Но Маркиз не испугался. Было бы чего… Это ж не Эшери Монтрез в темноте шахты. Правду говорил сеньор: клин клином вышибают, страх страхом прогоняют. Сейчас Маркиз смотрел на сжимающуюся веревку, которой убить их всех было не сложнее, чем собраться и рассыпаться — и не чувствовал ничего. Кроме спокойной собранности и толики азарта.
— Убедился, Дух. Я — маг. Маг воды, а, значит, в жизни и смерти властен. Ибо вода — это жизнь, а ее отсутствие — это смерть. Я не просто отвяжу тебя, а напитаю своей силой. Ты сможешь убить Демона. А если убьешь сегодня — душа получит свободу и шанс на достойное посмертие.
Веревка шевельнулась словно в сомнении…
— Думаешь, стоит ли верить врагу? Напрасно, Дух. Я тебе не враг. Демону — да, но не тебе. Мы ведь враги до самой смерти, верно… Но не после нее. Так что я честен. И честно предлагаю тебе силу, свободу, месть — и достойное посмертие. Принимаешь?
Веревка на камнях еще раз дрогнула. И рассыпалась, размыкая круг.
Бойцы зашевелились, еще не веря в спасение.
— А он не обманет? До суха тебя не выпьет? — спросил Катиаш.
— Может и попытается, — пожал плечам Маркиз, — но ведь лучше я один, чем все.
— Это ты брось. Мне жена голову за тебя оторвет.
— Не оторвет. Иначе мой брат без отца останется…
— Что? — Катиаш повернулся всем телом, думая, что ослышался.
— То самое, — хмыкнул парень, — Ты же слышал — я маг воды. И уж такие то вещи раньше любого целителя вижу. Так что можешь начинать имя придумывать. Хотя — если я сегодня отсюда не уйду, назовете Кайтером.
— Если так будет — я этого Духа и на том свете достану, за ногу притащу назад и скормлю пустыне, — мрачно пообещал Катиаш. — Что делать?
— Да просто все, — вздохнул Маркиз, — я сейчас отворяю себе вену, кровь течет, Дух кушает. Когда насытится — сможет вырваться из ловушки.
— Как мы это поймем?
— Его тело рассыплется.
— А он нас всех, заодно, здесь не закопает? — поежился один из пастухов.
— Не закопает. В нем же моя сила будет, она не даст причинить вред своим. Нет, этот воин будет опасен только для Демона. — Маркиз закатал рукав и острым лезвием полоснул по вене. Вдоль. Руда заструилась на землю, немедленно впитываясь, словно пропадая, не оставляя даже мокрых пятен. Казалось, дорожная пыль жадно чавкает… только что не облизывается.
Кровь текла, Маркиз лежал и спокойно следил своими невыразительными, светлыми глазами, как вытекает его жизнь и сила. Сколько это продолжалось? Наверное, не слишком долго. А показалось — вечность.
Но вот поток превратился в капли, а потом и те подсохли.
— Завязывай, — скомандовал Маркиз. Катиаш быстро и ловко перевязал руку. Маркиз хотел, было, подняться, но голова закружилась.
— Там, во фляге, вино…
Катиаш занялся с пасынком, Маркизу было откровенно плохо. А вот трое пастухов с тихим ужасом уставились на редкое зрелище. Из песчинок собрался сначала пылевой столб в рост человека… Потом он подумал и подрос еще немного. И еще чуть-чуть, став вровень со скалой. И — обратился в песчаного воина. В потрепанной фиольской форме, с бритой головой. И с саблей.
Сабля тоже была из песка, но вот как-то парни ни на секунду не усомнились, что рубить и колоть она может ничуть не хуже стальной, а то и получше.
Огромный воин с высоты своего роста посмотрел на маленький отряд. Молча поклонился. Да и зашагал себе по тропе, в сторону пещер. В сторону ставки Демона.
— Ну, все, — отмер один из пастухов, — хана полковнику. Командир-то жив? Идти сможет? Или нести придется?
— Куда вы меня нести собрались? — просипел Маркиз, пытаясь встать. Почти получилось, хотя от потери крови и силы его шатало хуже, чем почетного гостя под конец деревенской свадьбы.
— Так… назад.
— Молодцы, — от души восхитился Маркиз. Ему даже лучше стало от такой милой деревенской непосредственности, — а боевую задачу за нас, стало быть, Дух не Святой выполнит.
