Читать интересную книгу Солнце восемь минут назад - Анна Витальевна Малышева

народу, меня на части рвут. Топлю, снег чищу… Еще темно было, когда приехали эти дизайнеры, муж с женой. Заселились, и началась комедия. Светлана с ними не разговаривает, а на мужа так смотрит, что мне на его месте было бы страшно. А он будто бы не замечает.

Поднимаясь на крыльцо своего шале, Александра чуть повернула голову:

– А их дети приехали?

Жора фыркнул:

– Дети! Я у этих мужиков под мышкой легко прохожу. Приехали, тоже заселил. И вот с ними не разговаривает уже Аристарх. Смотрит как на чуму. Ребятишки чем-то разозлили папу.

– Они живут по отдельности, что ли? – поинтересовалась художница, отворяя дверь. На нее пахнуло живым теплом, смолистым горьковатым запахом деревянного дома, в котором было нечто человеческое. – Я видела, что вы топите во всех шале.

Она прошла прямо к камину и опустилась в кресло, придвинутое близко к огню. Жора подошел и поставил сумку в угол под лестницей.

– Приехала еще девушка, – сообщил он, привалившись плечом к стене. – Единственная, с кем говорят все. Пятое шале заняла. Это их дочь.

– Нина? – удивленно уточнила Александра. – Она-то зачем?

Сторож пожал плечами:

– Понятия не имею, из машины вылезло три человека, я всех заселил. Так она не дизайнер?

– Насколько я знаю – медик.

– Пусть будет медик, я не против, – усмехнулся Жора. – Мне все равно, в четырех домиках топить или в пяти. Без разницы.

– А хозяин? – заметила Александра. – Он ведь против посторонних на территории отеля?

Еще одно пожатие плечами. Не стирая с лица неопределенной улыбки, молодой человек ответил:

– Посторонний постороннему рознь. Она же не из лесу вышла, а с братьями приехала.

– Значит, и я могу кого-то пригласить? – допытывалась художница. У нее перед глазами все еще стояло такси, ерзавшее по скользкой дороге, тыкаясь бампером в сугроб. – Ко мне могут приехать гости? В домике есть свободная спальня.

– Теоретически, – загадочно ответил Жора, возводя взгляд к дощатому потолку.

Парень стоял у камина, живописно освещенный солнечным светом, лившимся из окна без занавесок. Его романтический вид был более чем уместен в простом деревенском интерьере. Длинные волосы цвета старой бронзы, падавшие на меховой жилет, куртка, вышитая незабудками, краги из оленьей шкуры, лужицы талой воды, натекшей с грубых армейских ботинок… Руки он по-наполеоновски скрестил на груди, и Александре вновь бросилось в глаза кольцо, сплетенное из бисера. Она сощурилась, рассматривая узор, и Жора скорее почувствовал, чем поймал ее взгляд.

– Это свадебник, – сказал он.

– Что? – переспросила Александра.

– Древнее славянское обручальное кольцо, – пояснил Жора, поглаживая черный бисерный ободок, закрывавший всю фалангу безымянного пальца левой руки. – Таких колец всегда имеется два – у жениха и невесты.

– Можно взглянуть поближе?

Жора с готовностью снял кольцо и протянул его художнице. Александра рассмотрела сложный узор на черном фоне: крестообразное сплетение четырех разомкнутых колец, двух красных и двух синих. Взвесив кольцо на ладони – оно было приятно тяжелым, – Александра вернула его парню. Тот немедленно надел его, продолжая рассказывать:

– Это оберег сердечного союза от злых духов, так считалось у древних славян. Духи могут наслать болезни, несчастья, разлад в семье. Раньше такие обереги для молодых плели специальные люди, посвященные, жрецы. Сейчас – кто попало, любой, кто найдет схему в интернете. Или можно готовые купить.

Жора машинально поглаживал и поправлял кольцо, в его ироничном тоне слышалось разочарование:

– В общем, сейчас все это так, игрушки, декор. И конечно, обереги не работают.

– И все-таки вы носите это кольцо, – не удержалась Александра.

Парень высоко поднял русую бровь:

– А почему бы нет? Люди много чего на себя навешивают, ни во что не веря. Вера – роскошь для дураков.

– Каждый человек во что-то верит, – возразила Александра, испытывая непонятное для себя самой волнение. – Даже атеист.

