Читать интересную книгу История новоевропейской философии - Вадим Васильев

Теперь поговорим вот о чём: мы уже знаем, что есть два типа применения идей: конститутивное и регулятивное. Конститутивное применение имеет место тогда, когда мы считаем, что нашим идеям о Боге, о Душе, как о простом субъекте, допустим об элементах Мира и так далее — соответствуют реальные объекты. Это применение незаконно. Регулятивное

— тогда, когда мы используем эти идеи в качестве таких вот вожжей, если хотите: как вожжи берём их и щёлкаем ими по нашему рассудку, заставляя его резвее познавать природу. Заставляя его всматриваться в многообразие явлений и искать за этим многообразием единые законы, принципы, на которые как раз и указывают ему эти идеи. Это применение верно, и может привести к успеху. Но оба эти применения находятся в рамках теоретического использования разума. А есть ещё практическое применение разума. И вот об этом‑то применении мы сейчас с вами и поговорим.

* * *

Итак, обсуждаем практическую философию Канта. Сам Кант считал эту часть своей философии едва ли не более значимой, чем теоретическую. И вообще говорил о примате, так называемом, практического над теоретическим. То есть, «практика выше теории» — впервые, заметьте, вот в таком чётком виде сказал Кант. Хотя, сама эта идея может быть редуцирована к рассуждениям Бэкона и Декарта о прагматизме, о пользе, которую должна приносить философия — корни именно здесь. Ну вот кристально ясное выражение мы находим именно у Канта. Сказав это, Кант по существу предопределил массу будущих событий в философии. В частности, предопределил едва ли не основные контуры девятнадцатого века в философии, потому, что многие влиятельнейшие направления девятнадцатого века по — разному акцентировали именно этот тезис.

— А можно (или это слишком смело) предположить, что Кант действительно первый доказывал, что есть как бы первая экспликация по- настоящему христианской идеи о все‑таки примате практики, т. е. «спасения» над теорией, то есть «знанием о Боге»?

Ну. Здесь можно так истолковывать в принципе. И можно даже попытаться отыскать корни, вот, возникновения таких представлений у Канта в его пиетистском, так сказать, детстве. В тех, так сказать, наставлениях, которые давали ему родители, ревностные протестанты. Или вспомнить опять‑таки о том, что протестантизм восстановил в европейской культуре культуру действия, характерную для раннего христианства. всё это так, всё это так. Вопрос в том, во — первых, имеем ли мы право вот таким образом анализировать достаточно продуманную философскую систему. И, во — вторых, является ли это единственным источником, где эти религиозные коннотаты — данные представлений. Но в любом случае, как бы мы не ответили на эти вопросы, Ваше замечание не подвергнется никакому изменению. Всё равно можно трактовать таким образом рассуждения Канта. Такое истолкование вполне возможно.

— Сделали Канта жертвой структурализма. Корни из детства…

Ну, может и так, да. Может быть, может быть. Есть адепты такой вот точки зрения. Правда их не очень много, потому что в основном историки философии придерживаются правила имманентного анализа систем. Хотя среди постмодернистского типа исследователей, я думаю, мы заслужили бы аплодисменты, если бы подобные стали бы раскручивать, развивать идеи.

Ну, давайте разберёмся, все‑таки, с этим практическим разумом.

Во — первых, назову несколько сочинений, в которых Кант подробнейшим образом развивает эти идеи: во — первых, это «Основоположение метафизики нравственности» (трактат середины 8о — х годов), во — вторых, «Критика практического разума» (работа 88–го года), и ещё несколько трудов, ну в частности, «Метафизика нравов» (крупное сочинение, поздняя работа Канта, в которой он эти идеи развивает). Ну, наиболее ярким таким сочинением на темы практической философии, конечно же, является «Критика практического разума».

Ну, давайте наращивать ассоциативные моменты здесь. Потому, что вначале не совсем понятно, когда мы заговариваем о практическом разуме, вообще что это такое? Что значит практический разум? Что такое практика вообще? Ну, практика — это действие какое‑то, да? Ну, а наше познание, например: мы говорили об активности субъекта, о трансцендентальных способностях, которые оформляют мир явлений в процессе восприятия, ещё до того как мы осознаём чувственные предметы, предметы возможного опыта. Тут разве нет действий никаких?

