Этих двоих бесящийся желтоглазый волновал не больше чем зрители. Которые, случайно, наверное, все чаще решали, будто дорожка за разросшимися кустами, окружающими беседку — это самое удобное место для прогулок во всем парке. Городские стражники, которые появились под этими самыми кустами, словно выросшие из земли, как грибы, Арху с Даном занимали ещё меньше.
Их ничего не интересовало, кроме друг друга. Вполне возможно, в данный момент мир вообще существовал только для них одних.
— То есть, ты слышишь исключительно оскорбления в адрес этой… — шавер пожевал губами, словно подбирая подходящий эпитет, — человечки?!
Видимо, подбор уместных слов дался ему нелегко. Арха была готова поспорить, что в запасе у ушастого множество красочных и ярких сравнений, предназначенных для её особы. Но вряд ли хаш-эд их бы оценил.
— Нет, их я тоже не слышу, — лорд улыбнулся девушке так, как умел он один — глазами. — Но тебе это вслух лучше не произносить. Иначе ты вообще разучишься издавать осмысленные звуки.
— Дан, я умоляю тебя, собери мозги и подумай ими хоть немного!
Лекарка даже на миг оторвалась от разглядывания лица лорда. Потому что голос шавера действительно звучал умоляющий. По настоящему, без дураков. А просящий ушастый — зрелище, которое стоило видеть. В течение одной жизни второй подобный шанс вряд ли мог выпасть. Но вид капитана стражи, который для убедительности аж руки молитвенно перед грудью сложил, занимал Арху недолго. А хаш-эда не заинтересовал вовсе.
— Дан, ты понимаешь, чем ты рискуешь? — не унимался желтоглазый, с упорством, достойным лучшего применения, пытаясь воззвать к разуму демона.
— Ничем, — спокойно ответил хаш-эд.
— Ты карьерой своей рискуешь! — рявкнул Ирраш.
— Я и говорю — ничем.
Дан взял-таки руку ведуньи в свою, перебирая её пальцы, проводя их подушечками по своим губам — медленно, нежно. От такой немудреной ласки Архе вдруг стало трудно дышать. Ей казалось, что пространство внезапно изменилось, странно искривилось. Она раньше не понимала, как далеко от неё был демон. Даже когда находился рядом. Но сейчас, уедь он хоть за море, хаш-эд все равно остался бы близко. Так близко, насколько это вообще возможно.
Кто им подарил такую магию, Мать или сама Тьма, Арха не знала. Но лишь это и казалось правильным — искривлённая Вселенная, кокон, в центре которого находились они двое. А все остальные, маленькие и незначительные — где-то там, далеко, за её пределами.
И отменить волшебство не мог никто.
— Тьма! Тебе что, вообще на все плевать? — казалось, шавера готов хватануть инфаркт.
— Да, — четко и ясно ответил лорд.
Он шевельнулся, как будто хотел развернуться к Иррашу, но Арха ему не дала. Она мягко высвободила свою руку, положила ладошки на его щеки, словно обнимая лицо демона.
— Давай просто уйдём отсюда? — попросила она. — Вот просто встанем и уйдём, а?
Девушка и сама не слишком хорошо понимала, откуда у неё взялась уверенность, что Дан выполнит любую её просьбу. Вздумай ей захотеть Луну, хаш-эд, пожалуй, небо с землёй свёл — но достал бы требуемое. В принципе, никогда раньше она ни о чем его и не просила. Но сейчас была убеждена — исполнит. Наплюёт и на сходящего с ума Ирраша, бросит бродящую где-то там Адашу — и сделает так, как она, Арха, захочет.
От этой уверенности стало немного неуютно и ещё чуть-чуть стыдно. Наверное, в возмущениях ушастого своя сермяжная правда имелась. За ним водилось много грехов и всего одна добродетель: преданность шавера Дану зашкаливала за пределами простого понимания.
Но, с другой стороны, такая её власть над непреклонным, непоколебимым, блистательным, Тьма знает каким ещё демоном, голову кружила.
Дан ей ничего отвечать не стал. Он только глянул на девушку как-то так, что она поняла — волей или неволей, но ведунья высказала вслух его самое горячее желание. Гвардеец встал и подхватил Арху на руки, не обращая внимания ни на кого и игнорируя всё скопом, пошёл к выходу.
— Замечательно! Отлично! Ве-ли-ко-леп-но! — Ирраш поднял руки вверх, словно сдаваясь, и даже с дороги отошёл. — Могу я узнать, куда ты направляешься? Не из праздного любопытства спрашиваю. Надо же мне знать, откуда тебя вытаскивать, когда все окончательно полетит во Тьму?
Дан сбился с шага, а на лице его появилась такая искренняя растерянность, что Арха едва не хихикнула. Но издеваться над лордами, пусть они и готовы стать для тебя лунодарителями, не стоило.
