Читать интересную книгу Публичные лекции о гомеопатии - Лев Бразоль

Посвятивши, таким образом, бóльшую часть своей долгой и плодотворной жизни исследованию физиологических свойств лекарственных веществ, изучая болезненные картины, производимые этими веществами в здоровом человеческом организме, и назначая эти вещества в болезненных состояниях, сходных с болезненной картиной, производимой соответствующим лекарственным веществом, Ганеман всё более и более убеждался в верности предвиденного или предчувствованного им закона не только для хронических, но и для острых заболеваний, и, с другой стороны, приходил к всё более твёрдому убеждению, что другие методы лечения, как антипатический, аллопатический, отвлекающий, паллиативный и т. п., хотя и могут и должны найти своё ограниченное применение в известных случаях, но что сфера их действия, по мере развития фармакологии, должна всё более суживаться и уступать место гомеопатическому лечению.

Таким образом, он оставил нам истории лекарственных болезней или патогенезы почти 100 лекарственных веществ (позволю себе сделать здесь оговорку. В течение лекции мне придётся неоднократно употреблять слова «патогенетический» и «патогенез», потому что они уже пользуются правом гражданства в гомеопатической литературе. «Патогенетический» значит болезнетворный, а, «патогенез» означает историю лекарственных болезней или совокупность тех болезнетворных симптомов, которые лекарство вызывает в здоровом человеческом организме. Затем продолжаю дальше). Конечно, не все лекарственные вещества изучены Ганеманом с одинаковым совершенством и полнотой, и не все оставленные им патогенезы обладают одинаковым значением с точки зрения их внутреннего содержания. Справедливость требует признать, что первые его испытания, заключающиеся в «Фрагментах», и в первом издании «Лекарствоведения», имеют значительно более глубокое значение, чем исследования, содержащиеся в «Хронических болезнях». Первые испытания его были производимы исключительно над здоровыми людьми, причем испытания производились большей частью посредством больших или малых фармакологических доз, и полученные результаты представляют большей частью чистое физиологическое действие этих лекарств. Между тем, в последний период своей жизни он несколько уклонялся от первоначально намеченного им пути и стал делать наблюдения над своими пациентами, т. е. над больными субъектами. Относительно испытания лекарств над больными, он сам говорит в «Опытной медицине» (Heilkunde der Erfahrung), что«…распознавание лекарственных сипмтомов из целой группы симптомов естественных болезней есть дело индуктивных умов высшего порядка и должно быть предоставлено исключительно мастерам в искусстве наблюдения». И хотя мы преклоняемся перед Ганеманом как величайшим наблюдателем, не имеющим себе равного в целой истории медицины, тем не менее, мы должны сказать, что испытание лекарственных веществ на больных, даже в руках великого наблюдателя, не может быть отнесено к «чистым» источникам лекарствоведения и так как, кроме того, он нередко производил эти испытания в последнем периоде своей жизни, назначая больным тридцатые деления лекарств, то мы, не отрицая возможности действия инфинитесимальных доз на восприимчивый человеческий организм, о чём речь в следующий раз, тем не менее, должны относиться с некоторым скептицизмом к такого рода наблюдениям, требующим такой из ряда вон выходящей восприимчивости, и должны принимать такие наблюдения не раньше, как после физиологической и клинической их проверки.

Ганемановские испытания лекарств представляют колоссальный труд, не имеющий себе равного во всей медицинской литературе. Поэтому нет ничего удивительного, если в нём встречаются недостатки, иногда даже довольно важные. К числу этих недостатков, прежде всего, нужно отнести значительный перевес субъективных симптомов над объективными или слишком широкое предпочтение симптоматике в узком смысле слова, в ущерб патологии, а вместе с тем и стремление, с одной стороны похвальное, дать по возможности полную и совершенную картину лекарственных болезней, вследствие чего, с другой стороны, он воспринимал нередко вовсе несущественные, малозначительные и часто воображаемые или случайные симптомы, не принадлежащие лекарственному веществу, но которые, тем не менее, вносились им в протокол под видом физиологических или патогенетических. Это значительно засорило нашу фармакологию, которая, вместе с тем, представляется поверхностному взгляду непривлекательной и тривиальной и служит удобным предлогом для лёгких насмешек и дешёвого остроумия тем критикам и преподавателям, которые не углубляются в суть нашего учения, а только ищут в нём источник для увеселения своих слушателей и читателей. Тем не менее, вышеуказанный недостаток существует, и обязанность моя его указать.

