Читать интересную книгу Проект Омега - Джеймс Паттерсон

Макс, перед тобой разложены фрагменты общей большой картины. Тебе остается только собрать ее воедино.

Ты уже догадался, проницательный читатель, что мой внутренний Голос не может избежать такого удобного случая и не дать мне очередной полезный совет. Как только не стыдно пичкать меня такой бездарной чухней! Этакую галиматью любая уличная цыганка-гадалка наплетет.

— Что ты говоришь! Всего-навсего собрать их воедино? Отлично! Премного благодарна за твои указания. А раньше ты мне этого сказать не мог? Ты…

Вдруг понимаю, что препираюсь с ним вслух и замолкаю.

Не знаю, что и думать. И Клык — единственное живое существо на свете, кому я могу в этом признаться. Для всех остальных в стае я обязательно придумала бы что-нибудь для отвода глаз.

С сомнением качаю головой:

— Не знаю, что тут за фокус. Знаю, что она помогла мне. Теперь уже дважды.

Он молчит. Что, как всегда, меня страшно раздражает.

Мы практически уже на месте. Вот каньон, в котором мы оставили стаю. Сканирую каждый камень, каждый уступ. Нигде никаких следов дыма от их костра. Молодцы. Хоть на сей раз сидят тихо. Хоть на сей раз…

Мы с Клыком приземлились в каньоне. Но нам уже все понятно. Мы поняли все еще с высоты двухсот футов. Ворошить пепел или разыскивать следы бесполезно. Хотя мы, конечно, и ворошим, и разыскиваем.

Правда ужасно простая и просто ужасная: стаи здесь нет уже как минимум два дня. А полный разгром на дне каньона — это однозначное свидетельство, что их утащили отсюда силой.

Пока я прохлаждалась да набивала себе пузо пирожками, мою семью изловили и повязали. Со всеми вытекающими последствиями.

— Черт!

На самом деле я обозначила ситуацию гораздо круче.

35

Надж, наконец, открывает глаза. Грузовик все еще едет. Последние несколько часов совершенно выпали из памяти. Значит, она спала.

Газ и Игги тоже, кажется, спят. Лежат, скорчившись, и глаза закрыты. А совершенно изможденный Тотал свернулся на боку и почти не дышит.

Ангел исчезла. Клык и Макс неизвестно где и вовсе не подозревают, какая со стаей случилась беда. Игги, похоже, сдался.

Газман молчит. Но Надж знает, он даже себе боится признаться в том, как ему страшно. Его грязные щеки исполосованы высохшими дорожками слез, и от этого он похож на маленького беззащитного мальчика. Таким она его никогда не видела.

Надж слегка подвинулась. Теперь ей видно всех пятерых флайбоев. Расселись впереди на полу у самой кабины — точь-в-точь ирейзеры. В полумраке и на расстоянии — не отличить. Но приглядись хорошенько, и сразу окажется, что шерсть не такая густая. Что шкура тоньше. Что под ней проступает металлический костяк. Что их стопроцентно волчьи морды никогда не знали человеческого обличья.

Она снова закрывает глаза. Сил нет. Все тело болит. Она слишком устала, чтобы о чем-то думать. Только бы был план. Только бы понять, что делать, чтобы кончился этот ужасный кошмар.

Скрежет тормозов резанул по барабанным перепонкам. Грузовик содрогнулся и встал. Рывком двинулся снова. Похоже, он слетел с шоссе, и теперь его несет по бездорожью. Их и без того избитые тела подбрасывает, как дрова. Надж закусила губу — только бы не закричать. Еще ухаб, еще колдобина. Мотор заглох — стоп. Газ, Игги и Тотал очнулись от сотрясения. Ребята стараются сесть. Но как тут сядешь, если руки связаны за спиной.

Снаружи доносятся крики. Сотрясая мозги грохотом стали, открывается задняя дверь, и флайбои громыхают сапожищами к выходу. Хлынувший в кузов солнечный свет нестерпимо слепит и режет глаза.

Новые крики, новые грозные возгласы, теперь уже от кабины. Глаза у Надж немного привыкли к свету. Она больше не старается отвернуться. Но ей ничего не видно, только пустынная проселочная дорога и низкие кусты по обочине. Ни домов, ни даже электрических проводов. Вокруг ни души. Помочь им некому, и бежать некуда. И крылья намертво прикручены к спинам.

— Что происходит? — Иггин шепот едва слышен, но флайбой сильно пинает его сапогом.

— Заткнись, — рычит он голосом телефонного автоответчика.

Добрая дюжина тяжелых сапог топает по земле от кабины к дверям кузова. Надж слышит их тяжелое буханье и готовится к худшему.

Только кто бы мог подумать, в каком страшном сне и кому могло присниться, что случится ТАКОЕ!

