Читать интересную книгу Тень Кондора - Джеймс Грейди

– Ну уж с этим мы справимся, – уверенно произнес Илья, стараясь не выдать охватившего его торжества. Во вторник. У него полным-полно времени.

– Надеюсь, что так, Илюша, – вздохнул капитан. – Надеюсь, что так. Устал я чего-то. Плеснешь мне еще чайку, а? А потом работать, работать.

– С удовольствием, товарищ капитан. – Заваривая чай, Илья мурлыкал себе под нос. Ночная смена выдалась на редкость удачной.

В маленький бар, расположенный чуть в стороне от деловых кварталов Западного Берлина, захаживают в основном старые клиенты. Солдаты союзных оккупационных сил бывают здесь редко, поскольку шансов познакомиться тут с юной незамужней фройляйн меньше, чем в центре. Для успешных бизнесменов бар недостаточно респектабелен, для менее уважаемых слоев берлинского общества он, напротив, слишком дорог. Посетители в большинстве своем принадлежат к среднему классу: клерки, торговцы и пассажиры, которые заходят сюда исключительно с целью скоротать время до начала регистрации в аэропорту Тегель или до отхода рейсового автобуса. В Лондоне такое заведение представляло бы собой паб, реклама которого печатается в воскресных приложениях к газетам. В Америке – придорожное кафе. В Берлине оно оставалось одним из многих, как их здесь называют, «штюбе». Вообще-то Берлин отличается самой высокой в мире концентрацией шпионов на квадратную милю, однако конкретно этот бар не числился в списках точек рандеву ни у американских, ни у западногерманских спецслужб. Пока Малькольм летел в Монтану, а Илья ненавязчиво прокачивал своего шефа на предмет информации, в этом маленьком берлинском баре встретились два агента.

Первым был Кевин Пауэлл. Он прилетел в Берлин накануне после двух дней бесплодных поисков в Лондоне. Лондонский начальник Паркинса связался с резидентом разведки ВВС в Берлине, который в свое время довольно много работал с погибшим. Бывший партнер Паркинса и разговаривал теперь с Пауэллом в берлинском баре; собственно, именно ради этого разговора Пауэлл сюда и прилетел.

– Жаль, конечно, старину Парки, – негромко произнес собеседник. – Чертовски жаль. Как он погиб?

Кевин внимательно посмотрел на сидевшего напротив невысокого человечка. Кевину не нравилось место, которое тот выбрал для встречи, агент должен чувствовать себя как можно естественнее, чтобы из него легче было выудить все, что он знал. Мысленно Пауэлл то и дело чертыхался: собеседник входил в число самонадеянных генеральских героев.

– Вам не захочется знать подробности, – твердо заявил Кевин. – А если и захочется, думаю, вы осознаете, что требования секретности не позволят мне делиться ими.

Агент понял, что его ставят на место, и заметно напрягся. В конце концов, не каждый день из Штатов прилетает кто-то из начальства, чтобы расспросить о погибшем сослуживце.

– Извините. Так, пустое любопытство. И вы меня поймите: я с этим парнем полгода бок о бок проработал в европейском отделе.

Кевин улыбнулся, стараясь излучать тепло и добродушие.

– Конечно, понимаю. Как мне сказали, вы его довольно неплохо знали. Я хочу, чтобы вы про него рассказали – все, что помните. Начиная с первой встречи, включая все совместно проведенные операции, его личную жизнь, бытовые привычки, мнение о своей работе – все-все. Особенно меня интересует информация о том, что он делал в последние шесть месяцев. Его отчеты непосредственному начальству не отличались полнотой.

Агент рассмеялся:

– Еще бы. Парки вообще мало заботился об уставной части. Не любил работать с начальством – предпочитал доводить все до конца сам. А потом уже выдавал им подробный отчет с картами, записями, фото и прочими документами, обосновывавшими его поступки, – даже если само дело выеденного яйца не стоило. Благодаря этому его наверху терпели. Парки всегда говорил, что вмешательство больших шишек может только все испортить. – Агент сделал большой глоток пива. – Уверены, что вам нужны все подробности? Это может занять немало времени.

Кевин огляделся по сторонам. Они устроились за столиком в дальнем углу, напротив входа. Соседние места пустовали: в баре вообще было немного народа. От ближайшего посетителя их отделяло добрых пятнадцать футов. Сам Кевин сидел лицом ко входу и стойке, поэтому незамеченным к их столику никто не смог бы подойти. Вряд ли бар прослушивался, да и шансы на то, что в него зайдет кто-нибудь способный опознать их, представлялись весьма незначительными.

– Спешить нам некуда. Мне нужно все, что вы в состоянии вспомнить.

Его собеседник пожал плечами.