— Просто пойдём к тебе домой, — шепнула она ему на ухо, обнимая хаш-эда за шею.
От подобного предложения демон вообще встал на месте, как вкопанный. Он заглянул в лицо ведунье, видимо не уверенный, правильно ли её понял. Арха едва заметно кивнула, улыбаясь. Той самой чуть снисходительно улыбкой женщины знающей — её подарок оценят по достоинству. А это особенно важно осознавать, когда даришь себя.
Она глянула на мрачного шавера поверх плеча Дана.
— Один день, — проговорила ведунья беззвучно, шевеля только губами, — всего один день.
И даже палец показала, убеждая его в своих словах. Ушастый стал угрюмее грозовой тучи. Зато хаш-эд вокруг себя, кажется, вообще ничего не замечал.
* * *
Разбудил Арху птичий щебет. Такой звонкий и радостный, какой бывает только ранним утром в лесу. Спросонок ей показалось, будто она собирала травы вместе с бабушкой и уснула на поляне, разморённая усталостью и солнцем. А за такие выходки ей и хворостиной могло перепасть. Поэтому села она резко, рывком. И саданувшись, наверное, затылком, об камень. Да так сильно, что аж в глазах потемнело, а слезы хлынули градом.
Рядом кто-то взвыл. Видимо, тот самый камень. До затуманенного сном и болью мозга лекарки не сразу, но дошло: нормальные камни, в принципе, выть не могут. Пришлось протирать глаза обоими кулаками.
— Как-то не так я представлял себе первое романтическое утро, — жалобно протянул Дан, потирая ладонью ушибленный подбородок.
Восхитительный такой подбородок, самый лучший на свете. Заросший колкой, короткой и почти чёрной щетиной. Которую косо рассекал тонкий солнечный луч, пробивающийся сквозь щёлку между занавесями кроватного полога. Арха ничего не поняла. То есть, совсем. Она таращилась на демона, способная только ресницами хлопать.
— Хотя, если ты обещаешь, что потом меня ожидает такое же шикарное зрелище, то так и быть — разрешаю. Можешь меня будить хоть с ноги, — кивнул он рогатой головой, растягивая губы в откровенно наглой и насмешливой улыбке.
— А? — ведунья наклонила голову, рассматривая то, что так заинтересовало демона.
То есть, собственно, на саму себя. Точнее, некоторые анатомические особенности, обычно скрытые, как минимум, под платьем, а чаще ещё и под рубашкой. А сейчас облачённые лишь в данные им от рождения светло-кофейную кожу. И любоваться этими особенностями демону ничто не мешало. Так как девушка просто сидела на нем верхом, прикрытая одеялом всего лишь до бёдер. Видимо, как она уснула на нем, так и проснулась…
Осознание катастрофы приходило медленно. Но уж когда все произошедшее осозналось, а, заодно, вспомнилась прошедшая ночь, ведунью словно цунами накрыло. С придушенным писком она нырнула под одеяло, накрывшись с головой. И даже умудрилась сползти вниз. Правда, оказалось, что она прижимается к горячему, как печка, боку лорда. Кстати, тоже абсолютно голому. А это, несколько… смущало.
Удрать ей окончательно и бесповоротно не дали. Твёрдые, словно под гладкой, бархатистой кожей стальные поручни были, руки обхватили её за талию, выволакивая на свет. Впрочем, эти же руки немедленно укутали девушку одеялом по самые плечи. Но сползти с демона не давали.
— Глаза открой, — вкрадчиво попросил лорд.
Арха в панике замотала головой.
— Ну, открой, — промурлыкал Дан, — пожалуйста.
Девушка даже губу закусила, решив, что глаза она откроет, только очутившись в собственной квартирке. В одиночестве.
— Котёнок, так не честно. Шаверы не краснеют.
— Краснеют, — буркнула она, пряча горящее, словно его крапивой исхлестали, лицо на груди демона.
— Нет, ну это уже свинство! — рыкнул он и вдруг замолчал, напрягшись всем телом. — Или… все настолько ужасно, да?
— Дан, да ты что?! — возмущённо запротестовала ведунья, вылезая из своего убежища.
Сгребла превратившиеся в спутанную мочалку волосы, перекинув их за спину. Если она сейчас не убедит его, что все было просто… Мать! Неужели всё заново начнётся? Опять беганье друг от друга и высосанные из пальца терзания? Ну, уж нет, она…
Над Архой откровенно потешались. В прищуренных красных глазах, которые из-за подсвечивающего их сбоку солнца, казались рубиновыми, плескался смех. Дан даже губы решительно сжал. Видимо, для того, чтобы не заржать в голос. Да ещё лапу свою, вполне по-хозяйски, пристроил на голый зад лекарки.