Плотная толпа флайбоев прилипла к грузовику. Их злобные морды одинаково искривлены неподвижным неживым оскалом. Надж старается глубоко дышать, притвориться, что она храбрая, и внушает себе самой, что ей не так уж и страшно.

Вдруг эта черная колышащаяся масса, как по команде, распадается пополам. В проходе видна чья-то фигура, но кто это, Надж разобрать не может. А вдруг Макс? При одной мысли, что Макс может сейчас оказаться рядом, сердце у нее отчаянно забилось. Если Макс сейчас затолкают к ним в кузов, пусть даже избитую, пусть совсем отчаявшуюся, какое это будет облегчение! И ей самой, и Газу, и Игги — им всем Макс все равно будет поддержкой.

Но это не Макс.

Это Джеб!

Сердце Надж как иглой пронзили. Его лицо — лицо человека, спасшего их из Школы, лицо, бывшее частью ее детства. А потом он умер. Или, вернее, это они думали, что он умер. Потому что он появился снова. Только теперь Джеб уже был с ТЕМИ. Одним из ТЕХ.

Она знает, Макс его ненавидит. И она, Надж, его ненавидит тоже.

Ее зрачки сужаются от гнева.

Из-за спины Джеба выступает ирейзер. Настоящий, не робот. Джебов сын, Ари, плечом к плечу встает рядом с отцом. Ари тоже однажды умер. А потом оказалось — живой. Или вообще не умирал, или воскрес. Этого так никто и не понял. Он повсюду гонялся за стаей. Только и мечтал, как бы их всех уничтожить. Теперь это первый ирейзер, которого они видят за много-много дней.

Надж скроила скучающую мину. Она сто раз видела, как Макс и Клык смотрят на них так, точно Джеб и Ари пустое место. Ну Джеб, ну Ари, эка невидаль! Хоть бы что-нибудь новенькое показали.

Ари делает шаг в сторону, и Надж видит, что между ним и Джебом стоит белокурая девочка.

Глаза у нее вот-вот выскочат из орбит. Дыхание перехватило. Хочется крикнуть, но крик застревает в горле. Только губы беззвучно шевелятся:

— Ангел…

Она пытается заглянуть Ангелу в глаза, голубые, светлые, такие родные, до боли знакомые. Но теперь — совсем чужие, холодные и пустые. Надж никогда ее такой не видела.

— Ангел! — радостно кричит Газзи, но тут же обрывает себя на полуслове.

— Ангел, — наконец выдыхает Надж, и страх ледяной струйкой стекает у нее по позвоночнику.

— Настало время вам умирать, — говорит Ангел своим нежным детским голосом.

36

— Все это как-то подозрительно просто, — бурчит Клык себе под нос, глядя на землю с высоты двух тысяч футов.

Я и сама только об этом и думаю. Там, внизу, разве что огромных желтых стрелок, как на летном поле, не начертили: сюда! На посадку!

И часа не прошло, как, сделав огромный круг, мы обнаруживаем следы здоровенных шин. Толстые, по паре колес в ряд. Похоже, от мощного грузовика. Почти что на полмили за ним по шоссе тянется след красного песка пустыни. С чего бы это кому-то потребовалось сначала спрятать грузовик в пустыне, а потом снова возвращать на дорогу. Если только это не собиратели кактусов. Или не коллекционеры песка. Или не киношники.

Здесь Ее Величество сама Американская глушь. Здесь на многие мили вокруг никаких дорог. Только эта одна. Так что, дорогой сметливый читатель, только круглому дураку непонятно, чьих это рук дело.

Я готова рвать на себе волосы:

— Некого винить… Эта западня — наших собственных рук дело. Сами себя в нее загнали, из-за своей небывалой, неописуемой тупости.

Клык мрачно кивает:

— А теперь мы еще глубже себе могилу роем. Потому что у нас нет выбора.

Еще три часа полета — и вот наконец и они: здоровущий восемнадцатиколесник съехал с дороги в самом что ни на есть глухом, самом забытом Богом пятачке Аризоны. Отсюда не позвонишь по 911,[5] ни в скорую, ни в полицию. И за подмогой бежать некуда. Можно сигнальные ракеты хоть каждые полчаса пускать — никто не увидит.

— Подходящее местечко… — вздыхаю я. — Смотри, какая там рядом с ним толпища! Я думала, ирейзеры полностью ликвидированы.

— Значит, наврал тебе твой Голос?

— Нет, — размышляю я вслух, вписавшись в воздушный поток, — он никогда мне не врал. Так что, если это не ирейзеры, это ирейзеро-заменители. Блин!

— Ага. Пять баксов ставлю, они покруче оригиналов будут! У них, поди, еще и пушки окажутся.

— Не сомневаюсь.

— Наверняка нас поджидают.

— И мы как раз тут как тут. На блюдечке с голубой каемочкой. Встречайте!

— Что за непруха! Дело дрянь! — Клык нарочно смотрит куда угодно, только не на мою бесполезную левую руку.