Читать интересную книгу Город любви - Вероника Давыдова

Наряду с этими не слишком возвышенными мыслями в его памяти всплывал образ Адель, и он отдавал себе отчет, что не только тщеславие побуждает его к действию. Юлию нестерпимо было осознание того, что, возможно, в это мгновение ее, хрупкую и беззащитную, хватают грубые легионеры, и сам центурион, который полчаса назад исчерпал в его доме весь запас вежливости, обращается с ней хуже, чем с рабыней, отпускает пошлые шутки, над которыми хохочут тупые вояки, и, может быть, прельщенный ее красотой…

Юлию не хотелось думать об этом. Нужно опередить их, предупредить Адель, спрятать ее где-нибудь… Он свернул на другую улицу, потом на третью; в городе было неспокойно, всюду сновали солдаты. «Либо Адель уже схватили, либо она покинула пределы Помпей. Помню, она уходила на восток – значит, есть надежда, что я найду ее у берега Сарна». Юлий круто развернул колесницу и выехал из города.

Солнце, уже приближавшееся к зениту, бросало огненные копья на остывшую за ночь землю. В подрагивающей дымке необычно жаркого весеннего дня расстилавшийся пейзаж казался миражом. Всюду, сколько хватало взгляда, – зеленая степь, и только дальше, ближе к реке, виднелись первые деревья густых лесов. А с другой стороны, на юго-западе, – Тирренское море, необъятный синий простор, охватывающий всю Кампанию, Лации, Луканию, Сицилию, Сардинию и Корсику.

Юлий вспомнил, как когда-то мечтал там побывать. Сколько юношеских грез было посвящено таинственным, полным опасностей приключениям, которые мог пережить молодой путешественник, сколько необыкновенных и чудесных картин рисовало его воображение, плененное рассказами старых моряков с мужественными загорелыми лицами, крепкими руками, готовыми в любой момент бросить снасти и схватиться за оружие, с широкими мускулистыми телами, закаленными в труде и борьбе…

Но Фортуна прогнала воинственного Марса51 и непоседливого Меркурия52, оставив мятущуюся душу Юлия на попечение Феба53. Учеба в Риме и приобщение к культурному наследию открыли ему необозримые возможности искусства. Казалось, он нашел свое призвание, избрав поэзию – то, чему мог бы посвятить всю жизнь. Но нерастраченный юношеский пыл, толкавший Юлия к далеким неизведанным берегам, не мог удовлетвориться мирным сочинительством и обратился в его сознании в своеобразное, не подчиняющееся воле явление: не будучи жестоким по натуре, молодой патриций испытывал кровожадное наслаждение при виде жертв насилия и чужой жестокости. Словом, Юлий стал одним из самых страстных поклонников публичных казней в Помпеях.

Благодаря своему влиянию он добился того, что число подобного рода зрелищ заметно увеличилось. Смерть через повешение стала привилегией, доступной немногим; осужденных обычно бросали на растерзание львам и тиграм, иногда сжигали, а иногда привязывали к рогам свирепых быков, мечущихся по арене, – тогда смерть становилась дольше и мучительнее. При этом Юлий никогда не задумывался, что испытывали родные и близкие тех людей, которые доставляли ему удовольствие горящим в глазах ужасом и душераздирающими криками, наполняющими воздух. Теперь же, рисуя в воображении подобную смерть Адель, патриций содрогался от страха и отчаяния.

«Осужденные были виновны, – успокаивая себя, рассуждал Юлий, – а Адель не преступница. Они не имеют права арестовывать ее, нет никаких доказательств, что она христианка. Хотя, клянусь Фемидой, солдатам легиона они вряд ли понадобятся… Да и тысячам горожан, которые придут посмотреть, как свирепые звери терзают молодую беззащитную женщину. Значит, только я могу спасти Адель; я, Публий Юлий Сабин, ее единственная надежда. От меня зависит ее жизнь… Эх, знала бы об этом Арсиноя!»

