ничего не нужно? Только информация.
— Так и есть. Мне нужна информация о том, что она здесь делает.
— А если ко мне гость придет? А комната занята. Кто за мой простой кто платить будет? — прильнула она к нему еще теснее.
Астид отстранился, оценивающе оглядел девушку, улыбнулся. Увиденное ему пришлось по вкусу.
— Я заплачу. Но простаивать тебе не придется.
— А говорил, что ничего не хочешь! — рассмеялась она, запуская пальцы ему под ремень и увлекая за собой к лестнице. — Меня, между прочим, зовут Мэйв.
Она привела его в каморку, большую часть которой занимала кровать с призывно откинутым покрывалом. На вопросительно вздернутую Астидом бровь Мэйв кивнула в сторону стены, занавешенной потертым цветастым гобеленом. Сняв с гвоздя его край, указала Астиду на узкое отверстие в стене.
— Наслаждайся, — хихикнула она, подвигая ему табурет.
— Ты что же это, за соседкой подглядываешь? — Астид подозрительно покосился на дыру.
— Вот еще, — фыркнула Мэйв. — Это для гостей, которые с особыми запросами.
Полукровка придвинул табурет и, прислонившись плечом к стене, осторожно заглянул в дыру. И увидел пустую кровать. Но в комнате кто-то был — тень скользила по покрывалу, то в одну, то в другую сторону. Негромко стукнула дверь, тень застыла на мгновение, а потом пропала из поля зрения. Послышался возмущенный возглас и звонкая, щедрая оплеуха.
— Подлец!
Астид узнал голос Виарины.
— Мерзавец! Как ты посмел позвать меня сюда? В этот притон?
Астид, лишенный возможности увидеть говорящих, приложил ухо к отверстию, затаил дыхание, чтобы не пропустить ни одного слова. Мэйв, лежа на кровати в обнимку с подушкой и болтая ногами в полосатых чулках, насмешливо следила за ним. Полукровка, глядя на неё, приложил палец к губам. Обстановка в соседней комнате накалялась.
— Милая, несравненная моя Виарина! Но ты, несмотря ни на что, пришла. Из чего я делаю вывод, что твои чувства ко мне сильнее, чем отвращение к месту нашей встречи.
— Не смей прикасаться ко мне. Ты бесчестный, бесстыжий, грязный негодяй, низко обманувший меня и мою семью! Как у тебя хватило совести показаться мне на глаза? Как ты вообще посмел вернуться? Как ты посмел оставить меня?! В такой день! Ты даже представить себе не можешь, что мне пришлось пережить.
— У меня была причина, Виарина. Очень существенная. Смотри! Смотри, вот она, причина. Мне нужно было время, чтобы освоиться с этим.
В комнате на некоторое время наступила тишина. Потом послышался смешок, и женский голос, в котором отчетливо слышалось пренебрежение, произнес.
— Значит, этим ты и занимался? Ради ярмарочных безделиц оставил меня?
— Это не безделица, Виарина! Ты не понимаешь. Это очень, очень серьезно!
— Ты пропал! Исчез перед самой нашей свадьбой! Вот что было серьезно!
— Прости, Виарина. Мне нужно было подумать. Понять себя, осознать то, что со мной происходит. Прости меня.
— Целый год?! Ты бросил меня, пренебрег мною, опозорив. А теперь просишь прощения?
— Я готов к браку.
— Поздно. Я уже обручена.
— Я попрошу отца, он расторгнет помолвку.
— Разве я сказала, что согласна? К тому же, ты прекрасно знаешь его завещание. Наследником станет тот, кто женится первым и подарит барону внуков. Ты свой шанс уже упустил.
— Я так не думаю. Я старший его сын. Я женюсь на тебе. А Эрегард подождет своей очереди.
— Ты глуп, Иннегард. Глуп и самоуверен. Я тебя не люблю. Уже не люблю. И даже силой ты не заставишь меня стать твоей женой. К тому же, как бы ты ни поступил, ты уже не сможешь оспорить право брата на наследство.
— Что ты хочешь сказать?
— Я жду от него ребенка. И об этом знают твой отец и баронесса. Ты остался ни с чем.
Наступило долгое, тягостное молчание. Астид, затаившись, чувствовал нарастающее напряжение в соседней комнате. Наконец оно разрядилось негромким голосом мужчины. В нем слышалась горечь и сдерживаемая ярость.
— Ты хуже любой охотной бабы, дражайшая бывшая невеста. Хуже самой последней из них.
— Тебе виднее. Ты же не пропустил ни одной из них. Ни одной!
— Кроме тебя. Потому что берег твою честь! Честь своей невесты! А ты утратила её в постели моего брата!
— Мою честь?! А не ты лишил меня её еще до того, как я потеряла девственность? Ты ославил меня на весь Маверранум! Надо мной смеются даже кухарки, передавая друг другу дрянные сплетни, и судача о том, насколько плоха невеста, от которой жених сбежал дважды! Твой брат принял на себя позор, которым ты меня одарил! Не смей упрекать меня! Шут! Шут и подлец! Ненавижу тебя!
Раздался хлопок двери, и в соседней комнатушке наступила тишина. Астид осторожно заглянул через дыру в соседнюю комнату. К расположенной в поле видимости кровати подошел мужчина, и, не снимая плаща, сел на её край. Сгорбившись и уронив голову на ладони, он сидел так до тех пор, пока в комнату кто-то не вошел.
— Она ушла? — тихо спросил мужчина.
— Да, — ответил женский голос. — Вам что-нибудь нужно, господин?
— Нет, Мигрис. Я ничего не хочу. Разве что выпить.
— Принести вам вина?
— Не нужно. Я спущусь вниз. Это тебе. Спасибо.
Он положил на кровать несколько монет и поднялся. Астид тоже вскочил, направившись к двери.
— Эй! — окликнула его Мэйв. — И это все?
— В другой раз, — подмигнул Астид, кинув рядом с ней обещанный «орлик». — Но, если хочешь, могу угостить.
Мэйв с готовностью соскочила с кровати. Астид приоткрыл дверь, подождал, пока незнакомец из соседней комнаты спустится в зал, и отправился туда же в обнимку с довольной девицей.
— Слушай, а ты ему морду бить будешь? — щебетала она, усаживаясь рядом с Астидом, и подзывая разносчицу. — Теа! Теа, принеси господину вина!
— Вряд ли, — усмехнулся Астид, вольготно раскидываясь на скамье, и устраиваясь так, чтобы видеть фигуру отвергнутого жениха. Тот, так и не сняв плаща, расположился неподалеку от бордельной стражи, в сумрачном уголке. Перед ним уже стояла кружка, а заботливая Мигрис, стараясь отвлечь его болтовней, наполняла её вином из кувшина.
— Что, совсем-совсем? — несколько разочарованно протянула Мэйв.
— Совсем-совсем, — передразнил её Астид. — Он свое уже получил. Получил такую пощечину, которая больнее любой раны, нанесенной в бою. Налей-ка мне.
Мэйв задумчиво наполнила его кружку.
— Странные вы, благородные господа. Чудные. Из-за глупой мелочи убить можете, а большие провинности с рук спускаете.
Астид, прищурившись, глянул на девушку.
— Я не благородного рода. И не прощаю ни малой, ни большой вины. Просто сейчас это не мое дело.
Кабацкий гул перекрыл громкий хохот веселящейся неподалеку компании. Размахивая руками, сметая миски и кружки, на стол взобрался изрядно уже набравшийся гость.