нам придется переехать. Здесь слишком высокая конкуренция.
– Т-тише, миз Чемберс… – запинается миз Мэттьюс. Она напоминает мне тряпичную куколку, которую вот-вот отшвырнет в сторону разбушевавшийся бык. Родители вокруг кивают все с большим энтузиазмом.
Ава пораженно смотрит на свою маму, которая поднимается и заявляет:
– Родители-азиаты заставляют своих детей посещать занятия китайским в пятницу вечером. В пятницу! Они все играют на фортепиано и занимаются дополнительно по выходным и на каникулах. Я слышала, что одной китаянке в этом классе уже предложили стажировку в Google. Подумать только! Из-за родителей-азиатов нам всем становится хуже. Давайте уже признаем это. – Она кладет руку на плечо мистеру Макинтайру и улыбается ему. Он сжимает ее ладонь и улыбается в ответ. – Спасибо, что не побоялся сказать правду, Нейт.
Кто-то начинает хлопать. Дядя и тетя У опускают головы. Селеста смотрит на происходящее ледяным взглядом. У Тии, кажется, вот-вот пойдет дым из ушей.
Мистер Макинтайр снова встает.
– Давайте поговорим об этих «трагических потерях». Все знают, что вы имеете в виду самоубийства. За последние полтора года в Секвойя-Парк с собой покончили уже пятеро учеников. Раньше такого никогда не случалось. Это началось, когда к нам стали приезжать азиаты. В прошлом году какой-то мальчик-азиат бросился под поезд, получив приглашение в Принстон. Только вдумайтесь! Что такого наговорили ему родители? Как этих людей мог не устроить Принстон?
Джош стремительно бледнеет. Он отчаянно смотрит на меня, и я прожигаю его взглядом в ответ. Его папа продолжает:
– Все так озабочены политкорректностью, но я не боюсь сказать прямо: настоящая проблема – это азиаты. Я уверен, большинство из вас со мной согласятся.
Пламя злости пожирает меня изнутри. Я готова вскочить с места и врезать мистеру Макинтайру.
Потом я замечаю лица родителей.
Хрупкая маска, под которой они скрывали свои истинные чувства, рассыпалась под напором обвинений. Кажется, мама с папой вот-вот упадут прямо на бетонный пол.
Нужно увести их отсюда.
Я поднимаю родителей на ноги и чуть не падаю, когда они оба опираются на меня. Мы медленно бредем к выходу, провожаемые взглядами всей аудитории. Шаг за шагом.
Как он смеет так говорить о моих родителях, о моем брате? Мама едва нашла в себе силы встать с постели. Как она оправится от такого? Я содрогаюсь от злости, которая полыхает во мне все ярче. Но сейчас я не могу о ней думать. Мне нужно отвести родителей домой. Я сдерживаю это жгучее пламя… Пока что.
Глава 25
Родители погружаются в молчание. Оно обволакивает их мысли, крепко сковывает тела. Я отвожу их в спальню наверху.
Там я помогаю маме переодеться в пижаму и укладываю ее в постель. Подтыкаю одеяло, каждый его уголок, как делала она, когда я была маленькой. Целую ее в лоб. Из ванной, шаркая, выходит папа в пушистом банном халате. Мы с Дэнни подарили его папе на Рождество четыре года назад, и он износил халат до дыр. Как-то раз в начале этого года к нам в гости пришли Тия и Марк и папа вышел к ним в этом халате. Дэнни пулей слетел с дивана, опрокинув бутылку «Гаторейд», заорал: «Па, веди себя прилично! У нас тут не стриптиз-шоу!» – и торопливо оттеснил папу обратно, прикрывая его своим телом. Мы категорически запретили ему носить этот халат перед нашими друзьями.
Помнится, в тот вечер Дэнни долго не мог решить, какой фильм мы будем смотреть. Мы все были уверены, что нас ждет очередной марафон «Звездных войн», но Дэнни почему-то не мог определиться. Мы над ним посмеялись, ведь обычно он не оставлял нам выбора.
– Па, как ты? – нерешительно спрашиваю я.
Он отводит меня к двери и поглаживает по спине.
– Потом поговорим, Йем. – И тихо закрывает за мной дверь.
Я иду к себе в комнату, падаю на постель и открываю сообщения, которые отправила мне Тия во время собрания.
