русских генералов, с их хищениями, кутежами с безумными тратами. К сожалению, я в настоящее время фамилии наших героев- хищников забыл, да притом и рассказы казались для меня такими фантастичными, что я про себя думал: может ли это быть на самом деле у нас, при нашем режиме? Владивосток она бранила, говоря: летом нестерпимая жара, дышать нечем, зима холодная, как у вас в России; город наполнен проходимцами, стремящимися только поскорее подработать, не стесняясь ничем.
Я ей задал вопрос: «Зачем же вы возвращаетесь туда?» Она ответила: «Я тоже жить хочу и пользоваться всеми ее благами, там легче зарабатывается, чем где-либо в другом месте; во Владивостоке деньги шальные, ими швыряются».
По виду и по разговору француженки было видно, что она довольно образованная и не принадлежит к типу общедоступных кокоток. Она не высказалась, каким делом она занята, но говорила, что ей приходится часто ездить в Петербург, в Одессу, что входит в программу ее работы.
Потом, когда началась война с Японией, то я понял, что француженка была агентом Японии по снабжению сведениями о всем том, что делалось у нас в высших административных сферах, среди известных генералов армии, флота и управления. Ее осведомленность о всем, что делается у нас на Дальнем Востоке, меня сильно в то время поразила, но мог ли я думать, что эта элегантная дама шпионка? Мог ли кто-либо в то время подумать, что нам придется воевать с маленьким государством Японией, что она решится на это?
Судили об Японии в то время по интересному путешествию Гончарова, описанному во «Фрегате “Паллада”» 2*. Россия казалась непобедимым колоссом, с ее 180 миллионами жителей. Так судили многие из нас, квасных патриотов, получая все сведения о России из газет, придавленных сильным гнетом цензуры.