Послушно склонив голову, Анна снова подняла лицо с застывшей на губах покорной улыбкой.
— Это честь для нас, отец настоятель. Как я могу противится тому, что дарует сам Господь?
— Вот и хорошо, — развел руками Норман, осторожно подхватывая ее под локоть, — помолитесь со мной, Анна?
— Конечно, отец настоятель, — выдохнула Анна, читая вшитые в подсознание строки молитвы.
Но сами ее мысли в этот момент судорожно перебирали банки под половицей в поисках верного решения.
Казнь
Из-за ливня, что стоял стеной, я даже не понял, где нахожусь. В первую секунду меня это испугало. Знающие люди в деревне говорили, что те, кто болен душой, часто не могут вспомнить, что делали минуту назад. Смахнув с лица влажные капли, я поплотнее прижал к себе жену, закутанную с головой в дорожный плащ. Она крупно дрожала, но твердо стояла на ногах, смело глядя вперед.
За шумом дождя скрывалась тишина. Это было странно, ведь обычно толпа всегда гудела от нетерпения. По-крайней мере я так думал. Раньше я никогда не присутствовал на казни.
Площадь была не то, чтобы переполнена. Горожане и деревенские, кто по большей части пришли на зрелище, а не из-за личности самой ведьмы. Они тихонько шептались, удовлетворяя свое любопытство. Кто-то просто проходил мимо и решил остаться, а теперь волновался, что не успеет в лавку пряностей до ее закрытия, хотя сам лавочник стоял неподалеку, лениво препираясь с помощницей. Кто-то боязно оглядывался, вжимая голову в плечи от каждого красного плаща, появившегося на горизонте. Каждый в общем-то ждал прямого действия.
Палач с помощниками суетились возле дров, пытаясь сохранить их в сухости, а я задумчиво посмотрел на небо. Может этот ливень и не спроста? Неделю стояла ясная погода, до сегодняшнего дня. Так может все происходит не правильно?
Я не хотел быть здесь. В отличие от большинства присутствующих, я пришел не развлекаться. Я ждал чуда. И за это ощущение предвкушения неправильного, неправедного, не угодного Господу, мне хотелось провалиться под землю. Потому что я надеялся, что в последний момент она просто исчезнет. Избежит чудовищного наказания.
Но я не имел права не явиться сюда. Не мог просто остаться в стороне. Не после того, что сделал с ней.
Сам воздух переменился вокруг, а небо переломила молния. Котта прилипла между лопаток, а я врос в землю не в силах повернуть голову. Я лишь наблюдал, как, подобно стае гончих, учуявших добычу, люди синхронно вытянули шеи, разглядывая то, что происходило у меня за спиной. Несмотря на дождь, было видно, как сверкают их глаза. Те, кто пониже, искали опору, на которую можно было взобраться. Дети же залезали друг другу на плечи, поочередно меняясь, а где-то в задних рядах даже завязалась потасовка. Я размышлял, зачем понадобилось вести ее через толпу — это же риск. Огромный риск, на которой пошла инквизиция, чтобы каждый получше мог разглядеть ведьму.
Лед сковал внутренности, когда кто-то справа от меня, повис у меня на рукаве, вынуждая развернуться. Потому что я не мог больше делать вид, что меня просто здесь нет. Мой взгляд приклеился к босым стопам, что выглядывали из-под длинной серой робы. Запекшаяся кровь струйками осталась на грязных щиколотках, густо собравшись сразу под железными кандалами.
Похоже я отшатнулся, раз чьи-то руки вцепились в меня, в попытках не допустить падения. Толпа взбесилась. Все сейчас напирали на меня так, что каким-то неведомым образом уже через секунду я стоял в первом ряде прямо на пути ведьмы. В попытках избежать зрелища, я уцепился за ее сопровождение.
Семь инквизиторов вели одну хрупкую девушку. Пальцы свело до болезненной судороги в руке. Да, они действительно устроили из этого преставление. Словно мало было просто костра. В попытках найти поддержку, пытаясь зацепиться хоть за что-то, чтобы убедить себя в правильности происходящего, я метался взглядом от одного инквизитора к другому, но ничего не мог найти под непроницаемой маской. В них не было ни торжества, ни святой веры. Они были похожи на безжизненные трупы, что просто шли вперед, как марионетки, движимые лишь умелыми пальцами кукловода.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Дыхание перехватило, как бывало после долгого утомительного бега. В этот момент, несмотря на то, что сознание билось в панике, я уставился в глаза ведьме. Это было не подвластно мне — просто только так мог дышать в тот момент. Корчась в агонии вины и сходя с ума от бездействия, но дышать.