Ну, сразу уточним, Кант ведёт речь о сознательных действиях. И сфера «практического» жёстко связана для него с определением воли той или иной способностью души. Значит, воля может определяться либо разумом, либо, скажем, чувственной склонностью, чувственными мотивами (они тоже могут ее определять). В любом случае, определяя волю, они вызывают какой‑то поступок. Причём, заметьте, говоря о практическом, Кант вовсе не имеет ввиду (или имеет далеко не в первую очередь) практику в материальном смысле слова. Поступок не обязательно связан с каким‑то перемещением вещей, забиванием гвоздей, или чего‑то в этом роде. Внешне вообще поступок может никак не проявиться. Человек может молчать и не двигаться с места. Это может быть очень мужественный поступок, например. Верно? И этот поступок будет относиться к сфере практической философии. Хотя ничего не произойдёт. Это будем иметь в виду. Вот техническую сферу человеческой деятельности Кант называет прагматической, а не практической. И, что очень любопытно, иногда относит эту прагматическую сферу к области теоретической философии, а не практической. Потом, конечно, в девятнадцатом веке возобладал упрощенный взгляд на «практическое». И скажем, в марксистской философии практика уже подразумевается как вот, прежде всего, трудовая деятельность, т. е. деятельность по какому‑то преобразованию материальных предметов, опредмечиванию каких‑то идей и потреблению — распредмечиванию их.

— Т. е. поступок по Канту это любое проявление воли?

Любое определение воли. Результат определения воли. Воля вызывает поступок, но сама воля чем‑то определяется: либо разумом, либо мотивами, склонностями чувственными. Это первый момент.

Теперь. Всегда, когда Кант заводит речь о практическом, он сразу начинает говорить о морали, моральных категориях. А здесь то какая связь? Какая связь практического с моралью? И в частности, не практического вообще (начать даже лучше с этого), а практического разума с моралью. Ну, вот, хочу озвучить вам основной лозунг, максиму кантовскую в этом вопросе: «если воля определяется сообразно рациональным принципам, то тогда эта воля — благая воля и человек при этом совершает моральные поступки. Если воля определяется не сообразно разумным принципам, а сообразно чувственным склонностям, то тогда мы имеем дело либо с аморальными поступками, либо с нейтральными поступками», — тут третью возможность Кант не исключает. Но всё‑таки, какая же здесь связь?

— Т. е чувственными..?

Да, чувственными мотивами вызванные поступки либо злы, так сказать, либо нейтральны.

Так вот, здесь (продолжаю расширять эту терминологическую область), скажу сразу же, что практический разум, само это понятие, имеет вот именно такой смысл: разум — это сфера всеобщих принципов, предельных принципов, безусловных принципов, и вот когда воля определяется сообразно каким‑то безусловным принципам, безусловным образцам поведения — вот тогда разум становится практическим. То есть разум практический тогда, когда он определяет волю. А волю определяет именно разум, а не что иное, когда её определяют всеобщие принципы или законы, которые называются моральными законами. Как это всё связано с моралью? Почему в таком случае воля моральна?

Ну, тут по — разному можно отвечать, Кант предполагает эту связь, хотя и поясняет, конечно. Ну, приведу вам простой пример. Вот, как мы вообще интуитивно различаем моральное от неморального? Где эта сфера морали, как ее отличить от нейтральных областей бытия? Допустим поедание мороженого, как правило, не имеет никакой моральной окраски, но в тоже время может и приобрести её. То есть, вот, что является тем, что конституирует моральность? А её конституирует, если мы всмотримся во все эти случаи, отношения долженствования.

Это, надо сказать, отметил Юм ещё, хотя он не развивал эти рассуждения, но он первый как бы осознал тот факт, что сфера морали жёстко завязана на долженствовании. Причём, долженствование бывает разным. Оно может иметь гипотетический характер: то есть я, чтобы получить то‑то и то‑то, я должен сделать то‑то и то‑то, к примеру. Чтобы съесть яблоко, я должен подойти к столу, и его взять — здесь тоже есть долженствование, но никакой моральности, моральных отношений нет. Моральность появляется только там и тогда, где есть безусловное долженствование: то есть тогда, когда я должен сделать что‑то не ради чего‑то, а просто должен и всё. Т. е. там, где мы встречаемся с самоценным долженствованием, вот обратите внимание, проанализируйте, так сказать, различные случаи.