Читать интересную книгу Полное собрание стихотворений - Стивен Крейн

Расхваливают свои товары.

Если ты желаешь привлечь внимание людей,

Помоги или помешай им,

Когда они расхваливают свои товары.

Пер. Анатолия Кудрявицкого

Если ты ищещь друга среди людей

Помни: они рекламируют свои товары.

Если ты просишь бога за этих людей

Помни: они рекламируют свои товары.

Если ты ищещь блага для этих людей,

Помни: они рекламируют свои товары.

Если ты хочешь предать проклятию людей

Помни: они рекламируют свои товары.

Рекламируют свои товары

Рекламируют свои товары

Если ты хочешь привлечь внимание людей

Помни:

Помоги или помешай им рекламировать их товары.

Пер. Владимира Британишского

- 123

A lad and a maid at a curve in the stream

And a shine of soft silken waters

Where the moon-beams fall through a hemlock's boughs

Oh, night dismal, night glorious.

A lad and a maid at the rail of a bridge

With two shadows adrift on the water

And the wind sings low in the grass on the shore

Oh, night dismal, night glorious.

A lad and a maid, in a canoe,

And a paddle making silver turmoil

Юноша и дева у излучины реки

И сияние нежных шелковистых вод

В лунном свете, льющемся сквозь ветви терновника.

О ночная тьма, ночное великолепие!

Юноша и дева, опершиеся на перила моста,

Две тени, колеблемые течением,

И ветер, поющий в траве на берегу, под ними...

О ночная тьма, ночное великолепие!

Юноша и дева в лодке

И весло, оставляющее на воде серебристый след...

Пер. Анатолия Кудрявицкого

- 124

A solder, young in years, young in ambitions

Alive as no grey-beard is alive

Laid his heart and his hopes before duty

And went staunchly into the tempest of war.

There did the bitter red winds of battle

Swirl 'gainst his youth, beat upon his ambitions,

Drink his cool clear blood of manhood

Until at coming forth time

He was alive merely as the greybeard is alive.

And for this

The nation rendered to him a flower

A little thing-a flower

Aye, but yet not so little

For this flower grew in the nation's heart

A wet, soft blossom

From tears of her who loved her son

Even when the black battle rages

Made his face the face of furious urchin,

And this she cherished

And finally laid it upon the breast of him.

A little thing-this flower?

No-it was the flower of duty

That inhales black smoke-clouds

And fastens it's roots in bloody sod

And yet comes forth so fair, so fragrant

It's birth is sunlight in grimest, darkest place.

Солдат, юный годами, юный душою,

Ощущавший полноту жизни, неведомую старцам,

Пожертвовал своими чувствами и надеждами

ради долга

И по собственной воле попал в пекло войны.

Там жгучие алые вихри сражений

Оборвали цвет его юности, разбили его надежды,

Иссушили чистый прохладный источник его сил,

И вот наконец настало время,

Когда жизнь в нем уже едва теплилась,

как в дряхлом старце.

И за все это

Страна подарила ему цветок,

Всего лишь цветок.

Да, но это не так уж мало

Ведь цветок тот рос в самом сердце страны,

Нежный, влажный росток,

Политый слезами той, что любила своего сына

Даже тогда, когда черная ярость битвы

Превращала его лицо в лик злобного дьявола;

Этот цветок она лелеяла

И в конце концов приложила к его груди.

Разве цветок - это мало?

Нет, ведь то был цветок воинского долга,

Вдыхавший черные клубы дыма,

Пустивший корни в окровавленную почву,

И все же выросший прекрасным и душистым.

Его рождение - как восход солнца

в средоточии тьмы.

Пер. Анатолия Кудрявицкого

- 125

A row of thick pillars

Consciously bracing for the weight

Of a vanished roof

The bronze light of sunset strikes through them,

And over a floor made for slow rites.

There is no sound of singing

But, aloft, a great and terrible bird

Is watching a cur, beaten and cut,

That crawls to the cool shadows of the pillars

To die.

Ряд мощных колонн,

Способных выдержать вес

Давно уже отсутствующей крыши;

Бронзовый свет заката проникает между ними

И освещает пол, предназначенный для

торжественных шествий.

Теперь здесь не слышно звуков пения;

Лишь огромная страшная птица в вышине

Следит за избитой, израненной собачонкой,

Ползущей в прохладную тень колонн,

Чтобы там умереть.

Пер. Анатолия Кудрявицкого

- 126

Oh, a rare old wine ye brewed for me

Flagons of bespair

A deep deep drink of this wine of life

Flagons of despair.

Dream of riot and blood and screams

The rolling white eyes of dying men

The terrible heedless courage of babes

О старое терпкое вино, ты выдержано для меня

В кувшинах отчаянья.

Много-много глотков этого вина жизни

В кувшинах отчаянья.

Во сне - смута, кровь, крики,

Умирающие люди, белки их закатившихся глаз,

Ужасающая безрассудная храбрость детей.

Пер. Анатолия Кудрявицкого

- 127

There exists the eternal fact of conflict

And-next-a mere sense of locality

Afterward we derive sustenance from the winds.

Afterward we grip upon this sense of locality.

Afterward, we become patriots.

