И когда я уже заканчивал, исцеляя поврежденную уздечку, плоть в моих руках ожила, наполняясь силой, а крепкие руки схватили за плечи и дернули к себе, роняя на постель. От неожиданности я ойкнул, пальцы на врачуемом органе разжались и проехались по упругим волоскам в паху.
— Проснулся? — пискнул я.
— Было бы странно, если бы я пропустил такой волнующий момент, — сообщил мне на ухо Вен и потерся о мое бедро уже вполне себе внушительным и ничуть не болезным членом.
— Я не специально, — запротестовал я, не пытаясь вырваться из объятий, вдыхая его запах и запуская пальцы в волосы. — Я лечил!
— Ты добился успеха, — признал Вен, — по-своему. А теперь, пожалуй, пора принять самое лучшее лекарство. По-моему.
Он наклонился к моим губам, а я потянулся к нему навстречу. Потому что нисколько не возражал. В конце концов, закрепить положительный эффект лечения вовремя принятым лекарством — это же никогда не повредит. Да и проверить, исправно ли все функционирует, тоже не помешает…
Под утро мы уже по-настоящему проверили исправность всего механизма. Я думал — умру, пока дождусь.
Если уж обычно Вен бывал нетороплив и нежен, то теперь, когда опасался за состояние моей задницы, и вовсе продвигался вперед по полдюйма, не больше. Я пытался поощрить его ерзаньем, извивался и изо всех сил давал понять, что мне совсем даже не больно (ну чуть-чуть, совсем чуть-чуть больно, так и что?), но меня прижимали к кровати и шипели:
— Не спеши. Не дергайся. Подожди…
В общем, когда он наконец оказался во мне, я едва не взвыл от восторга. И оргазм не заставил себя ждать, вырванный первым же глубоким движением внутрь. Аж в глазах потемнело: от стыда, и от облегчения. И я поклялся себе, что обязательно однажды проделаю с ним то же самое.
А потом ужасно захотелось есть, и мы сели лопать принесенные Веном пирожки. Запивали случайно оставшимся тоником — я уже и не помнил, с какой поры он тут стоит и почему я забыл выкинуть термос.
Не слезая с кровати, сложив ноги крест-накрест, голые, жевали друг напротив друга. Вкус был — язык проглотить можно. Я почти забыл, что на свете бывает такая еда.
— Адмирал сказал — когда высадимся на планету, все будут жить, как у вас там, в Дансити, — вспомнил Вен.
— У них, — сердито поправил я, облизывая пальцы. Жалко, что сладко-воздушное чудо закончилось так быстро. — И вообще — не верь всему, что говорит Адмирал. Он великолепно умеет рассказывать небылицы.
— Я и не верю. В смысле, всему не верю. Кое-чему приходится.
— Например? — я прищурился.
— Он не врал, когда говорил о том, что внизу полно их осведомителей — он действительно многое знал и без меня. Он не врал, когда рассказывал про истощение ресурсов — видишь, наши главы посмотрели кристалл и тут же согласились. И он не обманывал, когда волновался за тебя.
— Перестань, — нахмурился я. — Не хочу и не буду про это слушать.
— Ладно, — как-то чересчур легко согласился Вен. — А про Свенсона услышать хочешь?
— Про Мая? — я удивился и выпрямил спину. — А он там каким боком?
— А он был тем самым лекарем, который вкалывал мне сыворотку.
Я покачал головой. Удивительно все-таки, как далеко по карьерной лестнице могут завести целеустремленность и настойчивость. Мальчик из Полиса, ставший не просто лекарем Скайпола, а наперсником самого Адмирала! Право, Маем можно было гордиться.
Две недели назад я бы так и оценил его несомненные заслуги. И если не позавидовал бы (нет, завидовать было нечему: в конце концов, мать его по-прежнему оставалась всего лишь женщиной Полиса, а сам он все еще именовался «сыном Истимола»), то, во всяком случае, отметил как образец для подражания в части упорства. Но сейчас это было где-то далеко от меня. Достигать, настигать и постигать, оправдывать и превосходить ожидания — все это меня теперь не касалось.
— Он красивый мужчина, — неожиданно сказал Вен.
— Май? Ну… пожалуй… — рассеянно ответил я. И вскинулся. — Понравился, да?
