своим чувствам.
Алексей отодвинулся и нахмурился.
— Хочешь сказать, что есть третья сторона конфликта?
— Сторон-то много, Алекс, но в тени всегда одна, — ответила я. — Этому человеку неважно, кто победит. Потому что враги перебьют друг друга, народ успокоится и подчинится, а таинственный кукловод чужими руками и морем крови освободит себе путь к трону.
— Кто-то из красных?
— Нет, кто-то близкий к императору. И кто-то из твоего круга, Алекс.
Глава 58. Влад
Никогда не видел, чтобы арестант сидел в камере для допросов в Петропавловской крепости и улыбался. Причем так, что жутко становилось не только мне, но и всем офицерам, рядовым и охранникам в радиусе километра.
А Макс улыбался.
Широко и беззаботно, будто не в крепость попал, а на Мальдивы или в какую-нибудь другую экзотическую страну. Туда, где белый песок, прозрачные воды и повсюду ходят загорелые красотки в бикини. Ни стылые серые стены, ни суровые лица магов, ни антимагические наручники не испортили его хорошего настроения.
— Ваше право на адвоката будет удовлетворенно в течение часа, — сухо сказал Гера и поставил подпись в протянутом документе.
Стандартная процедура, которую требовали от всех, кто имел дело с краснозорьцами. Поскольку их поимка и допрос подпадали под нашу юрисдикцию, Сыскное управление передавало жандармам всех арестованных ими преступников.
Вот и сейчас Гера фактически расписался в выдаче Макса мне и моим людям, но пока не уходил.
Потому что этот улыбчивый говнюк отказывался говорить без Дарьи Одинцовой. Ему, видите ли, без присутствия ведьмы карма не позволяла общаться с представителями власти. На предложение одного из своих офицеров вызвать сюда мощного менталиста, я чуть не согласился, но потом решил, что пока обойдемся своими силами.
Превращать Макса в овощ я не планировал. Да и не было уверенности, что маг справится с зеркальщиком.
— Мне не нужен адвокат.
— Всем нужен адвокат. У тебя есть право на защиту, — спокойно сказал я.
— Правда? — улыбка Макса дрогнула, а от интонации повеяло колким морозом. — А моя семья тоже нуждалась в защите, офицер? Или все те, кого ваши люди расстреляли в этих стенах?
Ничего общего с человеком, которого я встретил раннее в Зазеркалье. Дважды.
Тогда в Урюпинске мне казалось, что все вокруг пропитано его злобой и ненавистью к окружающим. В прошлую встречу он выглядел разбитым, несобранным и… потерянным. Постоянно искал что-то важное в лабиринте бесконечных отражений, но никак не находил.
Сейчас же передо мной сидел уверенный в себе и собранный молодой человек. Пока мы изучали его дело, несколько раз столкнулись с неточностями в датах. Часть документов оказалась засекречена, а другая, доступная, несла разрозненную информацию.
Макс родился в семье Волконского Юрия Аристарховича, геолога по образованию, который большую часть жизни провел где-то в Иркутской губернии. Вахтой он ездил в Тулунскую волость на золотые прииски и там же познакомился с Ириной Гуцман. Ни точных дат, ни записей о рождении детей в местных ЗАГСах мы не нашли.
На наш запрос администрация генерал-губернатора ответила, что все данные по семье Волконских отправили в Санкт-Петербургский офис Отдельного корпуса жандармов после их ареста. Но ничего похожего мы в архиве не нашли, кроме разрозненных фактов и бестолковых отчетов следствия.
Последние, кстати, тоже вели кое-как: ни нормальных фотографий, ни задокументированных допросов подозреваемых.
Возникало ощущение, что Волконских, как и многие другие семьи, где обнаруживали хаос, судили и казнили без нормального следствия.
Права человека? Давай до свидания.
Я не нашел имен сестер Макса, но знал их приблизительный возраст. Записи об этом нашлись в отчетах. Там указывалось, что старшей дочери Волконских на момент казни исполнилось шестнадцать лет, а ее сестре — двенадцать. Возраст Макса не указывался, поскольку его тогда посчитали пропавшим без вести и объявили в уголовный розыск.
Волконских арестовали, допрашивали, пытали и расстреляли, потому что они скрывали сына от репрессий со стороны царской власти. Таких, как Макс — сотни, нет, тысячи. А в противовес стояла «Красная заря», которая устраивала теракты, бойни и многочисленные попытки переворота.
Мы все преступники, которые, так или иначе, нарушали закон. Только я представитель данного закона. Мои права на бессмысленные философские думы ограничены буквами в специальных книжках, клятвой императору и положением.
— Я не хочу ссориться, Макс.
Он моргнул, и я только сейчас понял, как ошибся в предположениях. Глаза у него не серые, а светло-голубые. Серебристый оттенок им придавала магия, что яркими всполохами загоралась внутри зрачков.
— И я не хочу.
Лаконично и… Равнодушно. На удивление.
— Тогда ответь на несколько вопросов.
— Задавайте, офицер.
Он склонил черноволосую голову и посмотрел на Дашу, которая расписалась в поднесенном документе. Непонятно, что его заинтересовало в подчиненной Геры, но последнему сей факт явно не пришелся по душе.
Как и самой Даше, поскольку она не желала здесь задерживаться ради «допроса террориста». Для нее в ситуации с Максом все выглядело просто и однозначно: он преступник, а она — полицейская. Ее задача — поимка таких людей, как он.
Именно так Даша заявила мне, когда я попросил их с Герой задержаться.
— Сколько тебе лет? — я начал с простого и уловил легкий оттенок удивления на лице Макса.
— Двадцать шесть.
Гера подавился принесенным ему кофе, а Даша нахмурилась. Я же растерянно посмотрел в записи на планшете, затем снова на Макса и переспросил:
— Это точная цифра?
Он вновь улыбнулся и взглянул на меня немного снисходительно, после чего припечатал очередным откровением:
— Тридцать первого декабря две тысячи двадцать пятого года перед новолетием мне исполнилось восемь лет. В тот день мою семью и многих других торжественно расстреляли на Красной площади после шести месяцев тюремного заключения. Вряд ли я забуду момент своего взросления, когда перед глазами стоит охранник, добивающий прикладом автомата мою сестру под бой курантов.
Пальцы дрогнули и крепче стиснули планшет, взгляд уперся в записи. Прокрутив в голове воспоминания тех лет, я переглянулся застывшим Герой.
— Тогда на площади произошёл мощный выброс хаоса, появилось несколько призванных первого уровня. Погибли десятки гражданских, два мага, трое военных и шесть полицейских. Мы считали, что это организованный теракт.
Макс склонил голову и усмехнулся:
— Я очень разозлился, офицер. И забрал бы больше жизней, но отключился от перенасыщения хаосом. В суматохе кто-то решил, что я ребенок одного из пострадавших. В больнице долго не могли установить мою личность, а когда оформили отправку