– Мы встретились на вводной лекции, которую генерал читал нашему отделу. Ну, такой обязательной, с пожеланиями и всем прочим. Мы почти не разговаривали тогда, да и познакомились-то по-настоящему два месяца спустя, когда нас обоих назначили в английский отдел. Вот тогда…

Прошло два часа. Кевин отчаянно боролся с зевотой. Не то чтобы ему это наскучило, но он устал. Жадная, настороженная сосредоточенность, которой требовал от него разговор, выматывала сильнее, чем физический труд. Коротышка рассказывал охотно, почти без понуканий. Он явно любил поговорить, и это – вкупе с кое-какими подробностями, которыми он делился с той же охотой, – заставило Кевина порадоваться тому, что они не работают вместе. К этому времени рассказчик покончил с хронологическим повествованием и перешел к чистым эмоциям. После пяти кружек пива его речь сделалась менее внятной, но Кевин боялся прерывать его: мало ли что может всплыть в любой момент.

– …вот старина Парки и завел себе крутую квартирку в Лондоне – типа, для конспиративных встреч. Хотя, думаю, вряд ли он собирался использовать ее по этому назначению. Ну там, для встреч, только едва ли конспиративных. Но генерала-то он заставил раскошелиться. Парки вообще нравилась Англия, ума не приложу за что. Погода отвратная. Зарплата не самая высокая. Однако Парки говорил, там надежнее. Сказал мне как-то, что на них можно положиться: они сохранят для тебя все в лучшем виде.

В голове у Кевина что-то щелкнуло.

– Что? Что сохранят?

Коротышка пожал плечами:

– Не знаю. Он не объяснил. Сказал только, что можно положиться, потому что сохранят в наилучшем виде.

Предельно осторожно, чтобы не спугнуть опьяневшего собеседника, выказав чрезмерный интерес, Кевин подался вперед.

– А вы не помните, по какому поводу он это сказал, о чем вы тогда разговаривали?

– Гм. – Коротышка покачался на стуле и сосредоточенно нахмурился. – Дайте подумать, дайте подумать… А, вспомнил. Дело было в семьдесят третьем, как раз после того, как один из наших парней в Риме потерял важные бумаги. Мы так и не узнали тогда, противник ли их стырил или он сам их посеял. Парки, типа, считал, что его просто карманники обчистили. Он сказал тогда, что это проще простого, поскольку все в службе раздолбаи и тупицы – все, включая начальство. Помнится, я спросил тогда, может, он и меня тоже имеет в виду… Я здорово тогда разобиделся. Надо же – какой я тупица!

Кевин осторожно покашлял, борясь с острым искушением согласиться с подобным предположением.

– И что он сказал?

Коротышка открыл глаза.

– А вы что думали? Думали, подтвердит, что я тупица?

Кевину пришлось поднять руку, чтобы герой-разведчик не сорвался на крик.

– Нет, не это. И следите за своим голосом! Что Паркинс сказал о том, что в Англии сохранят в наилучшем виде?

– Ах, об этом… Ну, он – после того как заверил, что я-то не тупица, – заявил, мол, на англичан, на их правительство всегда можно положиться. Что тому парню в Риме стоило послать бумаги англичанам, уж они-то точно ничего бы не потеряли.

– И все? Ничего больше не объяснил?

Коротышка мотнул головой:

– Нет. Да я и не спрашивал особо. А сам Парки ничего больше не добавил.

Кевин вздохнул.

– Ну как, хотите еще чего узнать? Чтоб я еще чего-нибудь рассказал?

Кевин посмотрел на сидевшего перед ним типа с покрасневшими глазами. Вряд ли от него можно было ожидать еще чего-либо ценного, по крайней мере в ближайшие несколько часов. Вот если бы у Кевина имелось в распоряжении несколько недель на то, чтобы выпотрошить его до дна… Однако, если верить пожилому джентльмену, счет шел не на недели, а на сутки, даже часы, так что тратить время на разработку этой линии не имело смысла.

– Нет, – медленно ответил Кевин. – Пока нет. Если мне потребуется что-нибудь еще, я с вами свяжусь. – Он встал, дав собеседнику знак оставаться на месте. – Я выйду первым, а вы – через десять минут. Никакого пива больше, вообще ни капли спиртного до тех пор, пока вам не передадут, что вся эта история закончилась. Держите ухо востро. Вы – единственная ниточка, которая связывает нас с Паркинсом, и это лучше, чем ничего, так что нам не хотелось бы, чтобы с вами что-то случилось.

Глаза у коротышки расширились.

– Вы хотите сказать, мне, возможно, тоже…

– Я ничего такого не говорю, – перебил его Кевин. – Я просто хочу, чтобы вы были очень, очень осторожным. Так что таким и будьте.