Читать интересную книгу Гитлер идет на Восток (1941-1943) - Пауль Карель

Так, обер-лейтенант Форманн с оставшимися в живых бойцами 2-й роты в жестоком ночном бою разгромил целый советский батальон.

Обер-лейтенант Иордан, командир 13-й роты, сам, лежа перед русскими позициями в районе Яковенкова, ночь за ночью направлял огонь своих пехотных орудий на пулеметные точки противника на холме, уничтожая их одну за другой. И Форманн и Иордан оба нашли свою смерть и могилы в Сталинграде.

Сколь ожесточенными были бои на Балаклейском участке, можно судить по тому факту, что полковнику Бойе вместе со своим штабом не раз приходилось участвовать в рукопашных схватках, с пистолетами и гранатами в руках отражая атаки русских. В конце концов советский лыжный батальон вышел к крайне важной дороге Балаклея-Яковенково на южном фланге боевой группы и обосновался в огромных скирдах соломы. Бойе бросил последние имевшиеся в его распоряжении резервы, чтобы спасти свою боевую группу от смертельной опасности окружения. Русские словно вгрызлись в землю и не подавались ни на шаг. Даже когда солома запылала от бомб пикирующих бобардировщиков, они стреляли из пушек и оборонялись до последнего.

Что интересно в тех тяжелейших боях, так это то, что решающая роль в них часто принадлежала отдельным личностям. В общем и целом все успешные оборонительные сражения, которые вели немецкие войска зимой и весной 1942 г., выигрывались по большей части благодаря солдатам. В то время немецкий солдат превосходил своего русского противника и опытом, и боевым духом. Уже одним этим фактом можно объяснить поразительные подвиги, совершаемые часто вынужденными полагаться только на самих себя немцами на передовой от Шлиссельбурга до Севастополя, где им повсеместно приходилось иметь дело с численно превосходящим и технически лучше оснащенным противником.

Приводимый далее пример храбрости, хладнокровия и практической смекалки из района жарких схваток под Харьковом вполне и вполне типичен.

В марте 1942 г. 3-я танковая дивизия действовала на данном участке в роли пожарной команды на фронте, где постоянно то там, то тут возникали угрозы прорыва. В районе населенного пункта Непокрытая унтер-офицер Эрвин Дрегер с пятнадцатью солдатами 1-й роты 3-го стрелкового полка удерживал линию протяженностью почти два километра. Это, естественно, оказалось возможным только благодаря особому тактическому подходу Дрегера и стальным нервам его людей - всех как один ветеранов Восточного фронта. Используя трофеи, Дрегер вооружил каждого из них пулеметом, оставив три ствола про запас, просто на всякий случай. В селе и на его окраине, а также на подступах к нему Дрегер приказал сложить большие запасы пулеметных боеприпасов, чтобы стволы могли обслуживаться без привлечения второго номера расчета.

Солдаты Дрегера располагались широкой дугой перед рощицей, откуда русские постоянно разворачивали свои атаки. Это как раз и была та точка, в который передовые части противника намеревались осуществить прорыв, хотя, конечно, ни Дрегер, ни даже командование 3-й танковой дивизии о том не знали. Советы выбрали дату 17 марта. Ближе к 10.30 русские пошли в атаку силами батальона. Дрегер со своим пулеметом находился по центру - то есть в самой удаленной от противника точке дуги. Русские всё приближались - ни выстрела. Дрегер отдал строгий приказ:

– Не стреляйте, пока я не начну.

Противник находился уже в 50 метрах, когда заговорил "ведущий пулемет" Дрегера. Несмотря на весь свой опыт, бывалые солдаты испытали большое облегчение, услышав сигнал открыть огонь. Поскольку противник нацеливался как раз в середину дуги, немцы действовали своего рода охватом. Под плотным огнем с обоих флангов русский штурм сорвался уже через двадцать минут после начала. В группе Дрегера не погиб никто, в то время как русские понесли тяжелейшие потери.

После получасового затишья русская артиллерия открыла прицельный огонь по выявленным пулеметным точкам немцев. Дрегер и его люди только потешались над этим - надо ли говорить, что они давным-давно уже оставили прежние позиции и заняли новые.

Русские за четырнадцать часов ходили в атаку пять раз. Пять раз батальоны рушились на землю под сосредоточенным огнем пулеметов группы Дрегера. Шестнадцать упорных храбрецов противостояли противнику, превосходившему их численно примерно в сто раз.

