я понимаю… Но пойми и ты, если хорошо пригляделась к Оскару. Ему дорога семья, дорог наш сын. В ту пору, когда… это случилось меж вами, Оскару было тяжело. Ты знаешь о моей ошибке. Но тогда ни Оскар, ни я не понимали, что это только ошибка. Ты любишь Оскара, Марта. Но ведь не хочешь же ты, чтобы он, живя с тобой, тосковал? Не хочешь?
Марта перестала плакать, хотя и не отнимала рук от лица. Затаив дыхание, слушала она Аниту.
— Ты молода, Марта, — продолжала Анита. — Ты уедешь в Курземе. Может, ты и не забудешь Оскара, но неужели тебя там никто не ждет? У тебя еще будет своя семья, Марта…
Девушка глубоко вздохнула и встала, суровая, будто повзрослевшая…
В эту ночь Анита впервые за последние трудные месяцы уснула спокойно, сразу же, как только легла. Только Марта, сжавшаяся комочком на диване, до утра не могла сомкнуть глаз. Иногда и так случается в жизни.
3
Это произошло ночью, с воскресенья на понедельник.
Луна ни разу не выглянула сквозь сплошные тучи, не переставая лил холодный дождь, время от времени переходя в мокрый снег. Несколько человек, укрывшись в дюнах возле Гнилуш, плотнее заворачивались в дождевики, внимательно всматриваясь в темноту и прислушиваясь к каждому подозрительному звуку. Им уже надоело ждать так, ночь за ночью, уже две недели. Спрятав винтовки под дождевики, полицейские тихо прохаживались взад-вперед, каждый по своему участку. Раз они услышали на море выхлопы мотора, но моторка прошла мимо — это видно было по сигнальным огням. И потом снова потянулись до самой полуночи однообразные часы. Снова послышался стук мотора, но откуда-то издалека, так как огней не было заметно. Скоро опять все затихло.
Дойдя до вершины дюны, полицейский стал наблюдать за берегом моря, который едва выделялся на черном фоне воды. На волнах подпрыгивало что-то, напоминающее большой карбас, хотя гнилушане держали свои лодки дальше, посреди заливчика. Вскоре стали заметны две темные фигуры, тяжело подымавшиеся по склону дюны. Полицейский спрятался за густой куст ольхи. Через несколько минут мимо него прошли два человека, одетых в длинные дождевики, с бидонами в руках. Внимательно вглядывались они в каждый куст, росший по краю тропы, затем перевалили через дюну и стали спускаться в ложбину. Полицейский с винтовкой на взводе крался следом за ними. Он знал, что в ложбине прячется другой полицейский.
Контрабандисты спокойно шли в расставленную для них западню. Полицейский дал им дойти до тайника и снять мох. Затем неожиданно блеснули яркие лучи карманных фонарей, и повелительный окрик заставил контрабандистов застыть на месте.
— Руки вверх! Ни с места!
У Баночки выпал из рук бидон, а его товарищ, шофер, закричал во все горло. Два винтовочных дула угрожающе глядели на них. Вот они приблизились, уперлись им в грудь. Один полицейский остался сторожить пойманных, другой пошел на дюны разыскивать своих, чтобы вместе с ними направиться к моторке.
Тем временем Фред Менгелис ждал помощников, сидя на корме «Титании». Суденышко не подходило к берегу, и мотор все время работал на малых оборотах: американец был слишком осторожен, чтобы дать себя застигнуть врасплох.
Баночка с шофером что-то долго не возвращались, и американец стал уже нервничать. Чего они там копаются? Времени для того, чтобы сделать большую дугу по морю и снова подойти к берегу против Гнилуш, оставалось в обрез. Шоферу, кроме того, надо было еще затемно дойти до местечка и с первым автобусом уехать в Ригу. Следующей ночью он должен был вернуться за товаром — такой у них был заведен порядок.
— Что они там прохлаждаются! — сердился Фред. Но те, видимо, уже возвращались, дождевики из промасленной ткани захлопали по ветру.
— Подходи ближе к берегу, — сказал один из них. Фреду показалось, что это был шофер.
— Разве ты не знаешь, что здесь слишком мелко? — ответил он. — Баночка, у тебя резиновые сапоги, подходи, я тебе подам бидоны.
Ничего не сказав, один из мужчин побрел по воде к лодке. Фред хотел уже пойти к носу, как вдруг ему показалась странной походка идущего. Баночка на ходу сильнее наклонялся вперед, и ростом он был пониже. Фред нажал кнопку карманного фонаря и увидел направленное на него дуло винтовки.
— Руки вверх! Сдавайся! — крикнул полицейский. Он стоял всего в нескольких шагах от носа лодки.
— Дудки! — крикнул Фред, пряча голову в люк моторного отсека, и дал мотору полные обороты — полный назад! Загремели выстрелы, мимо летели пули, некоторые даже засели в обшивке моторки, но это было не страшно: «Титания» быстро удалялась от берега. До третьей банки Фред шел задним ходом, затем крутым поворотом направил форштевень в сторону открытого моря. Добротная посудина «Титания» действительно показала сейчас все свои способности. Как ветер, неслась она, поднимая высокие волны с белыми гребешками. Мотор работал почти бесшумно, скоро с берега перестали его слышать. Там еще постреляли, но Фреда уже нельзя было настичь: мрак морских просторов скрыл «Титанию».
Теперь дальше, дальше отсюда, к нейтральным водам открытого моря! Хватило бы горючего до какого-нибудь порта, тогда Фреду на все наплевать! А там далеко ли до Данцига, до островов Швеции, до больших мировых портов! Старый морской бродяга уж найдет себе подходящее местечко. Жалко только Баночку, хороший был парень! Теперь придется ему отсидеть несколько годиков. Ну да он сам виноват — почему не остерегался!.. И страховая премия за «Виллу Фреди» — пятьдесят тысяч латов — тоже ухнула. Ну ничего, разве Фред без нее пропадет? За «Титанию» он в любом месте выручит изрядную сумму. А может, этого и не придется делать — предприимчивому человеку дело везде найдется.
4
Оскару не впервые случалось уходить так далеко от дома. Иногда целые рыбачьи флотилии носились от одного берега залива к другому; когда у курземского побережья появлялись угри, туда на целые недели отправлялись видземские рыбаки; иной раз и курземские рыбаки переплывали залив, чтобы брать улов у видземского побережья. В море места хватало на всех, люди попредприимчивее не ждали, пока ветер пригонит рыбу под нос, а сами пускались на поиски. Возле устья Даугавы было слишком много рыбаков, и, когда кончался лов лосося, ничего стоящего нельзя было достать. Тогда начинался лов севернее, около устья Гауи и других рек, впадающих в Рижский залив. Сырть и таймень предпочитают прозрачные воды небольших рек мутным, загрязненным маслом и фабричными отбросами водам Даугавы.
В воскресенье, когда Осис с сыном ушли домой, Оскар остался. Все остальные лодки были из