Некоторые из девиаций полностью отсутствуют в «Цзинь, Пин, Мэй». Так, например, в романе не зафиксировано ни одного случая скотоложства, что, конечно, неудивительно, если принять во внимание социальную среду, в которой разворачивается действие. В деревне же, по многочисленным свидетельствам современников, зоофилия была относительно распространена «в низших классах рабочих, имеющих общую трудовую долю с животными», как писал врач русской духовной миссии в Пекине/4, с. 140/; об этом говорит и присутствие животных на некоторых эротических изображениях.
Более любопытно отсутствие случаев онанизма в одиночку и куннилингуса. Разумеется, это не свидетельство отсутствия таковых вообще в ту эпоху. Несколько случаев куннилингуса (к нему прибегали главным образом в даосских кругах) и женской мастурбации описаны в романе Ли Юя «Подстилка из плоти» («Жоу путуань»). Отсутствие же интереса к «обычному» онанизму можно объяснить лишь если вспомнить, что пособия по «искусству любви» запрещали мужской онанизм как безусловно ведущий к бессмысленной растрате жизненной энергии и преждевременной смерти. На Западе распространение онанизма отмечали как следствие запрета на проституцию, всякого рода регламентаций отношений между полами. В Китае же ничего подобного не наблюдалось. Как бы то ни было, автор «Цзинь, Пин, Мэй» по каким-то своим соображениям избежал хорошего «даосского» способа ускорить движение своего героя к гибели.
Наиболее часто встречающиеся в романе изощрения — это фелляция и содомия. Первая из них называется «игрой на свирели», которой занимаются практически все партнерши Симэнь Цина вне зависимости от их ранга в его семье и общественного положения. Христианство и ислам осуждали фелляцию наряду со скотоложством, онанизмом (и прелюбодеянием, разумеется). Даже в Риме, терпевшем содомию, фелляция считалась позорным актом. В Китае же этот способ полового удовлетворения никогда не осуждался.
Подобное положение дел требует хоть какого-то объяснения. Для характеристики сексуальных отношений в позднеримской империи П. Вэйном была предложена оппозиция «активный-пассивный» /14/. Свободный мужчина там обязан был быть активным, а женщина — пассивной. Подобное противопоставление не имело места в Китае[324], где отношения инь-ян теоретически полагались отношениями строгого равенства, а в пособиях по интимным отношениям подразумевалось сексуальное превосходство женщины. Частые случаи «игры на свирели» в романе отражают активность женщин, символизируя вместе с тем «высасывание» жизненной энергии из Симэнь Цина.
Гетеросексуальная содомия считалась западными богословами противоестественной, как и вообще всякий «грех содомский». В китайском романе она встречается довольно регулярно, хотя и не столь часто, как фелляция.
Этот способ сношения можно увидеть и на гравюрах того времени. В эротической поэзии и прозе часто воспеваются женские ягодицы, которые обычно сравнивают с полной луной (мин юэ). В эротических фрагментах доцинских текстов изображается, как «цветущая ветвь» или «нефритовое дерево» приближаются к полной луне. В цинское время сопутствующий этим выражениям смысл был забыт, но такие сочетания, как «хоу тин хуа» («цветы с заднего двора») или «хань линь фэн» («стиль ученых»), по-прежнему были понятны и употребительны /9, с. 290/.
Симэнь Цин очень ценит этот способ. С восторгом он пробует его с Ван Шестой. Она, впрочем, изображена как женщина с причудами: «Гостям, к примеру, было положено входить лишь с заднего крыльца. Даже мужу приходилось пробираться через засаженный цветами дворик. Лишь раз или другой за целый месяц его пускали с парадного хода» /7, т. 2, с. 23/. Несколько подобных случаев было у Симэнь Цина и во время встреч с другими женщинами, но всегда несколько извращенными и занимающими низкое положение. Одно из описаний заставляет-таки предполагать, что данный способ полового сношения не должен все же считаться обычным и естественным для того времени. Цзиньлянь — единственная из жен Симэнь Цина, которую он пробует склонить к содомии. И эта развязная женщина соглашается на подобную сексуальную жертву («метать стрелы не в яшмовую вазу, а в медный таз») только после долгих уговоров своего мужа /7, т. 2, с. 126/.
Предпочтение, оказываемое этому способу полового сношения, объясняется в специальной литературе как особенность, присущая жителям жаркого климата, где вагинальные рефлексы, как правило, ослаблены, вследствие чего обычные совокупления менее предпочтительны для мужчин. Однако ван Гулик обращает внимание на то, что об этом способе не упоминается ни в санскритской, ни в классической греческой литературе. Римляне (Сенека, Марциал) ссылаются на него как на средство временно уберечь невесту от болезненности при дефлорации. В семитском мире анальный секс был широко известен, о нем часто говорится и в арабских пособиях по искусству любви /9, с. 290/. В общем, данная проблема в сексологии еще не решена.
Нет сомнения, что гомосексуальные связи между мужчинами в то время не только терпели, но и рассматривали как нормальное явление, что подтверждается законодательством эпохи Мин. Отношения мужчин описаны в романе с той же простотой и естественностью, что и гетеросексуальные связи: «Симэнь в порыве страсти обнял юношу, и они слились в жарком поцелуе. Затем Симэнь расстегнул ему халат, обхватил обеими руками пониже талии и сказал:
— Поменьше пей! Всю красоту свою испортишь!
— Не буду больше, господин, — прошептал Шутун (слуга Симэнь Цина — А. Д.)» /7, т. 1, с. 405/.
В то же время в «Цинь, Пин, Мэй» нет ни одного описания лесбийской любви, по другим данным — весьма распространенной.
Групповой секс в китайской художественной литературе — это, как правило, один мужчина с двумя и более женщинами. Привилегированное положение «единственного мужчины» глубоко укоренилось в китайской традиции /11, с. 260/[325]. На многочисленных средневековых гравюрах и в самом романе «лишние» женщины — это чаще всего служанки, помогающие мужчине получить максимум удовольствия от «основной» партнерши.
Причинение мужчиной женщине боли (даже легкой, типа покусывания) ни разу не упоминается в древних пособиях, сцены такого рода крайне редки и в художественной литературе. Так, в «Цзинь, Пин, Мэй» Симэнь развлекается тем, что кладет между грудей, на живот и на лобок женщины три кусочка благовония и поджигает их. Эту процедуру он проделывает на протяжении романа три раза и всегда с женщинами сомнительного поведения. Эти действия можно квалифицировать как проявление садизма с той лишь существенной оговоркой, что партнерши Симэнь Цина соглашаются на этот опыт добровольно, а из текста явствует, что их наслаждение также увеличивается. Источники XVII века, где рассказывается о нравах увеселительных заведений, свидетельствуют, что практика такого рода была весьма распространенной и считалась среди куртизанок хорошим средством, чтобы удержать понравившихся клиентов /10, с. 661/.