Однако через три дня война заставила Дрегера заплатить за победу дорогой ценой. Противник в конце концов вынудил унтер-офицера и его взвод оставить село. Но при 30-градусной температуре и на пронизывающем ветру они нуждались в крыше над головой - в хате, комнате или хотя бы подвале. Дрегер решил отбить колхоз у противника неожиданным ударом. Командира скосила автоматная очередь. Солдаты оттащили его за скирду соломы. Дрегер постукивал леденевшими пальцами одной руки о пальцы другой, словно желая согреть их. Делая так, он вслушивался в холодный мрак ночи. И вдруг этот обычно не склонный к каким-то жестам и тем более к громким фразам человек сказал своим товарищам:

– Слышите? Это смерть стучится в двери.

С этими словами он и умер. Генерал-полковник Гальдер не знал о том, что случилось с унтер-офицером Дрегером, но 28 марта он внимательно изучил оперативную сводку, отправленную штабом 44-й пехотной дивизии из района боев под Балаклеей.

13 февраля он передал документы Йодлю для включения в коммюнике Главного командования. Четырнадцатого числа венцев упомянули впервые. С тех пор прошло шесть недель. В общем и целом советское наступление истощило силы и обломалось об удивительную стойкость немецких солдат на ключевых точках обороны в Изюмской излучине. Но даже и при оптимизме и уверенности, что кризис этот, как и другие, будет преодолен, все же остается резонный вопрос: не лучше ли было бы сделать паузу на всем Восточном фронте, включая и участок группы армий "Юг", и пусть бы русские атаковали, изматывая себя, разбивая лбы о немецкую оборону и постепенно истощая свои резервы?

Этот вопрос Гальдер вновь и вновь задавал себе и своим офицерам в ходе подготовки планов кампании 1942 г.

Но начальник оперативного управления генерал-майор Гейзенгер возражал, что подобный подход повлечет за собой утрату инициативы и соответственно потерю непредсказуемого количества времени. Время же играло на руку противнику. Если немцы хотели сломить его волю, поставить врага на колени, то должны были поспешить и сделать это как можно скорее.

Гальдер с подобным доводом согласился, но, по его мнению, главный удар нового наступления следовало вновь нацелить в сердце Советского Союза - на Москву.

Однако как раз именно против этого Гитлер и возражал, причем категорически. Он, похоже, побаивался Москвы. Теперь, после всего случившегося на Центральном фронте, ему хотелось предпринять нечто совершенно новое - поискать решения на юге, лишить Сталина кавказской нефти и нанести удар по Персии. Определенная роль в этом плане отводилась Африканской армии Роммеля. "Лису пустыни", который готовился развернуть наступление из Киренаики против британцев в Газале и Тобруке - сердца обороны англичан в Северной Африке, - предстояло затем через Египет и Арабскую пустыню выйти к Персидскому заливу. Таким образом был бы перерезан единственный сухопутный мост между Британией и Россией и перекрыт наикрупнейший канал поступления американской помощи в СССР после Мурманска. Более того, кроме русской нефти немцам в данном случае достались бы и куда более богатые арабские нефтяные месторождения. Марса произвели в боги экономической войны.

Автомобиль Гальдера остановился перед заграждением у 1-го подъезда 1-й специальной зоны "Вольфсшанце" - Ставки Гитлера. Часовой отдал честь. Шлагбаум поднялся. По узкой асфальтированной дорожке машина въехала в лесной форпост Гитлера. Низкие выкрашенные в защитный цвет бетонные бункеры с плоскими усаженными кустами крышами надежно скрывались среди высоких буков. Засечь постройки было невозможно даже с воздуха. Весь район дислокации ставки окружали плотные кольца колючей проволоки и минных полей. На всех дорогах располагались блокпосты. Короткую железнодорожную ветку вывели из употребления, теперь по ней ходил только дизель с вагоном Геринга, курсировавший от ставки к боевому штабу маршала авиации в Иоганнисбергском лесу возле озера Шпирдинг, что южнее Растенбурга.

Генерал-полковник Йодль как-то заметил, что "Вольфсшанце" являл собой некий гибрид концентрационного лагеря и монастыря. Ставка, вне сомнения, была спартанским военным лагерем и отличалась от остальных такого рода объектов тем, что Гитлер, работая до двух, трех и даже четырех утра, превратил в нем ночь в день. Нравилось им это или нет, ближайшим помощникам фюрера приходилось подлаживаться под его ритм жизни.

Гальдер проехал мимо справочно-информационного бюро начальника СМИ рейха. Справа располагалась радиотелефонная станция лагеря, а рядом с ней квартиры Йодля и Кейтеля. На левой стороне дороги находились бункеры Бормана и службы безопасности рейха. На самом дальнем конце леса жил и работал Гитлер в бункере, обнесенном высокой проволочной изгородью. Вместе с восточноевропейской овчаркой Блонди эта проволочная изгородь являлась последним барьером перед отшельничьим гнездом Гитлера в Растенбургском лесу.