class="p1">Я с признательностью киваю. Этот стоик делает знак двум рыцарям-олимпийцам. Они поднимают Кассия, беспрепятственно проходят через толпу и исчезают в одном из каменных дверных проемов.
Он выживет. Должен выжить.
Задумавшись, я вздрагиваю, когда сейф падает на пол в центре пропитавшегося кровью мрамора. Люди Дидоны отходят.
– Твоя очередь, молодой Луна, – говорит Дидона. – Докажи, кто ты есть.
Я прохожу мимо Серафины, не глядя на нее. Ощущаю на себе сотни взглядов. За мной наблюдают и оценивают не только меня, но и мое происхождение.
Наклоняюсь над сейфом и деревянными пальцами набираю нужную комбинацию. У меня так сильно дрожат руки, что приходится предпринять две попытки, и лишь тогда внутри сейфа раздается щелчок тумблера. Замок открывается, за ним второй замок, и дверца распахивается. Я отхожу. В ушах эхом звенят слова Кассия: «Что ты натворил?»
Я сделал выбор. Правильный выбор.
Посторонившись, пропускаю Серафину к сейфу. Она бережно ставит мою шкатулку из слоновой кости и дубовый ларец Кассия на сейф. На дереве и слоновой кости в тусклом свете выделяются знаки наших домов.
– Оно в моей шкатулке, – говорю я.
Серафина благоговейно поднимает крышку. Внутри она находит принадлежавшее моей бабушке кольцо дома Луны и показывает его матери, прежде чем отложить в сторону книгу стихов. Она принадлежала моей маме. Пальцы Серафины скользят по потрепанным краям зеленого кожаного переплета, словно она чувствует, что́ там внутри. Потом Серафина достает клинок Карнуса. Она берет небольшой инструмент, легко извлекает винты из нижней части рукояти и открывает механизм. Голографический чип прилип к химическому импульсному блоку, словно одинокая капля утренней росы. Серафина кладет чип на приемную пластину проектора, принесенного людьми Дидоны, и отходит в сторону, уступая место матери. Что-то заставляет девушку оглянуться на шкатулку с полумесяцем на боку.
Мне неприятно, что она смотрит туда. Как-то стыдно, что последние реликвии моего дома хранятся в такой маленькой шкатулке, открытой теперь для всего мира.
– Я не хотела идти этим путем, – величественно говорит Дидона лордам дальних лун. Ее голос приводит в трепет. Похоже, такой голос свойствен всем великим государственным деятелям и тиранам. – Это насилие. Заговор против собственного мужа… – Она устало качает головой. – Нелепость.
В зале шелестят согласные шепотки.
– Как вы знаете, я много лет пыталась убедить Ромула, что Пакс Илиум был заключен под ложным предлогом. Меня поднимали на смех. Зубоскалили, что эта одержимость – безумие, вызванное моим чуждым происхождением. Возможно, горячая кровь Венеры еще не до конца покинула мои жилы. Но ныне я дитя Пыли. И знаю: я ничто перед законом.
Золотые хмуро смотрят на нее.
– Действия, предпринятые мною и моими людьми, также не выше закона. На самом деле мы сделали это, чтобы обеспечить его соблюдение. Поэтому, закончив говорить, я отдам себя на вашу милость. Как и мой муж, я предстану перед судом олимпийцев, и вы, если пожелаете, сможете судить, безумна ли я. И если мои действия будут признаны изменой, я уйду в пыль. Но сейчас прошу выслушать меня.
Ее слова встречены молчанием – и кивком Гелиоса, архирыцаря олимпийцев.
– Десять лет назад были уничтожены верфи Ганимеда. На станции погибло сто тысяч человек. Десять миллионов ганимедцев умерло, когда обломки верфей рухнули на Новую Трою. Такой катастрофы окраина не знала со времен прихода Повелителя Праха. Мы винили Рока Фабия и его правительницу. – Она смотрит на меня. – Но если я скажу вам, что истина была сокрыта? Что другой человек отвечает за последнее из внушительного списка преступлений против нашего народа? – Она принимается расхаживать взад-вперед. – Четыре месяца назад я получила сообщение от посредника в центре. Он заявил, что обладает информацией, которая может заинтересовать меня. Этот посредник, белый из гильдии Офион, представлял неизвестного продавца, желавшего в обмен за эти сведения данные из наших архивов. Предполагалось, что информация носит конфиденциальный характер. Они не могли переслать ее, поскольку опасались перехвата со стороны республики. Зная, что мой муж обязан поддерживать Пакс Илиум и будет это делать вне зависимости от данной информации, я, действуя по собственной воле, отправила во внутренние области своего самого доверенного агента – свою дочь Серафину. И вот что она привезла.
Дидона включает голографический проектор.
Сперва появляется звук. Скрежет металла по металлу. Скулеж. Чавканье при столкновении металла с плотью. Потом в воздухе над ареной появляется видео, излучающее призрачное сияние. Мы видим окровавленную палубу космического корабля – огромного, судя по размеру мостика. Громадные бледные руки, покрытые племенными рунами, тащат за волосы изуродованный труп женщины-золотой. Эти руки могут принадлежать лишь черной. Они раскрывают рот золотой и кривым церемониальным костяным ножом разжимают зубы. Пальцы грубо лезут в мертвый рот и двумя железными штырями вытаскивают наружу язык. Потом руки пилят изогнутым ножом основание языка, пока тот не отделяется от корня с жутким хлюпающим звуком. Руки нанизывают язык на железный шип и проталкивают дальше, к дюжине других, уже болтающихся на поясе черной. Во мне нарастает расовое негодование. Нобили вокруг нас смотрят не моргнув и глазом.
Вот истинное лицо мира. Тьма под слоем цивилизации, как предупреждала меня бабушка. Я знал это, чувствовал и наблюдал, как без ее руководства эта тьма разливается по всей ее рухнувшей империи.
Черная бросает труп и проходит мимо тела второго погибшего золотого. Возле ее ног различимы окровавленные погоны архипретора, но тело, кажется, не тронуто. Это Рок Фабий. В лице его ни кровинки. Черная присоединяется к группе потрепанных после боя женщин в измятых доспехах; они собрались полукругом возле переднего иллюминатора на мостике. Белые волосы в пятнах крови и сажи падают им на спину. Впереди всех стоит на коленях эта ужасная женщина, Сефи, могущественная сестра Рагнара Воларуса. Она сжимает в руках боевую секиру и смотрит в иллюминатор на пятнистую сине-зеленую луну, которая становится все больше, по мере того как корабль рассекает космическое пространство. Рядом с Сефи – двое золотых в доспехах и коренастая азиатка-серая; они взирают на гордость Илиона, верфи Ганимеда. Двести одиннадцать километров металлических конструкций, крепежных систем, сухих доков, инженерии, цехов доводки, сборочных линий, изобретательности, мечты и труда. Одна из двух – до появления верфей республики над Фобосом – великих верфей человечества. Все это висит над бледным великолепием экваториальных морей Ганимеда и находится во власти врагов. Не Фабия и его правительницы, как больше десяти лет считали миры, а восстания. Презренного Короля рабов.
«Это построено людьми?» – спрашивает Сефи на неуклюжем всеобщем языке.
«На строительство ушло двести пятьдесят лет. Таков возраст первого дока», – поясняет стоящая рядом с ней золотая, предательница Юлия.
Серая проходит вперед