из сознания подробностей. Люди часто искажают факты даже неосознанно — ассоциативные завязки смазывают картину. А уж если свидетели успевают пообщаться между собой, оперу достается разве что плод их коллективного воображения. Недаром говорят, врет, как очевидец.
Однако маме пора ставить зубные импланты, а у сестры стиральная машина на последнем издыхании. Да и ремонт дачи, запланированный еще в прошлом году, пришлось отложить: я же теперь не преуспевающий айтишник, а стартапер с туманными перспективами. Нужно оперативно расширять бизнес… потому-то я и не успел сегодня поесть — увлекся планированием.
Официантка выходит из кухни с двумя тарелками и направляется ко мне. Надеюсь, урчание в моем животе до нее не доносится.
— Для вас приготовили пасту карбонара и клубный сэндвич.
— Спасибо, — смотрю на бейдж официантки. — Спасибо, Катя! Вы просто спасли меня от голодной смерти. А если еще и пивка принесете…
Полчаса спустя Катя подходит со считывателем карт. Как назло, наличности, чтобы оставить чаевые, у меня при себе нету. Пропустил бы еще пару пива — заслужил небольшой расслабон после рабочей недели — но в кафе я остался последним посетителем, неловко задерживать персонал… Да еще какой персонал! Катя улыбается мне, и только тут замечаю, что она — чистый секс. Лицо словно сияет — и это в конце рабочего дня! Фигурка, насколько удается разглядеть через скучную униформу, ладненькая, и ключицы трогательно проступают в вырезе блузки…
— Катенька, если не секрет, что вы делаете после смены? Вы спасли меня от голода, и я тоже хочу вас угостить. Тут через квартал есть неплохой бар…
— Отчего бы и нет, — улыбается Катя. — Подождите, я переоденусь…
Девушка уходит, и я тут же начинаю слегка жалеть о своем импульсивном решении: после такой недельки отоспаться бы, а не таскаться по барам. С другой стороны, долой эти предпенсионные мысли! Я — мужчина свободный, так уж получилось. С девушкой, с которой я прожил два года, мы разбежались незадолго до Одарения, а после него не то что по свиданиям ходить — душ принять часто некогда было сутками напролет. Потом хлопоты с открытием бизнеса… Но надо же когда-то и жить.
Катя выходит, и сомнения тут же развеиваются — так облегают ее стройную фигуру голубые джинсы и белая маечка. Предлагаю руку, и девушка принимает ее без всякого жеманства.
Полтора часа в баре пролетают незаметно. Себе беру пиво, Кате — пина коладу. Забываю об усталости и вхожу в раж — рассказываю истории из службы в полиции, выбирая те, что посмешнее. Катя хохочет, запрокидывая голову, а я не могу оторвать взгляд от ее шеи, от ключиц, от крепких задорных полушарий, проступающих под маечкой — ну чисто наливные яблоки. Вот вроде не сперматоксикозный подросток давно, скоро тридцатник стукнет — а приходится делать над собой усилие, чтобы не начать распускать руки прямо здесь, в баре. Как-то она отреагирует, если я приглашу ее к себе? Черт, у меня же бардак, постельное белье не менял уже неделю…
Катя выходит в туалет. С удовольствием провожаю взглядом ее круглую попку. Но едва девушка исчезает из вида, я резко остываю. Настроение падает. Так, а это уже нехороший звоночек. Слишком быстро я увлекся девушкой, которую совсем не знаю… да, действительно, она же о своей жизни ничего не рассказывала. Странно это — обычно девушки только и говорят, что о себе… До Одарения я бы позвал ее к себе без лишней рефлексии. Но теперь за таким внезапным притяжением к женщине может стоять кое-что… Вряд ли у Кати дурные намерения, скорее всего, она просто хочет весело провести время. Но я не люблю, когда на меня воздействуют.
Катя возвращается, садится на диванчик. Перебарываю резко нахлынувшее желание как бы невзначай придвинуться к ней поближе и говорю:
— Пойми, у меня нет предрассудков. Мне самому достался специфический Дар, и чего я только не повидал. Не хочу лезть в твои личные дела, вот правда. Неохота — не отвечай. Но для меня важно понимать. Катя, ты — нимфа?
В одну секунду глянец спадает с нее, словно слетает фильтр на камере… или уходит волшебство. Девушка кивает и отводит глаза.
Нимфами прозвали женщин, чей Дар состоит в том, чтобы так или иначе нравиться мужчинам. Их немало — женщины ведь часто об этом думают. Хоть после Одарения я был занят по горло и вообще мало интересуюсь светской жизнью, даже до меня долетели отзвуки сплетен о череде разводов и новых браков в среде олигархов и прочих «сахарных папиков».
Однако далеко не все нимфы сумели с помощью своего Дара устроить личную жизнь. Другие женщины относятся к ним неприязненно, да и не всем мужчинам нравится, когда на них воздействуют. То есть трахнуть нимфу — это огнище, как в молодость вернуться, вот только что потом? Нимфами чаще всего становились именно те, кому мужского внимания не хватало, мало ли по каким причинам, часто — из-за особенностей внешности или характера. Те, кто и так нравится мужчинам, мечтают обычно о чем-то другом, такой вот парадокс…
Катя, хоть и перестала на меня воздействовать, все равно осталась очень хорошенькой. А вот я как-то враз охолонул.
— Прости, — тихо сказала девушка. — Но я не знаю, в какой момент должна об этом говорить…
— Катенька, милая, ты ничего никому не должна! Ты и правда очень мне нравишься, не из-за Дара, такая как есть. Расскажешь немного о себе? А то что я один разливаюсь.
Катя с минуту старательно высасывает через трубочку остатки коктейля из бокала. Повторяю заказ. Зря я, кажется, начал эти расспросы, как на работе, ей-богу… Вот до чего профдеформация доводит. Отличный же намечался оne night stand.
Катя залпом выпивает половину нового коктейля и начинает рассказывать.
Она всего-то хотела нравиться своему мужу, никому больше. Тосковала по первым годам, когда они могли с упоением заниматься сексом до утра, потом собираться на работу помятыми, невыспавшимися — но такими счастливыми! Со временем это незаметно сошло на нет, и на шестом году брака, когда они уже вовсю планировали ребенка, муж сделался… неотзычив. Она ползарплаты тратила на эпиляцию и белье, но он воспринимал это как давление, и становилось только хуже. Как же она мечтала, чтобы муж снова хотел ее!
Семнадцатого декабря эта мечта, казалось, исполнилась. Остаток года и все праздники они не вылезали из постели, словно в медовый месяц. Мир за окном менялся, а им было все равно — они