армией знаменитых расслабленных. Это не всё. Денно и нощно должны мы защищаться от коварных нападений оппортунистов. Я имею в виду низкие меркантильные умы, которыми кишит мир искусства. Этим различным армиям мумий, трупов, могильщиков и кладбищенских воров мы объявляем беспощадную войну.
Культ прошлого и артистический меркантилизм: вот две страшные холеры, которые свирепствуют среди нас.
Мы презираем – как гигиену и систему боя – все формы повиновения, послушания, подражания, застарелые вкусы и всякую благоразумную медлительность. Мы ратуем против большинства, развращённого властью, и плюём на ходячее и традиционное мнение. Наша поэзия абсолютно вне всяких пут, свободна и самопроизвольна, как огонь вулкана. Нужно, нужно, поймите, убрать рельсы стихов, взорвать мосты Уже сказанного и пустить локомотивы вдохновения по неизведанным степям Нового} Лучше великолепное крушение, чем монотонное и предусмотренное заранее путешествие! Слишком долго терпели мы начальников станции в поэзии, контролёров строф и глупую пунктуальность просодических расписаний.
В политике? Я не могу развить перед вами нашу политическую программу. Знайте, что мы ненавидим, с одной стороны, консервативный, трусливый и клерикальный дух, а с другой – интернационалистский и пацифистский социализм.
Все свободы и всяческий прогресс в великом кругу Нации! Мы славословим патриотизм, мы воспеваем войну, колоссальное воспламенение энтузиазма и великодушия, без которого расы цепенеют в сонном эгоизме и в низкой ростовщической скаредности.
Мы презираем и отвергаем тиранию любви, эротическое наваждение, которое, особенно у нас, латинских народов, подкашивает энергию людей действия.
Все эти жгучие и динамические идеи раздражают и возмущают публику. Но мы убеждены, что нет ничего легче и презреннее, как угодить публике, потакая её грубым и традиционным вкусам. Вот почему мы желаем угождать только нашему великому футуристскому идеалу и не требуем в настоящее время от враждебной публики ничего кроме свистков.
Ф.Т. Маринетти
<12 января 1910>
6. Против профессоров
В нашей борьбе с профессорской страстью к прошлому мы резко отрицаем идеал и учение Ницше.
Я хочу доказать здесь, что английские газеты безусловно ошибаются, считая нас Ницшеанцами1. В самом деле, вам стоит только рассмотреть конструктивную часть творчества великого немецкого философа, чтобы убедиться, что его сверхчеловек, зачатый в философском культе греческой трагедии, предполагает у своего отца страстный возврат к язычеству и мифологии. Несмотря на все свои порывы к будущему, Ницше останется одним из самых ярых защитников античного величия и красоты.
Это пессимист, который шествует по вершинам Фессалийских гор, в путах из длинных греческих текстов.
Его сверхчеловек есть продукт эллинского происхождения, конструированный из трёх великих разлагающихся трупов Аполлона, Марса и Вакха.
Это смесь элегантной красоты, воинской силы и Дионисовского упоения, какими их являет нам великое классическое искусство. Мы противопоставляем этому греческому сверхчеловеку, родившемуся в пыли библиотек, человека, умноженного на самого себя, врага книги, друга личного опыта, воспитанника Машины, ярого воспитателя своей воли, ясного в блеске своего вдохновения, вооружённого кошачьим чутьём, молниеносными расчётами, диким инстинктом, интуицией, коварством и безрассудством.
Дети современного поколения, живущие между космополитизмом, синдикалистским приливом и полётом авиаторов, – вот первые наброски умноженного человека, подготовляемого нами. Чтобы заняться им, мы покинули Ницше в один декабрьский вечер на пороге Библиотеки, захватившей философа в свой тёплый, учёный и комфортабельный уют. Ницше, конечно, не стошнило бы от отвращения, как нас, при виде начертанных мелом глупостей на фасадах музеев, академий, библиотек и университетов, гнусных принципов:
Вы больше не будете думать!
Вы больше не будете рисовать!
Вы больше не будете строить!
Никто никогда не превзойдёт великих мастеров!
Всякая оригинальность запрещена.
Мы не желаем ни сумасбродства,
экстравагантности; мы желаем копий!
Чтобы завоевать рай Искусства,
нужно подражать жизни наших Святых!
Но мы не послушались благоразумных советов Ницше и с отвращением смотрели на итальянскую молодёжь, которая стекалась, прискорбно канализированная, в эти великие клоаки интеллектуальности.
Мы не спали в эту ночь, а на заре вскарабкались на двери академий, музеев, библиотек и университетов, чтобы написать над ними героическим углём заводов следующее посвящение, которое является в то же время ответом классическому сверхчеловеку Ницше:
Землетрясению,
их единственному союзнику, —
Футуристы
посвящают эти руины Рима и Афин.
В этот день старые учёные страны сотряслись от нашего неожиданного крика:
Горе тому, кто поддаётся демону восхищения!
Горе тому, кто восхищается прошлым и подражает ему!
Горе тому, кто продаёт свой гений!
Вы должны с ожесточением бороться с тремя непримиримыми врагами и растлителями искусства: Подражанием, Благоразумием и Деньгами, которые сводятся к одному: Трусости.
Трусости по отношению к удивительным образцам и принятым формулам. Трусости по отношению к потребности любви и по отношению к страху нищеты.
Не боролись ли вы сегодня утром, покидая вашу постель, с началом инертности и сна? Согласитесь же, что мир нуждается только в героизме, и извините вместе с нами красивый жест кровавой недисциплинированности Палермского студента Ли Донни2, отомстившего наперекор законам тираническому и тупому профессору.
Пассеистские профессора одни ответственны в этом убийстве, они, которые желают угасить в смрадных подземных каналах неукротимую энергию итальянской молодёжи.
Когда же перестанут кастрировать умы, которые должны создавать будущее?
Когда перестанут преподавать притупляющее обожание непревосходимого прошлого детям, из которых желают сделать, чего бы это ни стоило, ничтожных тупых куртизанов?
Поспешим всё переделать! Нужно плыть против течения!
Скоро наступит момент, когда нам нельзя будет довольствоваться защитой наших идей оплеухами и тумаками, когда мы должны будем устроить покушение во имя мысли, покушение художественное, покушение литературное против прославляемой пачкотни и угнетателя-профессора!
Но, может быть, трусость наших врагов избавит нас от роскоши убивать их. Это не парадоксы, поверьте мне! Надо какой бы то ни было ценой извлечь Италию из этого кризиса пассеистской трусости.
Что вы скажете, например, о футуристском проекте ввести в школах правильный курс физических опасностей и рисков? Дети волей-неволей подчиняются необходимости непрерывно сталкиваться с опасностями, всё более и более страшными, умело подстроенными, и всегда непредвиденными, каковы: пожар, потопление, обвал потолков и другие катастрофы.
Вы, пожалуй, найдёте нашу идею довольно нелепой? Ничего, к счастью, нас слишком много, нас, думающих, что талантом и культурой теперь пруд пруди, и только мужества не хватает: качество, в котором большая нужда, и которого почти не сыщешь.
А ведь это первое условие исполнения нашей великой футуристской надежды: насильно отнять всякий авторитет, все права и всякую власть у мёртвых и умирающих, и передать их молодым, в возрасте между 20 и 40 годами.
В ожидании войны мы не находим