Читать интересную книгу Город любви - Вероника Давыдова

– Здравствуйте, уважаемый. Откровенно говоря, я не знаю, насколько прилично с моей стороны… – Заметив, что патриций опустил руку и, похоже, не намеревался настаивать, она прервала себя на полуслове и решительно заявила: – С удовольствием.

Он улыбнулся краешком губ и сделал приглашающий жест. Еще раз бросив презрительный взгляд на охранника с копьем, Адель забралась в носилки.

– Домой, Крисп! – приказал патриций и сел напротив.

Несколько секунд он смотрел на нее спокойным изучающим взглядом и наконец спросил:

– В каких же краях нимфы прятали до сих пор столь дивную жемчужину? Где носят такие странные наряды, совсем не подходящие, но очень идущие женщинам?

Адель почувствовала, как ее щеки порозовели от удовольствия.

– Это далеко отсюда, – ответила она. – Очень далеко, и вам, вероятно, неизвестна эта страна. В ваше время она еще не открыта.

– Как это? – удивился патриций. – Клянусь Минервой17, я не понимаю… Не открыта кем?

– Колумбом.

– Кем?!

– Как бы это объяснить…

Адель поняла, что попытка в двух фразах изложить историю Америки ей точно не удастся.

– Хотя какая разница, – продолжал патриций, – где Венере было угодно поселить свою дочь. Как твое имя, красавица?

Адель хотела было ответить и, подняв голову, столкнулась с ним взглядом. Охваченная неясным волнением, она никак не могла произнести такие простые слова, чувствуя, как вдруг бешено заколотилось сердце, обжигая румянцем обычно бледные щеки.

– Меня зовут Адель, – наконец сказала она.

– Варварское имя. Ты из Галлии?

– Нет. Я же говорила, Риму неизвестна страна, где я живу.

– Может, это Британия?

– Ну… В общем-то нет, но я говорю на их языке.

– Почему?

Она только пожала плечами.

– У нас так принято.

– Отчего вы не придумаете свой язык?

– А зачем? – в свою очередь спросила Адель.

Патриций улыбнулся, и его лицо оживилось, что, вероятно, случалось нечасто.

– «Адель» звучит непривычно для меня, – проговорил он. – Постой, если ты говоришь на языке бриттов, то как же мы понимаем друг друга?

Она усмехнулась. Хороший вопрос!

– Признайся, ты знаешь латынь? – настаивал патриций.

Адель почувствовала себя увереннее, видя, как игривая улыбка подрагивает на его красиво очерченных губах.

– Ну не все ли равно? – беспечно воскликнула она. – Между прочим, я до сих пор не знаю, как мне тебя называть…

– Юлий, – гордо подняв голову, представился патриций. – Публий Юлий Сабин. В Помпеях я известная персона. Мой отец – эдил18 Кален.

Он произнес это с таким явным высокомерием, что Адель оставалось только вежливо улыбнуться.

Юлий отодвинул легкую занавесь и выглянул на улицу.

– Мы приближаемся к моему дому, – сообщил он. – Я рад нашему знакомству, Адель. Честно говоря, предложив тебе руку, я даже не ожидал, что ты примешь приглашение и сможешь вот так запросто сесть в носилки к незнакомому мужчине.

Адель подозревала, что это не комплимент.

– Полагаю, теперь я должна их покинуть?

– После наступления темноты только гетеры и женщины из лупанария могут бывать в доме мужчины без сопровождения.

– Что такое лупанарий? – с обезоруживающей непосредственностью поинтересовалась Адель.

Юлий как-то нервно улыбнулся и расправил и без того безупречные складки тоги.

– Это публичный дом. Его посещают мужчины… гм… после определенного возраста, чтобы развлечься… Я имею в виду, выпить вина…

– Я знаю, чем занимаются в публичных домах, – прошипела Адель, разочарованная столь непродолжительным приключением и обиженная двусмысленным намеком на ее неожиданную решительность. – Не пойму только, что тебя так беспокоит. Быть может, ты еще не достиг «определенного возраста» для забав с гетерами и я могу тебя скомпрометировать?

Она никогда не лезла за словом в карман; порой казалось, что она попросту не успевала подумать, прежде чем выпалить первое, что придет в голову. Только произнеся последние слова, Адель осознала всю бестактность и грубость своего выпада. Она внутренне напряглась и приготовилась к ответному удару.

Но ни резких слов, ни угроз, ни оскорблений не слетело с уст патриция. Напротив, в его глазах блеснул лукавый огонек, правая бровь стремительно взлетела вверх, а на губах появилась загадочная улыбка.

