Элейн поняла, что аудиенция окончена. Она была потрясена вероломством дяди, но вдруг все ее внимание переключилось на гонца, который, едва переведя дух, преклонил колени перед троном.
– Королева Шотландии, сир! Она умирает!..
– Что ты сказал?! – Генрих встал.
– Ваша сестра умирает, сир! Она собиралась отбыть сегодня в Шотландию, но ночью ей стало плохо, а утром случился припадок. Сейчас она при смерти, сир!
– О нет! – едва слышно выдохнула Элейн.
Король смотрел на гонца, не понимая, о чем тот говорит.
– Моя сестра? – тихо повторил он. – При смерти? Как же так? Она была здорова, всего два дня назад она приходила попрощаться перед отъездом… Она должна была передать мое послание королю Шотландии… Я вручил ей подарки… – Генрих помотал головой, все еще не в силах понять услышанное. – При ней есть врач?
– Да, сир!
– И они не знают, что случилось? Они не в силах помочь моей сестре? Боже милостивый!
– Они говорят, ваша милость, что ей уже ничем не помочь, только чудо может спасти ее. – Гонец перекрестился, а вслед за ним король и все присутствующие.
– Я должна пойти к ней! – Элейн первой опомнилась от страшной вести. – Прошу вас, дядя, позвольте мне пойти к ней!
– Да-да, конечно. – Генрих рассеяно кивнул. – Я тоже отправляюсь к ней вместе с королевой. Бедная Джоанна!
Элейн тотчас поспешила к выходу сквозь толпу, оставив Роберта возле короля. Во дворе тоже было много народу, но лошадей де Куинси нигде не было видно. Элейн заметила двух рыцарей, въезжавших верхом через главные ворота, и поспешила к ним, придерживая юбку нового красного платья. Лошади под рыцарями были на вид ухоженными и совершенно свежими, только что из конюшни.
– Господа, прошу вас, пусть один из вас одолжит мне коня, а другой сопроводит до Тауэра. Речь идет о жизни и смерти! – Ее рука уже держала за узду лошадь ближайшего к ней. рыцаря.
Всадник открыл было в изумлении рот, но потом, окинув взглядом стройную фигурку в красном и задержавшись взглядом на прелестном лице и больших зеленых глазах, улыбнулся.
– Конечно, миледи! Для вас – все, что пожелаете! – Всадник спешился, помог Элейн подняться в седло и дал в руки поводья. – Проводи даму, куда она прикажет, Эдмунд! – обратился он к своему спутнику. – Если ей будет угодно проехаться до самого моря, проследи, чтобы с ней ничего не случилось! Благослови вас Бог, миледи! – Он отвесил глубокий поклон.
Элейн едва успела взмахнуть рукой в знак благодарности и стрелой промчалась мимо стражников в воротах к мосту через Тайберн в сторону Сити. Провожатый едва поспевал за ней.
– Меня зовут Эдмунд де Мертон, миледи, – прокричал он на скаку. – К вашим услугам! Но позвольте узнать, какая нужда заставляет вас так мчаться?
– Королева Шотландии умирает, – прокричала Элейн в ответ, – это моя тетя, и я люблю ее!
Сэр Эдмунд пришпорил своего коня, стараясь не отстать от Элейн на запруженной повозками и людьми дороге. Подъехав к Тауэру, Элейн спрыгнула с седла и передала Эдмунду поводья.
– Благодарю вас, сэр, – сказала она, но улыбка, которой она одарила рыцаря, была столь печальной, что тот не решился ответить ей любезностью.
Джоанна лежала в полутемной комнате, окруженная слугами, и ее дыхание было едва заметным. Все расступились, когда Элейн подошла на цыпочках к постели и коснулась руки королевы. Рука была холодна. Она позвала Джоанну по имени, но в ответ услышала шепот Оды, прерываемый всхлипываниями:
– Она не слышит вас, миледи; слава Богу, что вы застали ее еще живой.
– Что случилось, Ода? Почему?..
Седой мужчина в черном, с лекарской сумкой в руках приблизился к Элейн.
– Королева часто болела, миледи, у нее было воспаление чрева, поэтому она и не могла иметь детей, а чтобы избавиться от хвори, совершила паломничество к святым местам Кентербери. Но боюсь, – тут старый лекарь перекрестился, – что ей уже не поможет даже вмешательство святого Фомы…
– Но ей же было лучше, она сама мне говорила об этом!..
– Она говорила о том, на что надеялась, миледи. Она не могла смириться с горькой правдой.
Джоанна умерла, когда уже наступали ранние сумерки. У ее одра стояли ее брат король с королевой Элеанор и Элейн, а поодаль – камеристки, слуги и домашние. Почти все тихо плакали, но Джоанна не слышала их. Ее душа отлетела так тихо, что близкие не сразу поняли, что королевы больше нет с ними.
На столе у кровати стояла маленькая пустая шкатулка, и зеленая лента, которой она была когда-то завязана, лежала на белых сахарных крошках…
XIV
Саутварк
– Ты обманула меня! – Роберт поднял руку и ударил ее по лицу. Он пришел в ее комнату вскоре после возвращения из Тауэра, где умерла Джоанна. – Как ты посмела обращаться к королю и просить помилования для этой женщины? Ты хочешь сделать из меня посмешище?! – Роберт снова замахнулся на нее.
Элейн стояла лицом к Роберту, и ее глаза сверкали.
– Ронвен – моя служанка, моя няня, и если я решила поговорить о ней с королем, то вас это не касается!.. – Новый удар по щеке прервал ее.
– Я не потерплю ее в своем доме, – прорычал Роберт сквозь сжатые зубы.
– Позвольте напомнить вам, сэр, что ни один из тех домов, в которых нам приходится жить, не является вашим! – Элейн отступила на шаг и выпрямилась. «Если он еще раз поднимет руку, – подумала она, – клянусь, я ударю его в ответ».
– Этот дом, – продолжала она, – принадлежит вашему брату, а Фозерингей – мое наследство. Когда вы женились на мне, у вас не было ничего, кроме воза с поклажей и четверых слуг. Церковь и король дали вам формальное право владеть своей женой, но Бог смотрит за вами, и он будет судить вас! Вы злоупотребляете своей властью надо мной, вы проматываете мое наследство, а теперь еще осмеливаетесь обсуждать мои дела с моим дядей, королем. С королем, которому вы надеетесь служить! – Элейн наклонилась вперед, опершись кулаками о большой дубовый стол. – Стоит мне только сказать королю, что вы не годитесь для службы при дворе, и он тотчас ушлет вас в самый глухой угол во всем королевстве!
Роберт побледнел, но выдавил из себя усмешку:
– В таком случае ты, жена, последуешь туда вместе со мной!
– С огромным удовольствием! Я люблю глухие места, помните ли вы об этом? Леса и горы – мой родной дом, и духи их защитят меня! – Элейн с удовлетворением наблюдала за тем, как лицо Роберта побледнело еще сильнее. – А если нам суждено вместе отправиться в ад, так я только воскресну там, – продолжала она. – Я люблю огонь, и я люблю лед! И будь ад ледяным или огненным, он будет моим домом и вашей погибелью, сэр!
Неста и двое мальчиков-слуг, стоя снаружи у двери, затаили дыхание, прижавшись ушами к толстым дубовым доскам и ожидая, что последует дальше. Однако ничего не произошло. Роберт, изображая равнодушие, пожал плечами и опустился в резное кресло.