Веттер похлопал ее по плечу.
– Успокойтесь, мэм. Думаю, мы поможем найти вашего Лонни. Это ваш муж, да?
Все еще продолжая рыдать, она кивнула.
– Дэнни и Норма в гостинице… с няней… они будут спать… дожидаясь, когда он придет, чтобы поцеловать их…
– Теперь, по возможности, успокойтесь и расскажите нам, что произошло.
– И где это произошло, – добавил Фарнхем. Веттер нахмурился и бросил на него быстрый взгляд.
– Но в том-то и дело! – заплакала она. – Я не знаю, где это произошло! Я даже не уверена в том, что именно произошло, кроме того, что это было уж-ж-ж-жас…
Веттер достал свою тетрадь.
– Как ваше имя, мэм?
– Меня зовут Дорис Фриман. Моего мужа – Леонард Фриман. Мы остановились в гостинице «Интерконтиненталь». Мы – американские граждане. – Сообщение этих подробностей, казалось, немного ободрило ее. Она отпила кофе и поставила чашку. Фарнхем видел, что ее ладони были совсем красные.
Веттер записывал все это в свою тетрадь. Теперь он бросил быстрый взгляд на констебля Фарнхема, всего лишь ненавязчиво коснулся взглядом.
– Вы находитесь на отдыхе? – спросил он.
– Да… две недели здесь и неделю в Испании. Мы собирались провести неделю в Испании… но это не поможет найти Лонни! Почему вы задаете мне эти дурацкие вопросы?
– Просто я хочу выяснить предпосылки случившегося, миссис Фриман, – сказал Фарнхем. Чисто автоматически, оба они стали говорить тихими успокаивающими голосами. – Итак, продолжайте и расскажите нам, что произошло. Расскажите, как сможете.
– Почему в Лондоне так трудно найти такси? – спросила она внезапно.
Фарнхем не знал, что ответить, но Веттер отозвался, как будто вопрос был уместен в разговоре.
– Трудно сказать, мэм. Возможно, из-за туристов. И особенно трудно примерно в пять часов, когда водители начинают сменяться. Дневная смена заканчивается, а ночная начинается. Но почему вы спрашиваете? У вас были трудности найти кого-нибудь, чтобы вас привезли из города сюда, в Крауч-энд?
– Да, – сказала она и посмотрела на него с благодарностью. – Мы вышли из гостиницы в три часа и отправились в книжный магазин Фойла. Это ведь на Кембридж-сиркус?
– Неподалеку, – согласился Веттер. – Прекрасный большой книжный магазин, не так ли, мэм?
– Мы без хлопот взяли машину от «Интерконтиненталя»… они выстроились в целую очередь. Но когда мы вышли из магазина Фойла, то было так, как вы сказали. То есть, они проезжали, но огоньки на крышах не светились, и когда одна машина наконец остановилась и Лонни назвал Крауч-энд, водитель лишь засмеялся и отрицательно покачал головой. Сказал, что это вдали от его обычных маршрутов.
– Ага, так и должно быть, – сказал Фарнхем.
– Он даже отказался от чаевых в целый фунт, – сказала Дорис Фриман и в ее тоне возникло очень американское недоумение. – Мы прождали почти полчаса, прежде чем нашли водителя, который согласился нас отвезти. К тому времени была уже половина шестого, может, без четверти шесть. И тогда Лонни обнаружил, что потерял адрес…
Она снова крепко сжала чашку.
– К кому вы собирались поехать? – спросил Веттер.
– К коллеге моего мужа. Он – юрист, его имя Джон Сквейлз. Мой муж не был с ним знаком, но их две фирмы являлись… – она сделал неопределенный жест.
– Сотрудничали?
– Да, правильно. И в течение последних нескольких лет у Лонни и мистера Сквейлза было много деловой переписки. Когда мистер Сквейлз узнал, что во время отпуска мы собирались побывать в Лондоне, он пригласил нас к себе на обед. Лонни всегда писал ему, конечно, в офис, но домашний адрес мистера Сквейлза был записан у него на листке бумаги. Когда мы сели в машину, он обнаружил, что потерял листок. Единственное, что он помнил, было то, что это находится в Крауч-энд.
Она посмотрела на них.
– Крауч-энд. Мрачное название.
Веттер спросил:
– Что же вы тогда сделали?
