Читать интересную книгу Черный Баламут. Трилогия - Генри Олди

- Силач, подойди! - сказал мне Учитель Отваги.

Я подошел, втайне гордясь выбором Гурукала. Если требуется проучить болтливого брахмана, любителя совать свой длинный нос в пасть леопарда, лучшего человека, чем я, не найти. Потому что нрав у меня горячий, и однажды я на спор бодался с бычком-двухлеткой, а затем перегрыз бамбуковую палку толщиной в два с половиной пальца и, кроме того…

Ладно, речь о другом.

Забрав у меня факел, Гурукал кивнул Гуру, и помощник Учителя Отваги завел мне руки за спину, плотно стянув запястья лианой. После чего укрепил на груди дощечку из дерева калияка, чья желтая древесина долго сохраняет приятный аромат.

В дощечку были врезаны два бронзовых кольца на близком расстоянии друг от друга.

Я уже знал, что последует за этим, и втайне даже огорчился. Было бы гораздо приятнее попросту надавать тумаков нахальному брахману-птице… Да, тумаки есть тумаки, что подтверждено Святыми Ведами, которых я ни разу не читал.

Но продемонстрировать чужаку тайное мастерство презренных шудр тоже было достаточно неплохо.

И душа моя возликовала.

Думаю, в следующем воплощении я обязательно стану кшатрием, великим воином, защитником друзей и грозой для врагов. Ездить придется на золотой колеснице, застеленной шкурами тигров - а как же иначе?! - под царским зонтом, бренча колокольцами. А звать меня будут по-прежнему Силачом… скромно уточняя - Силач-из-Силачей. Минут годы, я прозрею и вспомню, кем был раньше, преисполнясь…

- Не вертись! - строго бросил Гуру.

Отвесив мне хлесткий подзатыльник.

Я расстроился, а Гуру привязал к кольцам два длинных ремня, на концах которых крепились шары из хлопка - каждый размером с голову шестимесячного младенца.

Факел дважды ткнулся в шары, хлопок мгновенно занялся, и досужему взгляду вполне могло бы показаться: сейчас, сейчас огненные головы ударятся макушками о землю, отскочат и вцепятся жгучими челюстями в Силача-ленивца! Я еще раз расстроился, потому что скуластое лицо брахмана-птицы оставалось бесстрастным, а другого досужего взгляда мне было не дождаться! Впрочем, время для посторонних мыслей вышло до последней кшаны[101].

Пора начинать "Пляску Гридхры".

Думаю, со стороны это выглядело бесподобно. Я сам не единожды видел, как ту же "Пляску" исполняют мои товарищи, и хлопал в ладоши, крича во всю глотку: "Превосходно!", за что получал от Гуру очередной подзатыльник, а Учитель Отваги неодобрительно косился в мою сторону. Но, так или иначе, я отлично представлял, что сейчас видит нахальный брахман. Вот: тело ученика "Боя-в-Святом-Месте" вихрем мечется в отсветах факелов, ноги дробно переступают, топча воображаемых змей, следует прыжок, еще один, туловище изгибается ивой под ветром - и пламенные крылья выписывают в темноте лихие зигзаги, расчерчивая светом покрывало Тьмы-Матери! Падающие звезды, боевые диски Опекуна, зарницы-искры из-под копыт коней Братьев-Всадников, а пляска длится, не кончается, и ремни словно сами собой избегают перехлеста, не желая запутываться прежде, чем…

Краем глаза я успеваю заметить, что пляшу не один. Моему напарнику, тому, кто ранее сидел на моих ягодицах, Учитель Отваги успел дать в каждую руку по короткой палке. К краям палок привязаны цепочки с хлопковыми шарами - поцелуй факела, и еще четыре метеора режут тьму, повинуясь ловким движениям человека.

Мы пляшем, самозабвенно и неистово, восторг бурлит во мне, пенится молодым суслом, грозя переполнить чашу счастья, отмеренного Силачу!

- Это и впрямь достойно восхищения! - по правую руку от меня звучит чей-то голос.

Спокойный и сухой.

Ну конечно же, брахман-птица наконец соизволил оценить наше мастерство…

- Что ты можешь добавить к этому? - спрашивает Учитель Отваги.

Брахман молчит. Вместо ожидаемых слов похвалы и изумления странный свист врывается в мои уши. Кажется, что Ратри-Ночь шипяще расхохоталась отовсюду, изорвав покрывало в клочья - и огненные шары больше не повинуются нашей воле. Звезды летят во тьму, стремясь присоединиться к собратьям в небе или хотя бы к светлякам в чаще, летят, падают вдалеке, рассыпаются пригоршнями искр, гаснут…

Я стою, и обрывки ремней свисают к моим коленям с дощечки из благовонного дерева калияка.

Такие же обрывки - только не ремней, а цепочек - висят на концах палок, выданных Учителем Отваги тому ученику, кто присоединился ко мне на середине танца.

"Пляска Гридхры" окончена.

