за дверцу шкафа и переоделась в свою обычную форму: джинсы, майка, полувер.
— После завтрака съезжу и закажу тебе билеты. Давай паспорт.
Симеон поднялся и, не стесняясь своей наготы, залез в свою сумку. Я смотрела на его крепкий зад и длинные ноги и сама себе завидовала.
— Этот мужчина мой. И еще будет моим несколько ночей. Я так хочу. Думаю, что и он будет не против.
Выйдя на кухню, увидела хлопотавшую у плиты Лену.
— Доброе утро! — чуть не сказала «страна». — Что поднялась? Поспала бы еще?
— Доброе, — ответила та, оглядываясь через плечо. — Арелю варю кашу. А ты будешь?
— О, нет! Еще чего не хватало. Мне бы кофе. И пару бутеров.
— Сварить?
— Нет, что ты, — встала рядом, — я сама.
Когда уже допивала свой кофе, вышел Симеон. Принюхался.
— Мне тоже кофе, — кивнул Елене, — пожалуйста.
— Сейчас сварю, — засуетилась она. — Вам с сахаром?
— Да, люблю сладкий. Я отчаянный сладкоежка, — и выразительно посмотрел на меня.
Я чуть не поперхнулась. Закашлялась.
— Бутерброды нарежешь сам, — кивнула ему на холодильник, — а я пошла.
— Ты куда? — вскинулась Елена. — Надо бы поговорить.
— Буду скоро. Не скучайте. Если вдруг заявится одна очаровательная докторица по имени Людмила, скажите и ей, что буду скоро. Если что, телефон при мне. А вам, — обратилась к Елене, — для связи, в коридоре стоит городская трубка. Можешь носить ее в кармане.
Симеон очаровательно улыбнулся, показывая мне свои белые крупные зубы.
— Надо забежать в магазин и купить нашим мужчинам одноразовые бритвы, — пометила себе на ум, обратив внимание на его отросшую щетину.
Сбежав по лестнице, выскочила из подъезда и поняла, что погода, что называется "бабье лето" в разгаре. Золотом начало основательно покрывать некоторые деревья, а кусты уже показывали свои оголенные ветки. Народу было уже достаточно во дворе, когда я нашла свою «Дэу» шку. Смела с нее опавшие с дерева листья и вставила ключ. Мотор завелся.
Доехала до агентства, где пыталась купить билет до Москвы. Ага! Так меня тут и ждали! Билетов нет, аж на две недели вперед. Позвонила Симеону, спросила, готов ли тот ждать, получила отрицательный ответ.
— Так, будем решать проблему постепенно снизу вверх.
Позвонила шефу. Тот, как только услышал мой голос, и осведомился здесь ли, потребовал срочно явиться перед его светлые очи. Я ответила, что пока не отоспалась, так как только что прилетела и явлюсь только завтра. Он потребовал честного слова и спросил, зачем звоню. Я кратко объяснила. Обещал дать информацию через десять минут.
— Вот обожаю я нашего главного! Что только не попроси — ответ один, «позвоню через десять минут». Его так и зовут за глаза — «десять минут».
Сижу в машине, жду. Включила свою любимую родную волну. Светка с Максом шпарят о чем-то явно медицинском. Прислушалась. Советы, как рядиться, как лечиться, и сиди дома и не высовывайся. Потом пошла реклама, конечно же, лекарств и шансон про «дороги».
— Вот-вот, — думала я, — с одной дороги на другую. Как-то там мои?
И стукнула себя по лбу. Им-то я и не позвонила, балда. Тут же набрала номер. Гудки. А тут звонит шеф.
— Значит так, страна, — назвал меня моим прозвищем, — с билетами натяг. Можем только через неделю.
— Уже ближе, — хмыкнула я. — Пока можно отставить? Я узнаю и перезвоню.
— Давай.
— Есть через неделю, — говорю уже с Симеоном.
Тот тоскливо:
— Поздно. Еще ехать сутки.
— Да что такое, что не может ждать? — вспыхнула я,
— Вот достанешь билет, тогда расскажу, — мурлыкнул и отключился.
— Вот, гад! — засмеялась я. — Скрытничаешь? Ладно-ладно. Будет тебе билет на завтра.
И тут звонок от отца.
— Папа, я приехала, дома уже. И у меня сразу вопрос. Можешь через свою контору достать билет один на завтра в Москву?
Слышу, как хмыкнул отец.
— Ты вся в меня, Здравствуй, вначале.
— Ой, прости, пап, замоталась. Как вы там с мамой? Не болеете?
— Не дождешься, и это во-первых. А во-вторых к чему такая срочность?
— Не к чему, а кому. Давай я тебе, потом все расскажу. Как сделаю дела, сяду с чашкой кофе на кухне и по порядочку, как учил. А?
— Хорошо, дочь, убедила. Отключаюсь. Жди.
Я просидела еще двадцать минут.
— Что-то уж тяжело идет, — вздыхала я, — раз так долго. «Тяжела ты, шапка Мономаха!»
И тут звонок. Отец.
— Значит так. Едешь в нашу кассу и говоришь, что от генерала Охтина заказ на один до Москвы в мягкий вагон. На завтра.
— Папа! — вскрикнула. — Ты, мой герой!
— Хотелось бы, — буркнул он. — Жду рассказ про всё и всех.
Я завела свою «Дэу» шку и рванула на вокзал. Все пошло, как по маслу. Завтра на десять Москвы, нижняя полка, мягкий вагон. До Москвы. Возбужденная позвонила шефу, отменила свой заказ, еще раз подтвердила, что буду завтра к обеду и поехала по магазинам за мелочевкой для мужчин. Дома только женские штучки.
Подъехала к подъезду и вбежала на свой родной четвертый этаж. Дверь не заперта. Вхожу и застаю теплую компанию — все в кухне за столом плюс моя подруженция и на полу мой толстый Юзик ластится к Арелику. А тот отворачивается и смеется.
— Я вам не помешаю? — спрашиваю, и все поворачиваются в мою сторону.
И дружное:
— Надюша!
— Это я, господа присяжные заседатели. Прошу всех встать. Суд идет!
Подруженция Люська подскочив, чмокнула в щеку, а Симеон подвинул мне стул, приглашая садиться. Стол готов к празднику. Все, что Елена наготовила, плюс мой торт и еще одна бутылка вина.
— Наливай, — провозглашаю я Симеону и беру бокал. — Друзья мои…
Все замерли. Я посмотрела на всех, обвела их, притихших, взглядом. И крикнула:
— Я вернулась!
Потом были рассказы, обмен мнениями, даже слезы.
— Но это всё уже позади, Слава Богу, — завершает наше повествование Людмила и провозглашает за любовь.
Все согласны. Мы выходим на балкон покурить. Конечно, курит только подруга, а я с ней так, поболтать, посекретничать.
— Это он? — спрашивает она меня после первой затяжки.
— Он, — млею я. — А как ты поняла?
— А чего тут не понять, — хмыкает она. — Я же не слепая и вижу ваши взгляды. Если бы нас сейчас тут не было, вы бы давно уже лежали друг на друге. Или стояли?
Она смотрит с прищуром.
— Ох, все тебе надо знать! — шлепаю ее по плечу. — Можно как угодно. Только бы с ним. Мяу-у-у! Мур-мур!
И потянулась, как кошка.
— Вот-вот, — констатирует она, — кошка ты и есть. А он хорош, что и говорить. Огонь во всем. Только медленный, но сильный. Даже внешне. И в тебя влюбле-е-ен!
— Ой, ну