Погрузившись в глубокую задумчивость, он не заметил, как мерно шедшие кони остановились у небольшой густой рощицы, ведущей к берегу реки. Не будь Юлий так встревожен, великолепный дворец, созданный природой из туй, кипарисов, дубов и причудливо переплетавшихся лиан непременно привлек бы его внимание. Но патриций видел в этом тенистом храме последнее убежище Адель, единственную цитадель, которая могла укрыть прекрасную чужеземку. Проворно спрыгнув на землю, он оставил лошадей на залитой солнцем лужайке и бросился в сумрачную чащу. Раздвигая руками сплетенные ветви, Юлий шел по извилистым тропинкам, вглядываясь вдаль; порой он останавливался, прислушивался – и продолжал свой путь, с каждым шагом приближаясь к отчаянию. Длинные ветви хлестали его по лицу, острые шипы кустарников царапали ноги, надежда медленно плавилась в горниле безысходности. Адель нигде не было.

Упиваясь своей благородной миссией и с тайным наслаждением приняв на себя роль великодушного спасителя, Юлий безотчетно был благодарен судьбе за такой поворот событий. Его истерзанное равнодушием жены самолюбие нуждалось в Адель.

Чем дальше на восток шел патриций, тем реже становились деревья, и вскоре он оказался на светлой поляне, похожей на ту, где остались его кони. Посреди нее сверкало маленькое прозрачное озеро, обрамленное густой влажно-зеленой травой. Солнечные лучи тонули в хрустальной глади воды, призывая уставшего путника насладиться их ласковым сиянием.

Юлий утолил мучившую его жажду и, расслабленно раскинув руки, улегся на траву.

– Ну, наяды и дриады54, – тихо произнес он, – найдите-ка мою беглянку!

Прислушиваясь к каждому шороху, он приподнялся на локте и оглянулся.

– Эх вы, нимфы!..

– Чем тебе нимфы не угодили? – услышал Юлий знакомый голос и вскочил на ноги.

Позади него стояла Адель, отжимая мокрые волосы.

– Ты… Ты здесь? Я так и знал!

– Что ж, – усмехнулась Адель, – у тебя превосходная интуиция. Ночью я так много петляла по дорогам, что сама вряд ли выберусь из этого леса. А ты, вероятно, прогуливаешься здесь по утрам? Согласна, место чудесное, только, по-моему, далековато от твоего дома.

– Мы сейчас же вместе уедем отсюда!

– Правда? – В глазах Адель блеснул ехидный огонек. – А твоя жена уже вернулась из Рима?

Небрежным жестом Юлий отмахнулся от ее слов.

– Адель, нам нельзя терять ни минуты. Твоя жизнь в опасности!

– Моя жизнь? Да кому я здесь нужна?

– Адель, ради великих богов, послушай меня. По Помпеям рыщет когорта легионеров в поисках вооруженных христиан. Известно, что среди них много женщин. Твой вид, одежда… Они непременно тебя схватят. Нам нужно как можно скорее вернуться в город; мы поедем к моему отцу и некоторое время, до казни христиан, ты поживешь у него. А потом, когда все уляжется, сможешь… – Запнувшись, Юлий умолк.

Конец ознакомительного фрагмента.

Примечания

1

«Большое яблоко» (англ. The Big Apple) – возникшее в 1920-х годах образное название Нью-Йорка. – Здесь и далее, если не указано иное, примеч. автора.

2

Плиний Младший (Гай Плиний Цецилий Секунд, ок. 61―114) – писатель, политический деятель, адвокат.

3

Петроний, Гай (?―66) – римский писатель, поэт, политический деятель, сенатор, автор первого античного романа «Сатирикон». За тонкий художественный вкус прозван Нероном «arbiter elegantiae» – «арбитр изящества», за что получил третье имя Арбитр.

4

Плиний Младший. Письма, VI, 20.

5

Термы – древнеримские бани.

6

Многие из названий, присвоенных помпейским улицам археологами, соотнесены либо с наименованиями других городов, к которым ведут эти улицы, либо с их отличительными чертами.

7

Номенклатор – раб, в обязанности которого входило знать и называть хозяину гостей, а также всех рабов и подаваемые кушанья; сродни управляющему имением.

8

Морфей – в греческой и римской мифологии бог сновидений, сын бога сна Гипноса.

9

Диана – в рим. мифологии богиня Луны, растительности, охоты.

10

Патриции – римская знать, аристократы, высший слой общества.

11

В классическое время римское мужское имя обычно состояло из трех компонентов: личного имени, или преномена (praenomen), родового имени, или номена (nomen), и индивидуального прозвища или наименования ветви рода, когномена (cognomen). Называли мужчин преимущественно по родовому имени, а чтобы различать представителей одного рода – по индивидуальному или личному, в зависимости от традиции.