Сердце захлестнуло мгновенной горечью — вот оно! Я же знал: Вен при желании найдет себе партнера гораздо интереснее меня. Началось, да?..
— Он странный, — Вен переполз ко мне поближе и притянул спиной к себе. Наверное, почувствовал мою тревогу. — Сообщил, что я бы пользовался успехом у ваших жителей.
— Их жителей, — снова поправил я и признал про себя: разумеется, Вен пользовался бы успехом, еще бы! Он же такой… такой…
— А еще Свенсон рассказал, что в свое время подкатывал к тебе, — Вен легонько укусил меня за ухо.
— Он из Полиса, — выдохнул я, склоняя голову набок, чтобы было удобнее, — им можно.
— Можно что?
— Спать с мужчинами, — пояснил я. — Что зазорно офицеру, технику не запрещено.
Вен как-то подозрительно притих. Но выяснить, в чем дело, я не успел — прогудел хронометр.
— Пора вставать, — сказал Вен.
Мы выбрались из кровати и принялись собираться. Вен настоял на совместном завтраке в столовой, хотя ему торопиться было некуда, и он мог бы еще поваляться.
А после завтрака мне уже пора было в лазарет.
75
Меня как по голове ударили, когда Нор сказал про Свенсона. Значит, они не оказались в одной постели только потому, что среди жителей Дансити это считалось предосудительным? А если бы нет — то у чертова лекаря были все шансы получить моего Нора?
У меня даже желание заняться сексом пропало, но на мое счастье прогудел хронометр.
Завтракали мы в столовой вместе — я не отпустил туда Нора одного. Кто знает, что могло прийти в голову Дорсету, его папаше и всем тем, кто с самого начала невзлюбил «верхнего». Я не собирался давать им ни одного шанса. К тому же перед тем, как отправиться наверх, я хотел зайти к Раде, узнать, как у нее дела. Бен от нее не отлипал, и я надеялся, что у сестры и моего друга все потихоньку наладится.
Проводив Нора в лазарет, я вспомнил, что ведь и у матери не был еще после возвращения, и отца видел только мельком. Стало стыдно. За своими чувствами к любовнику я совсем забыл о родных, а ведь им пришлось не легче. Да и к старшему брату я сто лет не заходил.
Как я и думал, мама была обижена и разговаривать со мной не захотела. Я топтался на пороге детской каюты, смотрел, как она возится с детьми, пытался найти какие-то слова. И чувство стыда постепенно сменялось раздражением. Нет, я прекрасно понимал маму, но и торчать до старости у ее подола — не мой вариант.
Наконец мне надоело жаться у дверей. Я дождался, пока мать повернется ко мне лицом, и негромко сказал:
— Извини, я не мог зайти сразу. А сегодня опять поднимаюсь наверх. Ты была на собрании клана, сама все знаешь, так что я пойду. Надо к отцу заглянуть еще.
Мама медленно подняла голову, посмотрела на меня, поджав губы. Наверное, вспоминала, как отдавала мне свою пайку, а теперь я вымахал на две головы выше нее и плюю на материнские тревоги.
Про то, как мы голодали, мама напоминала мне нередко. Может быть, я еще и поэтому стал рейдером, не только из-за эмпатии. Пытался хоть как-то отработать то, что мне не дали умереть от голода.
— Мне очень жаль, что я вырастила такого бесчувственного сына, — горько сказала мама. — Сына, который готов променять родных на смазливого мальчишку. Сына, который ни на секунду не задумался о том, что у отца с матерью тоже есть сердца, которым больно. Сына, который почти за сутки не нашел минуты, чтобы навестить стариков…
— Хватит, — негромко оборвал я, и она удивленно замолчала. Я редко позволял себе ее перебивать, тем более — так. — Хватит, мама. Я взрослый самостоятельный человек. Я бы принял твои упреки, если бы ты не знала, что со мной все в порядке. Но ты узнала об этом почти сразу после моего возвращения. У тебя не было причин переживать и терзаться дальше. А у меня не было времени заходить и слушать твои причитания. Извини. Но сегодня я опять ухожу наверх, и никто не знает, что нас там ждет. Если ты хочешь мне сказать что-то существенное — говори. Если нет — прости, у меня до подъема намечено еще несколько встреч.