девчонками — ответственности мне хватало и без того. Потому, когда очередная подруга начинала слишком уж тоскливым взглядом провожать встреченных на улице младенцев, я сразу искал способ расстаться друзьями. Получалось не всегда — от одной из девушек я схлопотал после расставания прозвище Неженюсик.
Думал, вот встанет Олежа на ноги, тогда и… Не сложилось. Не встал Олег на ноги. Что же я делал не так?
Хочется пить — на улице снова жара. Смешиваю из минералки и сока два коктейля — себе и Юльке.
— От Каринки понахватался ЗОЖных прикольчиков? — с подозрением спрашивает племяшка.
— Да, от Карины. Она заходила к нам в офис, расспрашивала, как открыть и вести ИП. А у меня бутылка с колой на столе стояла. Карина сказала, у меня хоть лишнего веса пока и нет, но о здоровье подумать надо. Купила в автомате минералку с соком, смешала вот так — с тех пор только это и пью.
— Эх, вот повезло же Каринке…
Карина — подруга Юльки, старше ее на полгода. Семнадцатого декабря девушку занимал извечный женский вопрос: что бы такое съесть, чтобы похудеть. В четыре часа она обнаружила у себя Дар диетолога. Теперь ей достаточно полчаса поговорить с человеком, чтобы составить ему персональную диету, с которой он не будет испытывать ни тошноты, ни голода, однако здоровье его постепенно выправится. Потренировавшись на знакомых, девушка решила открыть консультационный кабинет.
А вот другая Юлькина подруга, отметившая шестнадцатилетие за неделю до Одарения, к ужасу родителей сделалась нимфой. Теперь они боятся выпускать ее из дома. Так что, может, оно и к лучшему, что наша Юлька родилась в феврале, хоть сама она и находит это чудовищно несправедливым.
Говорю ей:
— Я каждый день встречаю людей, разочарованных в своем Даре. И разочаровывающих им окружающих. Может, к лучшему, если теперь люди станут серьезнее относиться к своим желаниям.
— Что, думаешь, будет Повтор?
— Я не знаю, Юль. И никто на самом деле не знает. Смириться с незнанием трудно, потому люди начинают придумывать всякое. Так они чувствуют себя в безопасности, что ли. Нужно определенное мужество, чтобы принимать неизвестность. Смотреть ей в лицо, извини за пафос.
— Но ведь ты веришь, что Олег вернется? — тихо спрашивает Юля.
Не знаю, что ей ответить. Тут, по счастью, входит Натаха с салатницами в обеих руках. Начинается суета с накрыванием стола, в которой Юлькин вопрос благополучно тонет. Но как бы мы ни передвигали стулья, угол, за которым всегда сидел Олежа — Натаха еще вечно поддевала его «семь лет замуж не выйдешь» — остается пустым, и все это чувствуют.
Напротив стола — доска с фотографиями. Наша последняя поездка на море с папой. Олегу двенадцать, лицо густо усеяно веснушками. Он смеется во весь рот, перемазанный огромной сахарной ватой. Ни тени робости и угрюмости…
После обеда Натаха с Юлькой уходят, а я помогаю маме собрать посуду.
— Так хорошо посидели, — вздыхает мама. — Олегу расскажу, пусть он порадуется…
С грохотом опускаю на стол стопку уже собранных тарелок:
— Мама. Садись. Говори, что случилось.
— Не знаю… Саша, ты так скептически всегда настроен… Давай лучше посуду на кухню отнесем, — пытается переменить тему мама, но под моим взглядом тяжко вздыхает и опускается в кресло. — Ну, в общем, нашелся один человек… Дар у него — разговаривать с ушедшими. Не мертвыми, а… теми, кто не здесь. Представляешь, он отыскал Олега, поговорил с ним! У него все хорошо, только он очень по нам скучает…
— Назови фамилию и адрес этого… медиума.
— Вот так я и знала, Сашенька, что ты все воспримешь в штыки.
— Фамилию и адрес, мама. Сейчас же.
* * *
Дверь в кабинет медиума я распахиваю с ноги.
— Подождите в коридоре! — рявкает пухлый дядька. — Не видите — у меня сеанс идет!
В кресле перед ним сидит средних лет женщина с розовыми кудрями. Обращаюсь к ней:
— Сеанс окончен. Театр закрывается, нас всех тошнит. Уходите. Прямо сейчас.
— Да как вы смеете! — верещит дядька. — Я сейчас полицию вызову!
Круглое лицо, ухоженные усы, внимательные глаза… не красавец, но у женщин такой типаж вызывает доверие.
— Весьма своевременно, — усмехаюсь. — Полиции будет очень интересно, по какой лицензии вы работаете. А также как платите налоги. То есть как не платите. Ну что, отпустите даму или прямо при ней будем проводить сеанс черной магии с последующим разоблачением?
Пробил кое-что по дороге — у этого жука ни ИП, ни статуса самозанятого нет, в черную деньгу зашибает. Оборзели совсем в бардаке, наступившем после Одарения; эти три-четыре месяца так иногда и называют — новые девяностые. Ничего, сейчас органы стремительно наводят порядок и таких хитрожопых деятелей быстро берут за ушко да тащат в налоговую.
— Уходите, пожалуйста. Я вам оплату сеанса на телефон верну, — блеет дядька, но женщина уже сама торопливо семенит к выходу.
Опускаюсь в удобное кресло для посетителей, скрещиваю руки на груди и молча сверлю дядьку взглядом. Этот приемчик я у майора Лехи подцепил. Такое вот недружественное молчание получше любых угроз пронимает.
— А я знаю, кто вы, — говорит вдруг дядька. — Вы Александр Егоров. Пришли узнать правду о своем брате.
Сука, откуда он… а, мать, наверно, семейные фотографии ему показывала. Черт, давно мне так не хотелось врезать прямо по наглой усатой морде! Но делаю я другое. Включаю камеру на телефоне и спрашиваю особенным образом:
— Скажи как есть, в чем на самом деле твой Дар?
Как и все, дядька отвечает совершенно ровным тоном:
— Я умею говорить людям то, что они хотят услышать.
Ну кто бы сомневался. Дядька моргает пару раз — на вопрос он ответил исчерпывающе — и продолжает уже своим голосом, с вкрадчивыми елейными интонациями:
— Должно быть, вы злитесь на меня, Александр, из-за моих сеансов с вашей матерью. Я понимаю ваши чувства, и вы имеете на них полное право. Но поймите и вы: ваша мать нуждается в утешении. Я просто помогаю ей принять случившееся. Я ведь по образованию психотерапевт, просто, знаете, даже до Одарения народ в России больше доверял экстрасенсам…
— Вот только на народ валить не надо! Ты просто наживаешься на чужом горе, гнида, — достаю телефон и показываю дядьке только что сделанную запись. — Сколько ты вытащил из моей матери?
Дядька спадает с лица