Что за хрень?!
Что он несет?!
Я сейчас выхвачу у него микрофон
Или просто ему врежу
Пусть захлопнет пасть
Да ну? Азиаты давят на детей?
Джош едва ходить научился, когда ты отправил его на футбол
Но проблема в азиатах
Ну конееечно
Почему миз Мэттьюс его не заткнет?
Почему она такая бесхребетная!
А мама Авы с какой стати вылезла?
Ава все время занимается с репетиторами
Математикой
И английским
Ходит в спортивные клубы
Состоит в студсовете
Но на детей давят азиаты
Яяяяясно
ЧТО ЗА @#&$*! он только что сказал
Этот придурок-расист ничего не знает про твою семью
Мэйдэй
Забудь об этом идиоте
Позаботься о родителях
Напиши мне, когда сможешь
Люблю тебя
Во мне вновь пробуждается пламя, которое я сдерживала изо всех сил. Его подпитывают слова, намертво врезавшиеся мне в память.
Настоящая проблема – это азиаты.
Они роботы, а не люди.
Они так сильно давят на своих детей.
Они…
Они…
Они…
Какой-то мальчик-азиат бросился под поезд, получив приглашение в Принстон.
Какой-то мальчик-азиат.
Его звали Дэнни.
Я хватаю тетрадь и начинаю лихорадочно строчить, но моя рука не поспевает за потоком мыслей. Я открываю ноутбук и выпускаю ярость через кончики пальцев. Они стремительно летают над клавиатурой. Этот человек не имеет права оскорблять мою семью. Не имеет права осквернять память Дэнни.
Я пишу, пишу и пишу, пока пламя не утихает, оставляя тлеющие угли. Перечитав написанное, я вношу несколько правок. Потом, не задумываясь, копирую написанное в новый имейл. Нахожу электронный адрес «Еженедельника Секвойя-Парк» и вставляю в строчку «Получатель». Но прежде чем я успеваю отправить письмо, дверь моей комнаты со скрипом открывается.
– Йем? Ты не спишь? – спрашивает папа.
Он сутулится. Его некогда смоляные волосы тронуты сединой; он будто в одночасье состарился на десятки лет. Он заходит в комнату, шаркая мягкими тапочками, которые прихватил в отеле во время нашей последней семейной поездки.
– Па, тебе самому пора ложиться, – говорю я.
– Я не мог уснуть.
– Я тоже.
– Йем, то, что сказал этот человек… Ты тоже думаешь, что… Все так думают?.. – Он не может выдавить из себя вопрос.
– Разумеется, не думаю. Никто в здравом уме так не думает. Помнишь, что ты мне сказал, па? Это не твоя вина. И не мамина.
Он чуть слышно отвечает:
– То же самое мне говорили про Джо.
– О чем ты? – Я не понимаю.
Папа вздыхает и садится на краешек кровати. Сжимает в руках желтое одеяло. Я дотрагиваюсь до его ладони, напоминая, что я по-прежнему здесь.
– Я не понимаю, – говорит он. – Ничего ведь не предвещало. По крайней мере я ничего не замечал. Это произошло так внезапно.
Он включает мой ночник, щурится и выключает снова.
– Я думаю… Может, у Дэнни была депрессия, Йем. Может, он скрывал это от нас и мы ничего не замечали. – Папин голос срывается. Он прижимает ладони к лицу. – А может, мы не хотели замечать. Вдруг… Вдруг этот человек был прав?
– Нет, па. Мистер Макинтайр ничего не понимает. Он во всем был не прав, и особенно не прав насчет нас. – Я говорю искренне, но папины слова пробуждают во мне воспоминания. О том, как Дэнни иногда целыми днями не выходил из комнаты. Как он порой отказывался от ужина. Как вставал позже обычного. Выражение его лица тем вечером, когда он рассказал мне про Принстон и Стэнфорд.
По отдельности все это кажется полной ерундой, но в совокупности… Разве я могла понять, что это значит?
Разве я могла этого не понять?
Я обнимаю папу. Мои руки кажутся мне слишком слабыми – им не под силу выдержать бремя призраков и воспоминаний. Я будто пытаюсь подхватить падающее солнце. Но лучше такая поддержка, чем ничего.
– Все эти