– Лично я верю в самого человека, – спокойно ответил Жора. Оттянув высокий ворот свитера грубой вязки, он извлек из-за пазухи резной деревянный медальон, висевший на красном шнурке. – Вот колядник, еще один древний славянский оберег. Он символизирует ушедшее на покой осеннее солнце, но и не только. Солнце вернется, оно всегда возвращается, вот в чем смысл. Свет восторжествует над тьмой. Наши предки даже падших людей не считали отбросами, а дарили им колядник, указывая верный путь, вслед за возрождающимся солнцем. Человек создан не для деградации, а для духовного роста, как и солнце. Неизбежность – это вовсе не смерть. Неизбежность – это вечное возрождение. Нам достаточно взглянуть на небо, чтобы об этом вспомнить. Но люди предпочитают прятать истину под грудами книг, которые никто не читает.

Спрятав медальон под свитер, парень подбросил несколько поленьев в камин и выпрямился:

– Ладно, я пошел накрывать на стол. Скоро обед, не забудьте!

Когда за ним закрылась входная дверь и за окном под его торопливыми шагами заскрипел снег, Александра откинула голову на спинку кресла и протянула ноги к огню. Ей хотелось побыть в одиночестве еще несколько минут. «А сторож-то хозяину под стать, – она наблюдала за тем, как по сырым поленьям змеится тонкий белый пар. – Колядник, солнцеворот, древние славяне… При чем тут только Крола в стольких экземплярах, не пойму. Логичнее бы выдержать весь дизайн в древнерусском этническом стиле, как было модно на закате Российской империи. Не шале, а терема, не дюссельдорфская школа, а народные промыслы. Резьба, литье, игрушки… Кстати, как вообще называется этот отель? “Сварог”? “Ярило”?»

И Александра поняла, что до сих пор нигде не встретила вывески.

* * *

Переступая порог главного здания, художница морально готовилась к погружению в семейные дрязги Сазоновых. Она никогда даже не предполагала, что в этой семье могут быть какие-то распри, и совершенно не знала, как реагировать. Александра заранее решила занять нейтральную позицию, хотя как художник и как человек была на стороне Аристарха. «Буду говорить что-то банальное и односложное, и от меня все отстанут», – думала она.

Но в столовой ее встретила идиллическая картина. Светлана, оживленно разговаривавшая с сыновьями, замахала ей рукой, приглашая скорее подойти. Аристарх, сидевший на диване, у огня, обернулся и тоже поприветствовал ее жестом. Он улыбался. С диванного подлокотника поднялась темноволосая девушка, которую Александра с первого взгляда не узнала. Она видела дочь Сазоновых всего один раз, лет десять назад, когда та заканчивала школу.

– Все семейство в сборе, – все еще сидя вполоборота, произнес Аристарх. Говорил он спокойно и очень тихо, как всегда. – Узнаешь детей, Саша?

– Не всех. – Александра по очереди пожала руки Игнату и Ивану, высоким плечистым молодым людям, которым щуплый сторож и впрямь пришелся бы по грудь. Сыновья Сазоновых были погодками, но казались близнецами. Они унаследовали счастливую внешность отца и, как предполагала Александра, его ведомую натуру и покладистый нрав. Во всяком случае, воля матери была для них законом. Игнату исполнилось тридцать, Ивану двадцать девять, никто из них не был женат. Улыбались они одинаково, почему-то всегда чуть виновато.

– Ребят узнаю, конечно, не так давно виделись, а вот дочку… Не узнала бы. – Она протянула руку подошедшей девушке. – Ты сильно изменилась, Нина.

– А вы совсем не изменились, – ответила девушка, едва коснувшись ледяными пальцами ладони художницы и сразу убрав руку. Ее лицо было серьезным, но голубые глаза улыбались. – Только мне запомнилось, что вы были выше.

Александра рассмеялась:

– Да это ты с тех пор выросла! На голову, не меньше! Еще немного, и отца догонишь!

– Я уже больше не расту, мне двадцать пять, – ответила девушка. – Хрящевые зоны окостенели, поэтому рост невозможен…

Светлана, которая прислушивалась к их разговору с непонятным напряжением, вдруг поморщилась и торопливо оборвала дочь:

– Иди на кухню, помоги этому непутевому парню с обедом! Он возится чуть не час, твои братья с голоду умирают.

Не проявив никаких эмоций, Нина двинулась в сторону приоткрытой двери, за которой слышался быстрый стук разделочного ножа о доску. Светлана завладела Александрой,