Читать интересную книгу Кто освободил Прагу в 1945 г. Загадки Пражского восстания - Олег Смыслов

Командир 2-го полка Артемьев свидетельствует: «Совершив двумя пешими переходами марш свыше ста километров, дивизия расположилась в промышленном местечке Клеттвиц, где и остановилась на двухдневный отдых.

На следующее утро в штаб дивизии прибыло несколько немецких офицеров-делегатов связи штаба командующего группой армии «Север» генерала Вейса. Они привезли приказ командующего о занятии дивизией обороны на новом участке фронта. Генерал Буняченко подтвердил свое первоначальное решение — двигаться на юг для соединения с другими русскими частями Освободительной армии. Он опять настаивал на том, чтобы генерал Власов приехал в дивизию. Делегаты связи ответили, что генерал Власов занят очень важной работой по русским вопросам, а поэтому прибыть в дивизию в настоящее время не может. Но он прибудет, как только дивизия займет назначенный ей район обороны»{102}. Далее Артемьев приводит достаточно длинную и резкую по тону речь, которую произнес Буняченко во время разговора с немецкими делегатами. В заключение командир первой дивизии сказал следующее: «Не троньте власовские войска, мы не будем вам мешать умирать за Гитлера… Помните, что теперь уже никакими силами вы не сможете заставить нас бороться вместе с вами. Настает ваш конец… но имейте в виду, что если вы теперь попытаетесь силой оружия принудить нас к повиновению, то будет пролито много крови. Мы готовы упорно сопротивляться! Помните, что мы безжалостно будем истреблять на своем пути все препятствующее нам!» А на другой день 1-я дивизия, «пополнив из местных складов свои запасы, к вечеру выступила в дальнейший путь»{103}.

В районе Кенигсбурга в 1-ю дивизии вошел русский пехотный полк под командованием полковника Сахарова. После чего численность соединения превысила 20 тысяч человек. А 23 апреля власовцы подошли к Дрездену, расположившись на отдых в 18 километрах от города. Теперь власовцы оказались на территории группы армий «Центр», которой командовал генерал-фельдмаршал Фердинанд Шернер. К слову, та самая группа «Центр» была разгромлена еще летом 1944 г. в Белоруссии. В январе 1945-го ее переименовали в группу армий «Север».

В свою очередь название группы армий «Центр» получила группа армий «А».

Фердинанд Шернер (1892—1973) считается единственным в Третьем рейхе, кто дослужился до этого высшего воинского звания от рядового солдата. Первую мировую он закончил в звании обер-лейтенанта, где трижды был тяжело ранен. Вторую мировую Шернер встретил в чине полковника. Участвовал в Польской, Французской и Балканской кампаниях (1939, 1940, 1941). Был командиром горно-егерского полка и горной дивизии. В 1942 г. генерал-майор Шернер командовал уже горным корпусом в Лапландии, с 1943-го генерал-лейтенант Шернер — командир танкового корпуса на Украине. С 1944-го генерал-полковник Шернер командующий группой армий «Юг», а с июля 1944-го — «Север». Известно, что фельдмаршал (5.04.45) Шернер пользовался особым доверием Гитлера. 30 апреля фюрер указал Шернера в своем завещании, как министра обороны в новом правительстве Дёница. Например, вот как о Шернере отзывался оберфюрер СС В. Родце: «Прежде чем я познакомился с Шернером в Румынии, я слышал о нем массу различных анекдотов, которые характеризовали его как генерала, особенно строго и жестоко хозяйничавшего в своих частях. Солдаты называли его «кровавый Фердинанд». Там, где он появлялся, все сгибались и дрожали, начиная от самого рядового солдата и кончая высшими офицерами». В своем рассказе Родце припомнил один случай, когда он стал свидетелем вспыльчивости и жестокости Шернера: «В один из упомянутых приездов в Кронштадт на военном аэродроме произошел следующий печальный случай: румынский солдат, который лежал около посадочного креста, при приземлении машины был разрезан пополам. Когда Шернер вышел из машины и поздоровался со мной, появился румынский комендант аэропорта, по-видимому, привлечь к ответственности летчика за это происшествие.

Шернер поставил румынского коменданта по стойке «смирно», закричал на него в самой неслыханной форме и спросил его, знает ли он, кто он такой, ведь о его прибытии было предупреждено. Он мог бы ожидать, что комендант придет к нему с докладом. Он обязательно поставит об этом случае в известность маршала и проинформирует его о порядках на военном аэродроме. Все это говорилось громким приказным тоном и кончилось тем что Шернер предложил коменданту немедленно убираться». Другое свидетельство о Шернере не менее красноречиво: «Генерал горных частей (егерей) Дитль, профессиональный до мозга костей офицер, как-то сказал о Шернере, что тому было бы лучше служить фельд-жандармом (которых солдаты именовали «цепными псами»), чем генералом. Это мнение широко разделялось в войсках которые все еще были восприимчивы в том, что касалось их руководителей»{104}.