Второй не менее важный недостаток заключается не столько в содержании, сколько в форме изложения, а именно в искусственной анатомической схеме распределения симптомов. Вместо того, чтобы представить потомству подробные протоколы самых испытателей, Ганеман втиснул их в искусственную систему, разъединив каждый отдельный спмптом из его естественной и физиологической связи с группами остальных симптомов, возникших у известного испытателя в одном и том же испытании, и распределивши эти разрозненные симптомы в новую категорию сообразно анатомическим областям тела. Так, он извлекает все симптомы, касающиеся, например, головы, ушей, носа и т. д. у всех испытателей одного и того же лекарства и помещает их все вместе под рубрикой: «голова», «уши», «нос» и т. д. По меткому выражению или сравнению доктора Дёджона (Dudgeon), это всё равно, как если бы художник, рисуя семейную группу, разместил бы глаза всех членов семьи в одном углу картины, носы — в другом, уши — в третьем и т. д. Из такого способа изображения, как бы ни были верно и точно переданы отдельные части и черты, было бы невозможно составить себе представление о каждой отдельной личности. Точно также и при таком топографическом описании симптомов обезображиваются и искажаются истинные черты лекарственных болезней и, за отсутствием оригинальных протоколов, становится невозможным или, во всяком случае, очень трудным связать эти разчленённые симптомы с внутренним патологическим состоянием испытателя[26].

Эти главнейшие недостатки уже сознавались ближайшими последователями Ганемана, и лучшие из его учеников уже вскоре задались мыслью исправить эти недостатки, проверить, истолковать и дополнить ганемановскую фармакологию, очистить, провеять и отсортировать его патогенезы, так сказать, отделить плевелы от пшеницы и извлечь из кучи сора те драгоценные жемчужины, которых так много в богатейшей фармакологии, завещанной нам великим учителем. Первая заслуга, оказанная в этом отношении гомеопатии, принадлежит Обществу австрийских врачей, которые в 40-х годах с примерным трудолюбием и образцовой точностью предприняли труд переиспытания ганемановских патогенезов в духе современной науки и приведения их в согласие с данными патологической анатомии и токсикологии. Таковы же и позднейшие испытания немецких, английских и американских врачей-гомеопатов, рассеянные в многочисленных журналах и отдельных монографиях, удовлетворяют самым строгим требованиям научного исследования и составляют лучшие источники нашего современного лекарствоведения. Они служат важным подтверждением ганемановской фармакологии и поставили вообще нашу фармакологию на ту высоконаучную точку, на которой она в настоящее время и находится. И так как весь этот позднейший процесс роста, развития и совершенствования гомеопатии в связи и параллельно с развитием физиологии и патологии почти совершенно неизвестен даже наиболее добросовестным нашим противникам, то в сегодняшней беседе я постараюсь вкратце представить современное состояние гомеопатической фармакологии и в кратких штрихах очертить то направление и те цели, которые в настоящее время проследуются нами в этой науке.

Если мы торжественно провозглашаем, как девиз или лозунг нашей практической деётельности у постели больного, ганемановскую формулу similia similibus curantur, т.e. лечение болезненных состояний посредством лекарственных веществ, воспроизводящих в здоровом человеческом организме в высшей степени сходное болезненное состояние, то ясно, что в основании практического применения этого руководящего принципа в терапии должно лежать изучение действия лекарственных веществ на здоровый человеческий организм, и ясно, что фундаментальным основанием гомеопатической терапии, без которой немыслимо её существование, является фармакология. Лекарственные же вещества, составляющие содержание фармакологии, как я уже имел честь изложить в первой своей беседе, все без исключения имеют свойство вредно действовать на здоровый человеческий организм, т. е. нарушать его физиологическое равновесие и вызывать в нём разнообразные патологические состояния. Каждое лекарственное вещество, будучи введено в организм, сразу ли в больших токсических или постепенно в малых кумулятивных приёмах, имеет способность действовать на него более или менее болезнетворно или патогенно (поэтому я и говорю, что физиологическое действие лекарств есть вместе с тем и патогенетическое), и в этом действии на организм лекарственные вещества подчиняются всеобщему в природе закону причинности, т.e. каждое из них имеет постоянное, своеобразное, ему одному только свойственное и в этом смысле специфическое действие, или избирательное, предпочтительное сродство к известным клеткам, тканям, органам и физиологическим системам. Вся конечная цель нашей фармакологии заключается в том, чтобы определить эту специфичность лекарственных веществ и установить физиологическое взаимодействие между лекарственными веществами и человеческим организмом, как в отдельных его частях, так и в целом составе, т.e. изучить как чисто местное, так и общее или конституциональное действие лекарственных веществ.