Сбита влет.

Напротив, у ствола розовой яблони, стоит брахман-птица, сжимая в руке натянутый лук. Длинный, гораздо выше самого стрелка.

Я плохо понимаю, откуда взялся лук и куда девался посох чужака.

Еще хуже я понимаю, откуда взялся колчан со стрелами.

Я, Силач, который…

Ладно, речь о другом.

Записи Учителя Отваги, найденные в доме пандита после его смерти, среди сказаний о богах и демонах, 2-й день 1-го лунного месяца[102]

…Он вполне мог сломать мне руку.

Не надо именоваться Учителем Отваги, чтобы понимать это с предельной ясностью. Вот, рывком уйдя в сторону, я пытаюсь "вынуть из-под бхута платок", но подсечка удается лишь на треть - он теряет равновесие, клонясь подрубленным кедром, но не падая, и мой кулак врывается в образовавшуюся брешь подобно Молоту Подземного Мира.

Я знал силу собственного удара.

И знал, что Брахмана-из-Ларца следует бить практически без снисхождения - он плохо ощущает боль и ослабленный удар может попросту не заметить.

Две лианы оплели мое предплечье, мгновенно затвердев половинками боевого шеста, и я понял - по-теря равновесия была лишь уловкой. Западней, в которую Учитель Отваги попался со всем пылом молодого леопарда, когда тот видит отступление матерого вепря…

А вепрь лишь набирает разгон.

Локоть мой слегка хрустнул, и сразу же давление исчезло. Он стоял в полушаге от меня, сложив ладони перед лбом, и если я хотел прочесть на его лице скрытую радость, мне это не удалось.

Возможно, я плохо умею разбираться в человеческих лицах.

Возможно, скуластое лицо Дроны было не вполне человеческим.

- Ну и что мне с тобой делать? - спросил я, потирая ноющий локоть.

Тот же вопрос задал ему мой помощник еще при первом явлении Брахмана-из-Ларца в Святое Место. Год и восемь месяцев тому назад.

- Что тебе будет угодно, Гурукал, - ответил Дрона, кланяясь.

Я подошел к алтарю. Поправил статуэтку Кали-Темной, зажег рядом с обликом богини благовонную палочку и перевел взгляд на изображение Рамы-с-Топором.

Великий аскет равнодушно смотрел мимо меня, да я и не ждал от него ответа.

- Уйдешь? - спросил я, не оборачиваясь.

- Да, Гурукал. В конце весны я, если ты соблаговолишь отпустить меня, уйду.

- Мне больше нечему учить тебя. - Да, Гурукал. Нечему.

Он никогда не врал. Не знал, что это такое. И все-таки сейчас мне было бы легче, согласись Дрона осквернить уста ложью. Ну пожалуйста, скажи, что исчерпать мои познания трудней, чем выпить море, как сделал это мудрец Агастья, сын Варуны-Водоворота, Миродержца Запада! Добавь, что мощь моя беспредельна подобно мощи Шестиликого Сканды-Княжича, полководца богов, чье копье раскалывает горы. Признайся, что останешься в деревне навеки, ибо не в силах покинуть учителя, которому предан, как Шачи-Помощница предана своему супругу Индре-Громовержцу…

Что, сельский пандит, рассказчик бесконечных повествований, истории сочиняем? Черпаем примеры горстями, громоздим цитату на цитату? А на самом деле просто заноза впилась в душу, когда он ответил, кивнув: "Да, Гурукал. Нечему…" Впилась, правда. И болит. Будем привыкать жить с занозой - разве одна она язвит душу?

Будем привыкать.

- Менее двух лет тебе хватило на то, на что у других уходит жизнь. - Я по-прежнему стоял к нему спиной. - Было лишним готовить твое тело, было лишним готовить тебя к бою с оружием… Сперва я хотел спросить, у каких воевод Трехмирья ты учился их искусству, а потом махнул рукой. Зачем? Важно другое: освоив меч-плеть и рогатые кастеты за три месяца, ты лишил меня удовольствия учить тебя оружному бою. А все остальное, на что способен человек без оружия… Ты сам только что сказал, что учиться тебе нечему.

И оказался кругом прав.

Он молчал, даже дыхания слышно не было.

Святое Место тишиной смыкалось вокруг нас двоих.

Всех прочих я отослал в деревню часом раньше.

- И все-таки, Дрона, я просил бы тебя остаться в деревне. Среди шудр. Знаю - безнадежно. Знаю - не останешься. Разве что я, твой Гурукал, прикажу… а я не прикажу. Но если ты уйдешь, лесорубам и их семьям вновь придется всякий раз ездить в Брахмагири[103] и униженно молить о прибытии брахмана для совершения обрядов. А твои моления… Я пандит, я боюсь кощунствовать, иначе сказал бы: ты силой заставляешь богов сделать требуемое! Такое уже случалось на земле, я знаю! Но, как говорит наш общий знакомец Силач: ладно, речь о другом…