Судя по всему, эта встреча была со стороны Фиделя уловкой, чтобы создать у ЦРУ и у своей собственной делегации впечатление, что он на их стороне и просто тянет время, выжидая, когда коммунисты достаточно далеко высунут головы, чтобы можно было их отрубить. К примеру, одному из сопровождавших его советников Кастро говорил, что необходимо прекратить казни и проникновение коммунистов в правительство, другому — что планирует отправить Че в долгую командировку за границу, фактически в ссылку.
Через несколько дней после встречи с «мистером Бендером» Фидель был уже в Бостоне, и в присутствии Лопеса Фреске ему позвонил Рауль. Он сказал брату, что на родине идут разговоры, будто он «продается» американцам. Фидель отреагировал гневно, слова Рауля наверняка очень сильно его ранили — если принять во внимание тот факт, что он постоянно подвергался граду нападок со стороны критически настроенной американской аудитории.
Несколькими днями позже последовала странная встреча двух братьев в Хьюстоне. Фидель решил принять приглашение президента Бразилии Жуселину Кубичека посетить его страну, а затем принять участие в проводимой Организацией американских государств экономической конференции в Буэнос-Айресе. 27 апреля на пути в Бразилию самолет Фиделя сел в Хьюстоне для дозаправки, и тогда Рауль с несколькими помощниками прилетели туда, чтобы встретиться с Фиделем. После краткого конфиденциального совещания в аэропорту Рауль уехал назад в Гавану, а Фидель отправился дальше на юг.
Относительно причин этой встречи существуют разные мнения. Историк Хью Томас пишет: «Говорят, что Рауль пытался призвать старшего брата не поступаться революционными идеалами. Столь же вероятным кажется предположение, что основной разговор шел о темах выступлений Рауля и Гевары, которые должны были состояться на Кубе 1 мая». Биограф Кастро Тед Шульц, напротив, связывает их встречу с произошедшими незадолго до того событиями, подтвердившими давние сообщения американской разведки о том, что кубинское руководство участвует в вооруженных заговорах против правительств некоторых соседних государств.
18 апреля командующий войсками провинции Пинар-дель-Рио, где проходили обучение революционеры из других стран, устроил облаву на сотню обучавшихся там партизан-никарагуанцев и захватил их оружие. Затем он сделал публичное заявление о том, что Фидель запретил устраивать такие походы с кубинской территории.
В тот же самый день панамец Рубен Миро открыто заявил в Гаване, что его группа в течение месяца собирается вторгнуться в Панаму. Через несколько дней (Фидель тогда был в Бостоне) панамские власти захватили на побережье трех вооруженных повстанцев, двое из которых были кубинцами. По словам Мануэля Пиньейро, эта высадка была «самодеятельной», одобрения со стороны правительства она не получила.
Независимо от того, поддерживало ли кубинское правительство подобные выступления, события эти серьезно вредили усилиям Фиделя создать новый образ Кубы в глазах США. За границей Фидель признавал, что его правительство предоставляет политическим иммигрантам убежище и возможность работать, но утверждал, что экспорт революции оно не поддерживает. Вероятнее всего, облава на никарагуанцев была устроена намеренно, чтобы создать впечатление, будто Куба не только не поддерживает революционные выступления, но и принимает меры по их предотвращению.
Всего месяц спустя группа никарагуанских партизан тайно отплыла с берегов Кубы, чтобы начать военные действия против Сомосы. В группу входил старый товарищ Че по гватемальской «Бригаде имени Аугусто Сесара Сандино», Родольфо Ромеро. В то же время военное обучение проходили доминиканская повстанческая группировка, партизаны с Гаити и представители других стран.
Даже Че попытался снизить накал страстей и выступил по телевидению. «Революция во что бы то ни стало должна быть честной, — сказал он вечером 28 апреля, — и я с сожалением вынужден признать, что кубинцы принимают участие в недозволенных действиях. Мы хотим заявить, что действуют они без нашего позволения, без наших санкций, без нашего содействия… Мы экспортируем Революционную идею, но не пытаемся экспортировать революцию. Там, где руководит преступное правительство, революцию совершит сам народ, страдающий от этого правительства. Мы — это только пример, остальное — дело народа».
Как и всегда, слова Че были подвергнуты тщательному изучению в американском посольстве. И, как обычно, хотя Гевара старался обходить острые углы, его честность проявляла себя в том, как именно он уходил от трудных вопросов журналистов, большинство которых касалось интересующей всех темы его политических взглядов. На первый вопрос — коммунист ли он — Че ответил так: «Наш образ мыслей ясен, наши поступки прозрачны. А коммунист ли я, связанный с компартией, или нет, не имеет значения. Нас обвиняют в том, что мы коммунисты, из-за того, что мы делаем, а не из-за того, кем мы являемся или что говорим… Если вам кажется, будто то, что мы делаем, это коммунизм, тогда пусть мы коммунисты. Если вы спросите меня, являюсь ли я членом компартии, или Народной социалистической партии, как она называется здесь, то я скажу, что нет».
Ничего удивительного, что заключение посольства, отправленное секретной депешей в Вашингтон 5 мая, имело следующее резюме: «Высказывания Эрнесто «Че» ГЕВАРЫ в телевизионном выступлении демонстрируют коммунистическую направленность и антиамериканские настроения».
Сразу же после телевизионного интервью Че поспешил на встречу с Раулем, только что вернувшимся из Хьюстона. Судя по всему, одной из основных тем разговора было решение Фиделя приостановить расстрелы.
С января на Кубе прошли 550 казней, и этот вопрос, постепенно становившийся проблемным и на самой Кубе, был главным пунктом претензий к Фиделю во время его визита в США. Фидель считал, что должен сделать что-то, чтобы умиротворить американцев и заслужить у них доверие. Че был резко против этого решения, но подчинился приказу Кастро.
Прекращение казней принесло Фиделю некоторые дивиденды. Теперь Америку беспокоили «проникновение коммунистов» в его правительство, масштабы еще не начавшейся аграрной реформы и все большее количество свидетельств того, что кубинцы пытаются «сбить с пути истинного» своих соседей.
30 апреля Уайтинг Уилауэр, посол США в Коста-Рике, отправил написанное на семи страницах письмо с пометкой «Секретно» Рою Работтому, ведущему сотруднику Государственного департамента по латиноамериканским делам. Это было далеко не первое послание в их переписке по поводу Кубы, и Уилауэр не особенно старался скрывать презрение к миролюбивой позиции Работтома, выступая за упредительный удар по Кубе. «Посещение Кастро Соединенных Штатов стало одним из самых ярких спектаклей в коммунистической истории последнего времени, — писал Уилауэр. — …Я никак не могу согласиться с вашими словами, что "на данном этапе имеется значительный прогресс в деле снятия напряжения в Карибском регионе". Мне кажется, что положение там сегодня хуже чем когда-либо и очень скоро станет еще хуже, если плацдарм коммунистов на Кубе не будет уничтожен». Уилауэр заявил, что он будет готов поверить, что у Кастро нет связей с коммунистами, «тогда и только тогда, когда «Че» Гевару и других главных коммунистов отправят прочь из страны». «Коммунисты имеют на Кубе огромную власть и вес в армии, — добавлял он. — В Гватемале им не удалось достичь ничего подобного».
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});