пытались потушить храм Святого Стефана. Однако его уже было не спасти. Благо еще, если огонь не перекинется на другие строения.
Камни продолжали со свистом лететь через стены. На фоне дыма выделялись сверкающие доспехи гвардейцев. Похоже, мятежники на время отхлынули.
Что же будет дальше?
До штурма дело еще не дошло. Пока только подожгли казармы, а от них вспыхнула церковь. Но ведь это только начало! Милостивый Господь! Остается надеяться только на чудо. Как долго сможет продержаться гарнизон дворца под натиском такого скопища народу? Многие из них вооружены, да и преступники, освобожденные из тюрем, также примкнули к мятежникам. Это придало восстанию еще большую жестокость. Разбредясь по городу, многие воины тоже участвуют в разбое. А они опытны и в состоянии организоваться. Даже если штурм отразят, продержаться можно будет в лучшем случае лишь несколько дней. В любой момент и гвардейцы тоже могут повернуть оружие против тех, кого должны были бы охранять. Так бывало не раз.
Потом начнется резня. Двор, слуги, друзья — ее и Юстиниана, — все погибнут. Это будет полное, окончательное истребление.
Феодора была совершенно измучена, но вдруг у нее мелькнула странная мысль: что, если этой толпе нужна она? Только она? Может быть, если их ненависть получит удовлетворение, они разойдутся и вернутся к нормальной жизни?
Что, если отдать им себя?
Феодора задумалась. Как сделать, чтобы об этом узнали многие, чтобы весть разлетелась по всему городу? Тогда мятежники остановятся.
Ипподром!
Ну конечно! Хоть город и охвачен мятежом, а власти не имеют силы его подавить, Ипподром остается местом сбора мятежников. Они собирались там и накануне. Именно поэтому был отложен штурм дворца — вместо этого они толпились на Ипподроме, слушая своих ораторов, которые славили победу, проклинали власти, предлагали планы еще более страшных разрушений.
В этом их ошибка. Они слишком уж прославляют себя. Но такое самолюбование таит большую опасность.
Представить себе, что во время одного из таких сборищ она, Феодора, императрица, выйдет на арену и окажется у них в руках!
Красота… женственность… власть…
Три эти вещи будут принесены в жертву звериной жестокости черни.
Без сомнения, они разорвут ее на части. Феодора мысленно услышала их безумный вой, когда они бросятся терзать ее прекрасное нежное тело. Но заставит ли это их вернуться к миру и послушанию? Не возбудит ли эта жертва в них жажду еще большей крови?
Она содрогнулась.
Нет, эта мысль по меньшей мере неразумна.
Феодора повела плечами и встряхнулась. Слишком сильно было в ней желание выжить.
Оглянувшись, она привела в порядок мысли. К ней тотчас вернулся здравый смысл. Что бы ни случилось, она не намерена сдаваться по собственной воле. Толпа может разорвать ее на куски, но ей придется побороться за это!
Минуту она размышляла, крепко сжав губы, затем позвала Нарсеса.
— Где император? — спросила она.
— Его величество удалился в библиотеку, великолепная.
— Как вы справляетесь без него?
— Церковь уничтожена, но огонь не распространился дальше. Толпа, кажется, отхлынула от ворот Халк.
— Я знаю, мятежники на Ипподроме. Но они вернутся. Пошли за Велизарием и Мундом, мне необходимо их видеть!
Нарсес повернулся, но Феодора остановила его.
— Ты мне тоже нужен, Нарсес. Но сначала зови их.
Через несколько минут посланник вернулся. За ним следовали военачальники.
— Твое величество, я принял решение заменить стражу ворот герулами, — сказал Велизарий. — Я привык доверять только тем, кто доказал свою преданность.
— А что предлагает его величество? — спросил Мунд.
— Он не сообщил мне, — последовал ответ.
— Но что-то следует делать уже сейчас! — воскликнул Велизарий. — Меня учили определять решающий момент в битве. Похоже, он наступил. Только немедленный удар может изменить положение, потом это станет невозможным.
Феодора решительно встала:
— Пойдемте, поищем императора!
Юстиниан сидел в одиночестве. На его коленях лежал тяжелый свиток пергамента.
Он снял императорское одеяние. Сейчас на нем было то, что он часто надевал в эти дни — простая и грубая монашеская ряса. Она была подпоясана веревкой, капюшон горбом торчал на спине. На ногах были сандалии.
Лицо императора было измученным.
Военачальники остались за дверью, а Феодора вошла в библиотеку и приблизилась к супругу.
— Что ты здесь делаешь? — спросила она.
— Я читал, — уныло отвечал император. — Апокалипсис святого Иоанна. Я ищу истолкование этих ужасных событий. И, кажется, нашел то, что искал.
Юстиниан взглянул на нее снизу вверх, а затем голосом, полным возвышенного трепета, произнес:
— «И вышли на широту земли и окружили стан святых и город возлюбленный: и ниспал огонь с неба от Бога и пожрал их. А диавол, прельщавший их, ввержен был в озеро огненное и серное, где зверь и лжепророк…»
Он опять поднял глаза.
— Это ли не пророчество? Стан святых — где это, по-твоему, если не здесь? Во дворце сотни священников, епископов, патриархов, людей чистой и богоугодной жизни. Город возлюбленный — сам Константинополь. Огонь с неба — пламя, охватившее все вокруг. Но диавол — кто он? О ком говорит апостол?
Феодора не позволяла себе смеяться над его верой. Поиски пророчеств в «Откровениях» были постоянным занятием Юстиниана. Но прежде это было скорее развлечением, нежели серьезным занятием. Теперь же император исступленно черпал надежду в Священном Писании. Она снова почувствовала к нему жалость, смешанную с любовью. Так относится мать к больному и хилому ребенку. И тем не менее она пришла по делу.
— Со мной здесь оба военачальника — Велизарий и Мунд. Они ждут, если, конечно, ты собираешься что-либо предпринять, — обратилась Феодора к мужу. — Мы должны отомстить за поджог дворца.
— Не сейчас, нет, еще не сейчас… — отрешенно проговорил Юстиниан.
— Когда же?
— О, это только взбесит народ. Я должен попытаться еще раз.
— О чем ты?
— Я обращусь к ним сам!
Феодора изумилась:
— Ты? Ты рискнешь предстать перед этой кровожадной стаей?
— Я все обдумал и теперь уверен в успехе. Завтра я войду на Ипподром, когда они соберутся там. В руках у меня будет Священное Писание. На нем я поклянусь, что прощу их и соглашусь с их требованиями при условии, что они немедленно прекратят разбой…
— А если они откажутся?
— Но они не должны отказаться! Они не могут этого сделать! — вскричал он в отчаянии.
Мгновение в комнате стояла тишина, затем послышался голос Велизария:
— Ради твоей безопасности, о великолепный! Мне кажется, что это сомнительное предприятие не сулит ничего хорошего…
— Замолчи! — прервал его император. — Все считают себя вправе указывать мне, что я должен делать! У вас была возможность! Что это дало? Теперь попробую я! Все ли понятно?
Велизарий кивнул. На его шлеме была совсем