Она стала рассказывать. Когда она закончила свой рассказ, была выпита чашка кофе и еще одна, а констебль Веттер исписал своим крупным размашистым почерком несколько страниц своей тетради…
Лонни Фриман был крупным мужчиной и, чтобы разговаривать с водителем, он наклонился вперед с просторного заднего сидения черного лондонского такси; он весело взглянул на нее, как когда-то, когда впервые увидел ее во время баскетбольного матча в старших классах – он сидел на скамейке, колени почти касались его ушей, крупные руки свободно свисали между ног. Только тогда на нем были баскетбольные трусы и на шее висело полотенце, а теперь он носил деловой костюм с галстуком. Он не очень много участвовал в играх, любовно вспоминала она, потому что был не настолько хорошим спортсменом. И часто терял адреса.
После того, как карманы Лонни были тщательно обшарены, шофер снисходительно выслушал историю о потерявшемся адресе. Это был пожилой мужчина, одетый в безупречный серый костюм, являя собой противоположность мешковато одетым водителям такси в Нью-Йорке. Только клетчатая шерстяная кепка, надетая на голову водителя, не очень гармонировала, но это была согласующаяся дисгармония, она придавала ему некоторое очарование лихости. По улице через Кембридж-сиркус лился нескончаемый поток автомобилей, в театре неподалеку объявляли о продолжающемся восьмой год подряд показе оперы «Иисус Христос – суперзвезда».
– Вот что я скажу, парень, – сказал шофер. – Я отвезу вас в Крауч-энд, но не собираюсь заниматься там с вами поисками. Потому что Крауч-энд – большой район, понимаешь?
И Лонни, который никогда в жизни не был в Крауч-энд и вообще нигде, кроме Соединенных Штатов, глубокомысленно кивнул.
– Да, именно так, – согласился сам с собой шофер. – Поэтому отвезу вас туда, мы остановимся у какой-нибудь телефонной будки, вы уточните адрес у своего приятеля и едем прямо до дверей.
– Прекрасно, – сказала Дорис, действительно считая, что так оно и есть. Они пробыли в Лондоне уже шесть дней, и она не могла припомнить, чтобы когда-нибудь была в таком месте, где люди были бы более вежливы, добры
Или… или более воспитаны.
– Благодарю вас, – сказал Лонни и снова сел. Он обнял Дорис и улыбнулся. – Вот видишь? Все просто.
– Но это не благодаря тебе, – шутливо проворчала она и слегка ударила его в бок. В машине было много места, чтобы даже такой высокий человек, каким был Лонни, смог потянуться; черные лондонские такси были еще просторнее, чем нью-йоркские.
– Хорошо, – сказал шофер. – Тогда поехали. Ну, вперед, в Крауч-энд.
Был конец августа, и ровный жаркий ветер шелестел по улицам и трепал одежду мужчин и женщин, возвращавшихся домой после работы. Солнце уже зашло за крыши домов, но когда оно просвечивало между ними, Дорис видела, что оно начинало приобретать красноватый закатный отлив. Шофер напевал что-то сквозь зубы. Она расслабилась в объятиях Лонни; казалось, что за последние шесть дней она видела его больше, чем за весь год, и ей было очень приятно обнаружить, что это ей нравиться. Она тоже раньше никогда не уезжала из Америки, и ей приходилось напоминать себе, что она в Англии, она в ЛОНДОНЕ, и что тысячи людей были бы счастливы побывать здесь.
Очень скоро она потеряла всякое ощущение направления; она обнаружила, что поездки в такси по Лондону действуют так расслабляюще. Город распростерся огромным муравейником, полным старинных названий, в которых звучали такие слова, как «дорога», «манеж», «холмы», «соборы» и даже «постоялые дворы», и ей было непонятно, как здесь можно проехать куда-либо. Когда вчера она сказала об этом Лонни, он ответил, что здесь можно очень точно проехать, куда нужно… разве она не заметила, что у всех под приборной панелью имеется аккуратно сложенный путеводитель по Лондону?
Это была их самая долгая поездка в такси. Позади осталась фешенебельная часть города (несмотря на упорное ощущение того, что они кружили по одному и тому же району). Они проехали через район массивных зданий, который казался совершенно безлюдным и не проявлял признаков жизни (хотя нет, поправила она себя, рассказывая свою историю Веттеру и Фарнхему в маленькой белой комнате, она видела маленького мальчика, сидевшего на краю тротуара и зажигавшего спички), потом через район небольших, более похожих на хижины магазинчиков, овощных палаток, а затем – неудивительно, что поездка по Лондону в автомобиле производила ощущение кружения – казалось, что они снова въехали прямо в фешенебельную часть города.