— Ну… а что? — не понял боец.
— И базу Дух обыщет и зачистит… И все трофеи нам принесет, прямо в лагерь. Бантиком перевязанные. А, самое главное, зеркало расфигачит.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
— А чего зеркало-то, оно же маленькое. Через него ни войск, ни жрецов не получить.
Маркиз вздохнул и вспомнил, каким нечеловечески терпеливым бывал Эшери в таких случаях.
— Приказы из штаба армии Демон как раз через это зеркало получает.
— Бумажки, — скривились парни, — толку с них. Можно подумать, без бумажек Демон хуже драться станет.
Маркиз еще пару мгновений подумал, понял, что гениального воспитательного приема он все равно в таком состоянии не родит — и махнул рукой на воспитание, а заодно и на образование.
— Значит, так. Катиаш, ставь меня на землю. Да не бойся, сразу не упал — и дальше не свалюсь. А вы, голуби… Великая тайна слова "приказ" вам известна?
— Да, командир, — парни как-то сразу подтянулись.
— Так вот — мы идем вперед. На базу Демона. Это приказ.
— А если ты, командир, по дороге свалишься?
— Возьмете за руки, за ноги и понесете, сменяя друг друга каждую клепсидру. Двое несут — один в охране. Еще вопросы есть? Очень хорошо. Вперед.
Катиаш на это только хмыкнул. Однако — слова поперек не сказал. То ли не хотел ронять авторитет сына, то ли сам был не прочь в трофеях покопаться. Кто их поймет, этих диких горцев?
Дорога петляла, как все тот же, не к ночи помянутый, почетный гость. Хвала Небу… или Бездне? — ловушек больше не попадалось.
Маркиз брел, едва переставляя ноги, двигаться быстрее он просто не мог. Пожалуй, таким темпом к базе Демона они доберутся не к рассвету, а, в аккурат, к закату.
Но и отступить он не мог. Темные Боги с ним, с Демоном, счастье, что он такая сволочь. Приговор ему вынесли единогласно, а от желающих привести в исполнение чуть ли не прятаться пришлось. Предлог для визита — лучше не выдумаешь. Опять же, трофеи…
Никому и ничего не пришлось объяснять, проглотили — как миленькие не то, что с крючком, с леской, удилищем и с рыболовом до кучи. Маркизу было немного стыдно за такое наглое и голимое вранье боевым товарищам и собственному отчиму… Но не объяснять же, что из всех трофеев базы его интересует только переписка Демона со ставкой, что за эти "бесполезные бумажки, годные лишь на растопку" он готов был класть своих бойцов десятками и даже жизнь Катиаша и счастье собственной матери оценил дешевле.
Не говоря о собственной бедовой голове.
Нет, говорить такое было точно нельзя. Не поймут.
…Не угадал.
Наблюдая исподлобья угрюмую физиономию князя Гевора, Марк настраивался на худшее. Гевор, Шанту, тут он попал в точку — и неизвестный жрец с таким отрешенным выражением широкого лица, что впору потребовать проверки на вменяемость. Этот капюшон, вообще, в курсе какой день и год на дворе и кто у нас император?
— Марк Винкер. Безземельный новопожалованный дворянин. Вам известно, в чем вас обвиняют?
— В общих чертах, Ваша Светлость, — Марк наклонил голову.
— Этого должно быть достаточно. Мятеж, злоумышление на Императора, заговор. О, тут еще и похищение! Как мне представляется, дело ясное — виселица. Если жрец будет милостив, то на закате. Спрашивается, ради чего меня вынудили проснуться так рано? — вопросил князь кого-то… или что-то. Возможно, потолок судебного зала ратуши над своей головой.
Зал этот, кстати, вопреки ожиданиям Марка, был совсем не велик: кафедра судьи, амулет истины и всего дюжина скамеек для зрителей. Из витражного окна просачивалось достаточно солнца, чтобы читать и писать, так что освещение не активировали. Если учесть серые стены, серый пол и серый же потолок, обстановка уютом не сражала.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
— Ваша Светлость, мы должны соблюсти формальности, — напомнил Шанту.
— О… Эти формальности! Кому они интересны, любезный. Впрочем, вам виднее. Соблюдайте эти ваши формальности. Надеюсь, они не задержат нас надолго.
— Винкер, вы признаете себя виновным? — громко и отчетливо спросил Шанту, словно имел дело то ли с глухим, то ли с умственно отсталым.