Читать интересную книгу По следу Саламандры - Глеб Сердитый

Он произнес все это с такой странной интонацией, словно кого–то цитировал.

— Сочувствую вам, — сказал джентльмен. — А что сказали в жандармерии?

— О, у жандармерии масса хлопот, — покачал головой Рейвен, и в глазах у него промелькнула сумасшедшинка. — Они проявили некоторый интерес к моей персоне, но я понял, что кажусь назойливым, и удалился ни с чем.

— А надолго ли вы в столицу? — поинтересовался джентльмен. — Вы будете искать помощи в Лонг–Степ?

— Право, не знаю, — уклончиво ответил Рейвен. — Возможно, я и пробуду в столице некоторое время. И, весьма вероятно, буду искать помощи всюду, где смогу надеяться ее найти.

— У вас есть историк? Вижу по вашему лицу, что нет. Простите. Я не подумал о том, что вам пришлось по возвращении с Востока отказаться от услуг вашего тамошнего историка и заключать временный договор управления рисками с компаниями–перевозчиками. Моя вина.

— Не думайте об этом. — Слова Рейвена снова показались джентльмену странными.

— Если вам нужен совет постороннего, — сказал «карпетбеггер», — то вот что я вам скажу… Начните с двух людей в столице. С портного и с историка. В том порядке, какой вам покажется удобнее, но я все же начал бы с портного. Добротный костюм, не более того, сделает разговор с историком более доверительным, и все такое прочее.

— Наверное, я так и поступлю, — сказал Рейвен.

— Вот, возьмите, — сказал «карпетбеггер», — окажите любезность.

Он положил на столик перед попутчиком две карточки.

— Благодарю, — сказал Рейвен.

— Здесь адрес очень славного портного. А вот это компания по управлению рисками, которую я могу вам смело рекомендовать.

— Ваше участие делает мне честь, — сказал Рейвен, вроде бы обычные слова, но как–то они прозвучали у него… иронично, что ли.

Затем он извинился и покинул купе. Его шаги нарочито протопали по винтовой лестнице на крышу и затихли там.

Джентльмен достал из внутреннего кармана дорожного сюртука долгожданный третий журнал нового романа Криса Асбурга Джума «Слуги Вечерней Зари». Эта часть романа именовалась «Перевал Медвежья Шкура» и сулила новые приключения отчаянных героев, ищущих сокровища древнего северного культа. Предыдущий журнал «Смертоносная любовь во льдах» был проглочен читателем за одну ночь.

Журналы с романом были богато иллюстрированы реалистичными рисунками, имитирующими этнографические зарисовки с натуры, от чего занимательная история должна была казаться более достоверной, хотя истории Криса Джума, сказать по чести, в этом не нуждались.

Человек из леса, которого мы будем называть так, как он сам себя представил, Рейвен — давно отметил интерес блюстителей порядка к своей персоне.

После стычки с жандармами в Нойте он решил, что достаточно испытал судьбу и впредь будет осторожнее. Однако не жалел о содеянном. Он оказал помощь пострадавшим в аварии, ознакомился, в буквальном смысле на бегу, с порядками жандармерии и, позаимствовав извозчичью пролетку, добрался до вокзала, который здесь назывался Айрон–Трек–Холл.

Он решил, что загостился в славном городе Нэнт, посмотрел уже достаточно и ему пора двигаться дальше.

Рейвен приобрел билет на поезд до Мок–Вэй–Сити и в ожидании отъезда ознакомился с архитектурой вокзала. Это было по–своему изумительное здание. Внизу располагались шесть платформ и шесть же путей для отправления поездов с залами ожидания, а в расположенных выше трех этажах — более просторные залы с ресторанами и увеселительными заведениями. В числе последних было два мультифотохолла, где непрерывно показывали фильмы — цветные, даже кислотно–цветные, но без звука, если не считать сложного музыкально–шумового сопровождения. Также здесь были билетные кассы и гостиничные номера для экипажей поездов и загостившихся пассажиров.

Основой конструкции этого здания были сложные инженерные металлоконструкции, ажурные и не лишенные своеобразной, тяжеловесной эстетики. Для отделки использовались мрамор и гранит, а также разнообразные сорта тонко и тщательно обработанного дерева, так что интерьеры, при всей их грандиозности, напоминали некую циклопическую музыкальную шкатулку, не то малахитовую, не то в стиле маркетри…

Поезд шел сквозь ночь. Вагоны на мягкой рессорной подвеске плавно покачивались без перестука. Убаюкивали. Игрушечный поезд. Всего шесть небольших вагонов, два из которых двухэтажные, а прочие снабжены остекленной прогулочной галереей на крыше, где панорамные окна чередовались с витражами. В центре композиции каждого из них — литой барельеф матового стекла с изображением полуобнаженных танцовщиц.