– Поистине ты дитя Венеры! – воскликнул он. – Двери моего дома открыты для тебя, прекрасная чужеземка.

Носильщики остановились, и Адель, послушно следуя за Юлием, направилась к его вилле.

Ей приходилось немало читать об античной архитектуре, и она имела довольно обширное представление о римских домах, базировавшееся на описаниях Витрувия19, Плиния и кое-каких справочниках. Входя в жилище Юлия, Адель цепким, внимательным взглядом осматривала все вокруг.

Миновав темный узкий вестибул – нечто вроде преддверия, – они вошли в зал, или, как говорили древние, атрий. Посреди него в цветном, в шахматную клетку полу находился имплювий – неглубокий бассейн с дождевой водой, которая попадала в него через большое квадратное отверстие в потолке. Стены атрия сплошным слоем украшала яркая роспись и мозаика. Справа был изображен суд Париса, с необычайно выразительными лицами Юноны, Венеры и Минервы. Чуть дальше красовалась фреска: длинноногая цапля безмятежно гуляет среди цветущих олеандров. Противоположную стену занимала одна огромная картина, на которой Персей в крылатых сандалиях спасает Андромеду, прикованную к скале посреди бушующего моря. Адель подошла ближе к стене и внимательно рассмотрела крошечные – в несколько дюймов – статуэтки, стоящие на специальной подставке перед жертвенником.

– Что это? – спросила она, обернувшись к Юлию.

– Лары, маленькие домашние божества.

– А зачем эта штука? – Она указала на жертвенник.

– Это их алтарь, куда мы каждый день подносим еду – горсть зерна, соль и вымоченную в вине хлебную корку – и возносим мольбу о благоденствии семьи.

– Какая очаровательная традиция!

Она еще раз прошлась по атрию и выглянула во двор.

– А где тут спальни?

– Они в другой части дома.

– Покажешь?

Юлий бросил на нее удивленный взгляд.

– У нас не принято посещать спальни, находясь в гостях.

Адель капризно надула губки.

– А что у вас принято?

– Я могу показать тебе таблиний20, где я принимаю клиентов21, триклиний, где проходят трапезы… Видишь эти двери? Они ведут в кубикулы, или, как ты говоришь, спальни, но не хозяев, а прислуги. Одна из них – для номенклатора, другие – для прочих домашних рабов, а на противоположной стороне – для гостей.

– А где твой кубикул?

– Дальше, за коридором, который ведет к перистилю.

– Перистиль – это внутренний двор, окруженный галереей с колоннами?

– Именно.

– А что еще здесь есть?

– Как я уже говорил, триклиний для повседневных трапез, расположенный за таблинием, куда я тебя вскоре поведу, – терпеливо пояснял Юлий, – в глубине перистиля – триклиний для пиров. Там же расположен портик – крытая галерея, где я люблю прогуливаться в жаркие послеобеденные часы, и чуть поодаль – пинакотека с картинами лучших мастеров. Для приема водных процедур существует кальдарий.

– Ванная?

Юлий недоуменно пожал плечами.

– Ладно, я поняла, – улыбнулась Адель. – Итак, триклиний – это столовая, атрий – гостиная, таблиний – кабинет, кубикул – спальня, перистиль – сад, пинакотека – картинная галерея. Спасибо, Юлий, экскурс в римскую архитектуру был очень увлекательным.

– В помпейскую архитектуру, – поправил он. – В Риме все несколько иначе, в том числе и планировка зданий.

Адель, конечно, имела в виду не город, а эпоху, но сообщать об этом Юлию не стала.

– Мне бы очень хотелось побывать в Риме!

Юлий нахмурился.

– Я предпочитаю лишний раз не вспоминать о нашей божественной столице.

– Почему?

– Рим – чудовищный город, – медленно произнес он. – Я провел там юношеские годы.

– Учился?

– Да, у лучших философов. Риторику мне преподавал Сенека22, а искусству поэзии обучал Петроний.

– Петроний! – воскликнула Адель и чуть не подпрыгнула на месте. – Ты знаешь Петрония! О счастливец!

Юлий снова удивленно взглянул на разрумянившееся лицо своей необыкновенной гостьи.

– В Риме Петрония знают все – что же тут особенного?

– В Риме! В Риме! А я разве была в Риме?

Если бы в этот момент Юлия увидел кто-нибудь из его давних приятелей, он бы не поверил своим глазам. На лице патриция, к которому, казалось, навсегда приросла маска ленивой отчужденности, отражались самые неожиданные эмоции. Удивление сменялось снисходительной улыбкой, которую тут же стирала настороженная напряженность. Словно невзначай Юлий коснулся рукой плеча Адель и покровительственно произнес: