Он слегка помрачнел:
— Нет, у меня есть партнер, но он француз. А я хотел бы иметь доверенным лицом соотечественника. Кроме того, я слышал, что мой дорогой Джеймс к тому же самый предприимчивый и удачливый купец. Возможно, он сумеет приумножить, благодаря умению, сумму моего капиталовложения.
«Кто же мог ему сказать такое о Джейми?» — подумала я. Ведь по моим сведениям, в Париже не было другого торговца вином, к которому Сент-Жермен питал бы такую же неприязнь, как к Джейми. Тем не менее, если осуществится наш замысел, это не будет иметь никакого значения. А если нет, возможно, Сент-Жермен решит все наши проблемы, изгнав Карла Стюарта, как только обнаружит, что тот вверил доставку половины исключительного гостосского портвейна его самому ненавистному конкуренту.
— Я уверена, что мой муж сделает все, что в его силах, чтобы предприятие, в которое вы вложили капитал, было выгодно всем, — заявила я совершенно искренне.
Его высочество любезно поблагодарил меня, как и подобает наследному принцу поступать со своими преданными подданными. Он поклонился, церемонно поцеловал мне руку и удалился. Магнус, на которого королевский визит не произвел никакого впечатления, закрыл за ним дверь.
В тот вечер, когда вернулся Джейми, я уже спала и только утром за завтраком рассказала ему о визите Карла и его просьбе.
Подкрепившись порцией лосося, Джейми перешел к французскому завтраку, состоящему из булочек с маслом и горячего шоколада. Прихлебывая горячий напиток, он усмехался, представляя себе реакцию графа Сент-Жермена.
— Любопытно, осмелится ли уязвленный граф объявить наследного принца несостоятельным должником? Если нет, надеюсь, когда Сент-Жермен узнает обо всем, рядом с его высочеством будет Шеридан или Болхейлди.
Дальнейшие наши рассуждения были внезапно прерваны громкими голосами в прихожей. Через минуту в дверях появился Магнус с письмом на серебряном подносе.
— Простите, милорд, — сказал он, кланяясь. — Посыльный, который принес это письмо, очень просил, чтобы вы ознакомились с ним как можно скорее.
Брови Джейми удивленно поползли вверх, как только он вскрыл письмо и начал читать.
— Черт побери! — раздраженно воскликнул он.
— В чем дело? Неужели послание от Муртага?
Джейми покачал головой:
— Нет, это от десятника из пакгауза.
— Какие-нибудь неприятности в доках?
На лице у Джейми появилось смешанное выражение раздражения и веселья.
— Не совсем так. Видно, этот человек попал в переплет в борделе. Он слезно просит простить его, но в то же время умоляет меня о помощи. Другими словами, — продолжал он, раздраженно комкая салфетку, — суть послания проста — не оплачу ли я его счет.
Мне стало весело.
— Ну и как, оплатишь?
Он по обыкновению фыркнул и смахнул крошки с колен.
— Придется. Иначе я вынужден буду сам отправиться на склад. — Он все больше хмурился, перебирая в уме дела, которыми ему предстояло заняться немедленно. Кроме того, его безотлагательного внимания требовали заказы, скопившиеся у него на столе, капитаны кораблей, стоящих на пристани, и бочки с вином, поступившие на склад. — Я, пожалуй, возьму с собой Фергюса в качестве курьера для доставки срочных депеш. К тому же его можно будет послать с письмом в Монмартр, если я не успею наведаться туда сам.
— Доброе сердце важнее короны, — сказала я Джейми, стоящему возле своего стола и перебирающего внушительные пачки документов.
— Неужели? А чьи это слова? — поинтересовался он.
— Кажется, лорда Альфреда Теннисона[18] — поэта. У дяди Лэмба был сборник стихотворений известных английских поэтов. Там были и стихи шотландца Бернса[19], — объяснила я. — «Свобода и виски неразлучны».
Джейми фыркнул:
— Я не знаю, был ли он поэтом, но то, что он шотландец, — это точно. — Он улыбнулся, наклонился ко мне и поцеловал в лоб. — Буду дома к ужину. Веди себя хорошо.
Я закончила свой завтрак, доела поджаренный ломтик хлеба, оставленный Джейми на тарелке, и поднялась в свою комнату с намерением немного подремать. После той первой тревоги у меня время от времени случались незначительные кровянистые выделения, но в последние несколько недель все было в порядке.
Тем не менее большую часть времени я проводила в шезлонге или в кровати, спускаясь в салон только для того, чтобы принять гостей, или в столовую, чтобы пообедать вместе с Джейми. Сейчас, спустившись к ленчу, я обнаружила, что стол накрыт для меня одной.
— Милорд еще не вернулся? — в некотором замешательстве спросила я.
Пожилой дворецкий покачал головой:
— Нет, миледи.
— Ну, я думаю, он скоро будет. Проследите, чтобы все было готово к его приходу. — Я была слишком голодна и не стала дожидаться Джейми. Меня начинало снова тошнить, если я долго не ела.
После ленча я опять легла отдохнуть. Коль скоро супружеские отношения были теперь под запретом, чем еще можно заниматься в постели? Спать да читать — этим я главным образом и занималась. Однако спать на животе не разрешалось, да и было невозможно, на спине — тоже, поскольку ребенок начинал отчаянно барахтаться. Поэтому я лежала на боку, свернувшись наподобие креветки, подаваемой к коктейлю, кольцом вокруг каперса. Я редко спала крепко, большей частью дремала, прислушиваясь к движениям ребенка.
Иногда мне снилось, что Джейми находится рядом со мной, но когда я открывала глаза и не обнаруживала его в комнате, снова закрывала их, как бы плывя в невесомости вместе с моим будущим ребенком.
День клонился к вечеру, когда я проснулась от легкого стука в дверь.
— Войдите, — сказала я, с трудом открыв глаза. Это был дворецкий Магнус. Извинившись, он объявил о прибытии гостей:
— Принцесса де Роган, мадам. Принцесса хотела подождать, пока вы проснетесь, но когда пожаловала еще и мадам д'Арбанвилль, я решил, что, может быть…
— Вы решили правильно, Магнус, — произнесла я, спуская ноги с кровати. — Я сейчас выйду к ним.
Я была рада гостьям. С прошлого месяца мы не устраивали приемов и сами тоже не выезжали, и я уже начала скучать по суете и беседам, большею частью пустым. Луиза частенько наведывалась ко мне, чтобы развлечь меня и поделиться последними светскими новостями, но я давно не виделась с Мари д'Арбанвилль. Интересно, что привело ее ко мне сегодня.
Я стала довольно неуклюжей и потому спускалась по лестнице медленно, при каждом шаге ступеньки, казалось, прогибались под тяжестью моего потучневшего тела. Дверь гостиной была закрыта, но я отчетливо расслышала фразу: «Ты думаешь, она знает?»
Вопрос был задан приглушенным голосом, каким обычно сообщаются тайны, но именно в тот момент, когда я готова была открыть дверь гостиной. Но не успела. И замерла на месте.