– Прожженный негодяй, – пробормотал начальник полиции де Машо.
– Или благородный витязь минувших дней, – подумал вслух регент. – Как бы то ни было, завтра все станет ясно.
Лишенный оружия Лагардер в одиночестве спускался по лестнице регентского флигеля. В вестибюле собрались Пейроль, Таранн, Монтобер, Жирон. Они о чем-то переговаривались; завидев Лагардера, мгновенно смолкли, а Жирон от усердия даже прикрыл рот шляпой. Трое дородных наемных солдафонов блокировали проход по коридору, ведущему к мэтру Лё Бреану. В центре вестибюля с обнаженной шпагой стоял Гонзаго. Дверь, выводившая в сад, была открыта. Все явно смахивало на засаду. Лагардер, однако, не обратил на это внимания.
Его непомерная храбрость иногда приносила ему беду; – он, считая себя неуязвимым, пошел прямо на стоявшего на его пути Гонзаго. Тот обнаженной шпагой, будто шлагбаумом преградил ему дорогу.
– Зачем же так спешить, мсьё де Лагардер? – сказал он. – Нам есть, о чем поговорить. Все выходы закрыты, нас никто не слышит, кроме моих преданных друзей, моих, так сказать, вторых я. Так что можем поговорить начистоту, черт возьми! – и он с издевкой рассмеялся.
Лагардер остановился и скрестил на груди руки.
– Регент перед вами открыл двери, выпуская вас из дворца. А вот я их закрою. Я, как и регент, был другом де Невера и тоже имею право мстить за его смерть. Не пытайтесь публично уличить меня во лжи. Вам не поверят. Известно, что проигравший всюду хулит победителя. Господин Лагардер, хотите, я вам сообщу нечто, что возможно успокоит вашу совесть. Вы полагаете, что, произнеся перед трибуналом слова, касающиеся Авроры: «Ее у меня нет», сказали заведомую ложь.
Анри побледнел.
– Так вот, – продолжал Гонзаго, упиваясь эффектом. – Вы не солгали, а лишь допустили незначительную неточность. Совсем пустяк. Если бы сказали «Авроры уже со мной нет…».…
Кулаки Лагардера сжались до боли.
– Тебе нельзя верить. Ты всегда лжешь! – прохрипел Анри.
– Если бы вы сказали именно так, прибавив всего одно слово «уже», то это была бы абсолютная правда, – спокойно закончил Гонзаго.
Лагардер прогнул ноги в подколенках, будто приготовившись к прыжку. Но Гонзаго приставил ему кончик шпаги ко лбу и, обращаясь к своим скомандовал:
– Внимание!
И затем, опять говоря Лагардеру, торжественно известил:
– Право же, мы одержали важную победу. Аврора у нас.
– Аврора! – сдавленным хриплым криком вырвалось из груди Лагардера.
– Аврора, а также некоторые документы.
Внезапным молниеносным ударом тыльной стороны ладони отбив от своего лица острие шпаги, Лагардер, устремился на врага, но тот, вовремя разгадав его намерения, бросился ему под ноги, пытаясь сбить с ног. Лагардер с кошачьей ловкостью взвился в высоком прыжке, перескочил через Гонзаго, бросился к двери, выводящей в сад, и исчез в темноте.
Гонзаго с ухмылкой поднялся.
– Все выходы закрыты? – спросил он у стоявшего на пороге Пейроля.
– Все до единого, монсиньор.
– Сколько там человек?
– Пять, – ответил Пейроль. Он непрестанно вслушивался в темный сад.
– Хорошо. Этого достаточно. Ведь он без шпаги.
И они вышли в сад, чтобы лучше слышать. В вестибюле побледневшие от страха соратники, поминутно отирая холодный пот, с ужасом ждали. Со вчера с ними произошла важная метаморфоза. До этого времени их руки были испачканы только золотом. Сегодня же Гонзаго намеревался их начать приучать к запаху крови. Они уже покатились по наклонной и теперь их было не остановить. Спустившись с крыльца, Гонзаго и Пейроль опять прислушались.
– Что же они так долго…! – нервничал Гонзаго.
– Это лишь кажется, – ответил Пейроль. – Они там за палаткой.
В саду было темно, как в печной трубе. Стояла тишина; только на осеннем ветру полоскались брезентовые закрылки индейских шатров.
– Где вы захватили девушку? – спросил Гонзаго, словно пытаясь разговором отвлечься от напряженного ожидания.
– На улице певчих у самых дверей дома.
– Ее кто-нибудь охранял?
– Двое каких-то мужланов. Едва мы им крикнули, будто Лагардер убит на месте, они бросились наутек.
– Вы не запомнили их лица?
– Не смогли. Они были в карнавальных масках.
– А документы, где вы их отыскали?
Пейроль не успел ответить. В этот миг за индейским шатром со стороны сторожки мэтра Лё Бреана раздался душераздирающий протяжный стон. Чей-то предсмертный крик был до того жутким, что волосы Гонзаго встали дыбом.
– Может быть он прикончил одного из наших, – дрожа в коленях пробормотал Пейроль.
– Нет, – ответил принц. – Это он. Я узнал его голос.
В следующую секунду на Поляне Дианы появились пять темных фигур.
– Как зовут их главного? – спросил Гонзаго.
– Жанри, – ответил фактотум.
Жанри оказался широкоплечим высоким атлетом в чине гвардейского капрала.
– Дело сделано, – доложил он. – Нужны носилки и два носильщика. Его нужно убрать.
Услышав слова Жанри, находившиеся в вестибюле гуляки похолодели от ужаса. Ориоль так стучал зубами, что они могли сломаться.
– Ориоль! – позвал Гонзаго, – Монтобер!
Ни живые ни мертвые не вышли из комнаты в сад.
– Носилки понесете вы, – приказал Гонзаго и, поскольку они растерянно застыли на месте, цинично пояснил:
– Мы решились на убийство, потому, что оно выгодно всем.
Нужно было торопиться, пока регент ничего не заметил. Он, правда, обычно пользовался другими дверями, находившимися в противоположном конце коридора и выводившими на Фонтанный Двор. Но нельзя было поручиться, что кому-то из обитателей дворца не взбредет в голову выйти во Двор Радости.
Ориоль с душой, уходящей в пятки, и возмущенный Монтобер взялись за носилки и отправились вслед за Жанри в кусты.
– Черт побери! – обогнув палатку изумился капрал. – Мерзавец определенно был мертв и находился на этом месте. Неужели я ошибся? Неужели не здесь?
Ориоль и Монтобер в любой миг готовы были кинуться наутек. Монтобер, изнеженный капризный маменькин сынок, способный на мелкие пакости, даже подумать не мог о настоящем преступлении. Добродушного шалопая Ориоля от одного вида крови тянуло на рвоту. Именно этим двоим Гонзаго приказал вынести труп. Остальные стояли на стороже. Это были Таранн, Альбрет, Шуази, Жирон, словом, задействованы были все. Гонзаго намеревался таким образом заставить их молчать, ибо по закону они теперь все являлись соучастниками. Пойти на попятную означало потерять все и кроме того обратить против себя человека, способного на все.
Готье Жанри пожал плечами.
– Может быть, это произошло чуть подальше?
И, став на четвереньки, капрал принялся искать наощупь. Таким способом он полностью обошел сторожку. Ее дверь была заперта. Шагах в тридцати от места, где поиски велись поначалу, он наконец нашел.