Как же мягко идет поезд! Будто летит через ночь. Струи дождя косо и прихотливо извиваются по стеклам галереи. Рейвен поднялся сюда после недолгого общения с соседом по купе — джентльменом в серой дорожной тройке и коричневых сапогах.

Попутчик порекомендовал портного и какого–то «историка», не то адвоката, не то страхового агента, как мог догадаться Рейвен из контекста. И это было кстати. Странник и сам подумывал, что пора бы обзавестись менее приметным платьем, нежели куртка механика дирижабля.

После того как он, извинившись, покинул купе, он направился по винтовой лестнице на крышу. Шаги его были слышны в вагоне — Рейвен решил, что там, где нет нужды двигаться бесшумно, следует вооружиться обычной походкой местных жителей, твердо и жестко ставивших ноги. Он хотел во всем быть, как они.

Джентльмен в купе, доставший из внутреннего кармана журнал нового романа, некоторое время действительно с интересом читал… Но мысли о попутчике, подспудно роившиеся в его голове, заставили отложить книгу.

Джентльмен задумался. Но тут в дверь негромко постучали.

— Да, Джеймс! — отозвался джентльмен.

Из соседнего купе вошел высокий, каменнолицый и горбоносый камердинер, облаченный в черную с искоркой сюртучную тройку и узкий галстук под жестким воротничком сорочки.

— Я услышал, что вы отложили чтение, пояснил свое появление Джеймс. — Мне показалось, что вы захотите что–то обсудить со мной.

Джентльмен на мгновение задумался. Его верный помощник был как всегда прозорлив.

— Мой попутчик, — сказал джентльмен, наконец, он озадачивает. Не более того… В его взгляде нет определенности. То насмешливость, а то решимость, граничащая с одержимостью, если вы понимаете, о чем я, и непонятное выражение превосходства, которое действует на меня болезненно. Ну и все такое прочее… Его манера говорить… Его произношение. Он вроде бы с Востока, но…

— Но чего–то не хватает, — продолжил Джеймс.

— Пожалуй.

— Я знал, что со свойственной вам наблюдательностью, вы заговорите о нем, — чуть склонив голову набок и полуприкрыв глаза, заговорил Джеймс. — Этот человек странен во всех отношениях и, пожалуй, сам не отдает себе отчета в том, до какой степени он странен. Ибо в противном случае начал бы скрывать это.

— Согласен, — кивнул джентльмен.

— Однако я полагаю, — продолжал прямой, как палка, Джеймс, — что этот человек имеет что скрывать.

— Вы находите, Джеймс?

— Я так полагаю, мой господин Бертрам![7] — Джеймс назвал джентльмена по имени, дабы придать своим словам большую значимость и некоторую официальность.

— И как нам относиться к нему?

— Я полагаю, — после короткой паузы сказал Джеймс, — этот человек заслуживает самого пристального внимания, которое вы и продемонстрировали со свойственной вам чуткостью. От него, если мне позволительно высказаться, исходит ощущение силы.

Отпустив своего верного камердинера, лендлорд задумался. Он услышал то, что хотел, и его смутные ощущения получили подтверждение. Мир готовился к войне.

Бертрам извлек из кармана изрядно затертую золотую монету с изображением единорога. Это был фамильный «удачливый» аникорн. И в минуты трудных раздумий член Совета любил держать его в руке, как бы взывая к мудрости предков, прославившихся благодаря следованию Традиции.

Остин — потомок Великой Тени, — вот кто занимал его думы. Слишком много власти захватил в свои руки род Зула. Слишком легко управляет Советом этот молчун.

История Мировой Державы начинается с того момента, когда Урзус Лангеншейдт нарисовал на стене разрушенного Ромбурга карту Европейского полуострова и разделил все захваченные земли между своими соратниками, которые отныне стали лендлордами.

Однако этому событию предшествовала вся жизнь Урзуса Лангеншейдта. Столь яркая жизнь, что самое имя Урзус Лангеншейдт становится наследным титулом и меч рода Лангеншейдтов ныне хранится в Палате лендлордов как реликвия.

Наследником лендлорда является не старший сын, как в древности, а тот из учеников главы рода, в ком воплотилась личность Учителя. Семейства Ортодоксов Зула и Мулеры прибрали к рукам и Совет землевладельцев и Совет мейкеров. Это опасно. Очень опасно. Такое положение дел было чревато принятием решений, никак не выгодных ни лендлордам, ни главам синдикатов, но удобных роду Зула.