И вот такой фельдмаршал, по каким-то причинам, по отношению к 1-й дивизии РОА, ведет себя более чем странно: «Так начались дни, полные упорных очных ставок с маршалом Шернером, командиром армейской группы «Центр». Маршал Шернер был своеобразной личностью. Он был самым молодым немецким маршалом и этот пост приобрел благодаря своей жестокой безжалостности. Военное счастье ему пока что сопутствовало и он жил в условиях относительного покоя. Подвластная ему территория была частью большого участка, в состав которого входили Чехия, Моравия, Силезия, Австрия, Бавария и Северная Италия… Этот участок был мало затронут военными событиями и союзными бомбардировками. Армейской группе «Центр» принадлежала северная часть этого участка, которая, помимо относительного слабого натиска с востока, в Силезии и Моравии, находилась пока в состоянии относительного покоя, ожидая лишь окончания войны. Крупные наступления происходили на севере и на юге. На Берлин и по долине Дуная. Вследствие этого относительного покоя у Шернера пока что имелось достаточно времени, чтобы разводить интриги, и их мишенью стала именно 1-я дивизия. Шернеру импонировала ее многочисленность и вооруженность, что в то время было уже необычным для сильно ослабленных немецких дивизий. Удивительно, все же, что у него нашлось столько времени, чтобы обратить свое внимание на одну-единственную дивизию», — пишет Ауски.

Отметим лишь, что чешский историк, сам находившийся в то время в 1-й дивизии, также удивляется терпению Шернера. А ведь, как мы уже знаем, Шернер не отличался тактом, не терпел неподчинения и слыл в прямом смысле «цепным псом». И вот этот «цепной пес», вдруг легко отменяет приказ о подчинении 1-й дивизии 275-й немецкой дивизии и всего лишь оставляет право принимать решения о ее дальнейшем использовании. Просто чудо! С одной стороны, 16 апреля началось наступление Красной Армии, и заниматься какой-то там власовской дивизией ни у кого не было времени. С другой стороны, эта дивизия была сформирована немцами, и она наверняка была им необходима именно как боевая единица. Однако дивизия власовцев получает разрешение двигаться на юг. Проблема была решена в очередной раз.

С.А. Ауски объясняет это просто: «Целью 1-й дивизии было достигнуть территории Чехии как можно скорее. Швеннингер (майор вермахта, офицер связи) в течение всего последующего времени, путем своего влияния старался избегать всех дальнейших приказаний. Военное положение с каждым днем ухудшалось, и дивизия должна была идти по окольным путям, чтобы не столкнуться с Красной Армией. Все верили, что если конец войны застигнет их на территории Чехии, то это будет для них гораздо лучше, чем оказаться среди немецкого населения на германской территории. В этом отдавал себе отчет штаб армии Шернера»{105}.

Однако перед самым походом последовал очередной приказ немецкого командования: выступить на фронт в районе Косель. Но и на этот раз Буняченко игнорирует его. Причем, отказавшись от предоставлении своему соединению железнодорожного транспорта из Радеберга, он чудом уводит свое войско по узенькому проходу между двумя фронтами на юг. Ауски констатирует: «если бы она ожидала предоставления железнодорожного транспорта в районе Радеберг, то она никогда не попала бы на территорию Чехии».

Но кроме железнодорожного транспорта был еще один опасный момент. О нем рассказывает командир 2-го полка Артемьев: «Еще накануне вечером в 12-ти километрах от расположения дивизии разведкой были обнаружены советские танки. Времени терять было нельзя, необходимо было двигаться вперед, и как можно скорее. До следующего места привала расстояние было 45 километров. Этот путь следовало проделать в трудных условиях сильно пересеченной горной местности. В конце же перехода предстояло преодолеть реку Эльбу. Это было особенно трудной для дивизии задачей, так как если бы немцы хотели приостановить движение дивизии, то они это сделали бы именно здесь. Мосты через Эльбу были частично уничтожены американской авиацией, частично заминированы немцами и подготовлены к взрыву в предвидении приближения советских войск. Заминированный мост, даже с небольшим заслоном представлял бы для дивизии труднопреодолимое препятствие. Преодолеть его было бы невозможно без открытого столкновения с немцами. Самое же незначительное столкновение привело бы к началу больших боевых действий, которых дивизия, несмотря на свою готовность, хотела благоразумно избежать. Особой трудностью и опасностью на пути движения дивизии в этом районе было то, что все части должны были двигаться одной колонной по узкой горной дороге, единственной ведущей к намеченному мосту. Двигаясь в этих условиях, дивизия не имела возможности в случае надобности развернуться для боевых действий и принять меры к своей защите. Она могла бы быть с легкостью уничтожена с воздуха и возвышенности гор, даже незначительными силами. Осталось совершенно непонятным, почему этого не сделал Шернер? Значит, он не хотел делать этого… Значит, это не входило в намерения немецкого фронтового командования. Почему?»{106}. Это действительно более чем странно. И тут Артемьев задает очень многозначительный вопрос: «Почему немецкое фронтовое командование скрывало и от Гиммлера и от ставки Гитлера все то, что происходило на фронте с Первой дивизией?»