Она шла вперед уверенно. Расправив плечи, словно ее ноги и руки не сковывали кандалы, высоко подняв голову и смело глядя вперед. В изумрудных глазах плескалось безумие, что оттеняло фиолетовые гематомы на ее распухшем лице. На какое-то мгновение мне показалось, что у нее все под контролем. Оно длилось вечность, но я вдруг поймал себя на том, что улыбаюсь.
Пока она не споткнулась. Повиснув на вмиг натянувшихся цепях, она захрипела, утрачивая свое лицо, и забилась в панике. Один из инквизиторов свалился следом, а я дернулся вперед.
— Стой, блаженный! — шикнул какой-то крепкий мужик, железной хваткой вцепившись мне в плечо, — Тоже туда хочешь?
И я словно очнулся. Ведьму подняли на ноги, но она вела себя уже отнюдь не тихо. Истинная личина выбралась поверх избитого, но когда-то хорошо знакомого лица. Она сыпала проклятиями во все стороны, пока один инквизитор не впихнул ей в рот кляп, что вошел с треском ее зубов. Всклокоченная, взбешенная, постаревшая на пару десятков лет, она шипела и плелась вперед, уже больше ничем не напоминаю ту Анну, что я когда-то знал.
— Марк, — чей-то голос явно обращался ко мне, но я огляделся, не понимая, откуда идет звук.
И почему Марк? На это имя что-то отзывалось внутри. Может, я знал какого-то Марка?
Ливень вновь усилился, практически стирая лица людей, но я лишь шагнул ближе, пытаясь разглядеть происходящее.
— Марк, хватит, — что-то мелькнуло перед глазами, словно из капель дождя собрался какой-то силуэт, но и его я не мог разглядеть, — просыпайся.
Знакомый голос. Я наконец-то его узнал. Когда-то этот голос принадлежал Анне. Той самой ведьме, что сейчас была так близко к месту казни, что по коже носились мурашки. Невозможно представить, что человек так мог измениться.
— Не нужно дальше, — голова резко закружилась и я закрыл ладонью глаза, — возвращайся.
Мир вокруг поплыл. Я попытался ухватиться за ближайшего стоящего ко мне человека, но он словно растаял под пальцами и я упал…
… На пол в кабинете, больно стукнувшись головой. Парапсихолог, забившись в угол, судорожно листал страницы огромной книги, что была перевернута вверх ногами. Прохладная ладонь опустилась мне на лоб и я облегченно вздохнул.
— Ты в порядке? — спросила Анна, неизвестно откуда взявшаяся здесь.
Пожалуйста
Франция, Нёшательский феод, деревня Домреми
30 мая 1436 года
В доме воняло смертью. Нет, не тем ее запахом, что появлялся вместе с горькой утратой, когда тело покойного едва покинула жизнь. Это был устойчивый, давно обосновавшийся здесь флер стоящей на пороге старухи с косой. Для обычного обитателя дома он был не ощутим. Все, что чувствовали Вигмар и Сибилла — смесь ароматов шалфея и лаванды. Она тоже стала тошнотворной. А вот глаза Анны с каждым днем слезились все сильнее от резкого и тяжелого запаха совсем не цветочного происхождения.
Возможно из-за этого, да еще и из-за разговора с настоятелем, Анна отвлеклась и замерла на пороге, пока радостная Сибилла пробежала в дом. Конечно, в обычные дни она не допускала такой ошибки. Всегда вставала до первых петухов, ложилась последней, чтобы никто в доме не мог узнать тяжесть ноши, лежащей на ее плечах.
— Мамочка? — недоуменный голос Сибиллы прошелся по сознанию Анны ледяным дождем, — А ты почему встала?
Позабыв о верхней одежде, Анна бегом бросилась туда, откуда доносился голос сестры. Сердце ее билось так сильно, что казалось его стук слышно было в самом Руане.