The godly vice of patriotism makes us slaves,

And-let us surrender to this falsity

Let us be patriots

Then welcome us the practical men

Thrumming on a thousand drums

The practical men, God help us.

They cry aloud to be led to war

Ah

They have been poltroons on a thousand fields

And the sacked sad city of New York is their record

Furious to face the Spaniard, these people, and

crawling worms before their task

They name serfs and send charity in bulk to better men

They play at being free, these people of New York

Who are too well-dressed to protest against infamy

Во все времена существуют конфликты

И порожденное ими чувство групповой общности.

Мы привыкаем черпать уверенность в этом чувстве,

Мы привыкаем цепляться за эту общность,

Мы становимся патриотами.

Патриотизм, этот священный порок,

делает нас рабами.

И все же попробуем примириться с этой ложью,

Будем патриотами.

Это сразу же одобрят деловые люди,

Бьющие в тысячи барабанов

Деловые люди, спаси нас. Боже.

Они надсаживают глотки, чтобы

спровоцировать войну,

Да-да, они,

Тысячи раз праздновавшие труса на поле боя.

Унылый, опустошенный Нью-Йорк

памятник их деяниям.

Они неистовствуют при виде испанца*, эти люди,

и, словно черви, увиливают от воинского долга.

Они именуют слугами

и одаривают милостыней тех, кого не стоят.

Они превратили Свободу в игрушку,

эти люди из Нью-Йорка,

Слишком хорошо одетые, чтобы протестовать

против несправедливости.

Пер. Анатолия Кудрявицкого

{* Стихотворение написано (прим. переводчика) в годы испано-американской войны}

- 128

On the brown trail

We hear the grind of your carts

To our villages,

Laden with food

Laden with food

We know you are come to our help

But

Why do you impress upon is

Your foreign happiness?

We know it not.

(Hark!

Carts laden with food

Laden with food)

We weep because we dont understand

But your gifts form into a yoke

The food turns into a yoke

(Hark!

Carts laden with food

Laden with food)

It is our mission to vanish

Grateful because of full mouths

Destiny-Darkness

Time understands

And ye-ye bigoted men of a moment

- Wait

Await your turn.

Мы слышим, как к нашим селениям,

Скрипя, подъезжают по пыльной дороге

Ваши повозки,

Груженые едой,

Груженые едой.

Мы знаем, что вы пришли нам на помощь.

Но

Зачем вы, чужеземцы,

Ошеломляете нас своим достатком?

Нам он неведом.

(Слыхали?

Повозки, груженые едой!

Груженые едой!)

Мы плачем от радости, не понимая,

Что ваши дары делают нас рабами,

Пища оборачивается ярмом.

(Слыхали?

Повозки, груженые едой!

Груженые едой!)

Нам предназначено исчезнуть с лица земли

Благодарными, с желудками, набитыми пищей.

Нас ожидает Тьма.

Время подведет итог,

И вы, вы, нетерпеливцы,

живущие сегодняшним днем,

- Ждите

Пробьет ваш час.

Пер. Анатолия Кудрявицкого

- 129

All-feeling God, hear in the war-night

The rolling voices of a nation;

Through dusky billows of darkness

See the flash, the under-light, of bared swords

-Whirling gleams like wee shells

Deep in the streams of the universe

Bend and see a people, 0, God,

A people rebuked, accursed,

By him of the many lungs

And by him of the bruised weary war-drum

(The chanting disintegrate and the two-faced eagle)

Bend and mark our steps, O, God.

Mark well, mark well,

Father of the Never-Ending Circles

And if the path, the new path, lead awry

Then in the forest of the lost standards

Suffer us to grope and bleed apace

For the wisdom is thine.

Bend and see a people, 0, God,

A people applauded, acclaimed,

By him of the raw red shoulders

The manacle-marked, the thin victim

(He lies white amid the smoking cane)

[NO STANZA BREAK]

- And if the path, the path, leads straight

Then - 0, God - then bare the great bronze arm;

Swing high the blaze of the chained stars

And let look and heed

(The chanting disintegrate and the two-faced eagle)

For we go, we go in a lunge of a long blue corps

And - to Thee we commit our lifeless sons,

The convulsed and furious dead.

(They shall be white amid the smoking cane)

For, the seas shall not bar us;

The capped mountains shall not hold us back

We shall sweep and swarm through jungle and pool,

Then let the savage one bend his high chin

To see on his breast, the sullen glow of the

death-medals

For we know and we say our gift.

His prize is death, deep doom.

(He shall be white amid smoking cane)

Всеведущий Бог, услышь в ночи войны

Рокочущие голоса народа;

Во мрачной стремнине тьмы

Разгляди вспышки, дальний блеск обнаженных

мечей,

Кружащиеся отблески, подобные маленьким

ракушкам

На дне вселенной.

Нагнись и вглядись в людей, Боже,

В людей, заклейменных позором,

Проклятых тысячами уст,

Тысячами надтреснутых однозвучных барабанов

войны

(Поющая смерть и двуглавый орел).

Нагнись и замечай наш путь, Боже,

Замечай, старательно замечай,

Создатель Замкнутых Кругов.

И если тропа, новая тропа, ведет под откос,

Тогда в дремучем лесу утраченных ориентиров