Читать интересную книгу По следу Саламандры - Глеб Сердитый

Но у Лены не нашлось времени и душевных сил рассматривать его. Она только обратила внимание на циферблат часов, поблескивающий в верхней части оси. Часы тихонько, загадочно тикали. Показалось, что глобус поворачивается в такт, но, возможно, это просто была игра теней.

Главным в сумрачной каморке были перила и провал винтовой лестницы куда–то вниз. Медный кант по темному дереву перил поблескивал, как на корабельном штурвале, и росчерки золотистых кромок ступеней, словно звонкие спицы колеса, рассекали сумрак на дольки.

— О как! — изрекла Лена, жалея, что не обследовала этот ход раньше.

А был он раньше, этот ход? Была ли каморка? Неправильный дом то и дело меняется.

Почему–то казалось, что лестница куда–то да и выведет. Логично, правда? Лестницы, они такие — всегда ведут куда–то. Даже если их поведение при этом вызывающе, как недавно.

Девушка осторожно начала спуск в темноту по крутым узким ступенькам, завивающимся спиралью вокруг столба, имевшего вид древесного ствола, в то время как сами ступени были стилизованы под ветви с листьями. Чугунная лестница тихонько вибрировала под ногами. Страшно, аж жуть.

Внизу сделалось светлее.

Лена отдавала себе отчет в том, что побег следует хорошо подготовить, но опыт подсказывал, что при излишней подготовке чего бы то ни было сил на само мероприятие может не остаться.

То ли дело импровизация! Или повезет, или нет. И ей повезло!

По крайней мере, она никого не встретила, спустившись на первый этаж. Но и не вполне повезло… Она очутилась в комнате, где раньше не была.

— Ну, если я выберусь отсюда, — изрекла она, — рассказывать буду всю жизнь, как Сенкевич.

Пламя трепетало в тусклых светильниках сине–белого и сине–зеленого стекла.

Мало света и много–много всего.

Видимо, Али Баба с сорока разбойниками и Аладдин со своей лампой ушли вслед за Синдбадом в путешествие за семь морей. В последнее путешествие, потому что не вернулись. А все свое добро оставили здесь, в нагроможденных сундуках и кофрах, покрытых пылью.

Здесь были статуи, напоминавшие все тех же сорок разбойников, только окаменевших… Или это жертвы Медузы Горгоны… Были зеркала в причудливых рамах, что множили и без того изобильный беспорядок. И много–много ламп Аладдина давали призрачный неверный свет. Пещера призраков и отражений.

— Я выберусь отсюда!

И Лена двинулась извилистым проходом туда, где угадывалась дверь.

Только бы не волшебный замок, залароленный заветным словом!

Лена выбралась–таки из дома.

Она немного поблуждала в заброшенном крыле первого этажа, никого, к счастью, не встретив, и не только нашла выход, проскользнув через пустующие апартаменты привратника, но там же, прямо у двери, на вешалке, обнаружила огромный плащ с капюшоном, который по случаю дождя взяла с собой.

Дорогу через парк ей, без околичностей, указал садовник–друид. И она двинулась через парк, навстречу приключениям. Если в доме уже случился переполох, то по крайней мере с улицы или из парка это не было видно.

Только две пары глаз провожали Лену. Привратник и его супруга. Они стояли в темной комнате у окна.

— Она ходила к Лесному Отцу, — сказала хранительница очага и прильнула к могучему плечу супруга.

— А вот теперь отправилась гулять под дождем… — сказал привратник в тон. — Стоило ли волноваться? Все дороги и тропы мира лежат у ее ног.

* * *

Жан Огюст Доменик Рюво, распорядитель зала ресторана «Ламент», как раз закончил составление заказа для поставщиков с учетом предпочтений публики за истекший день и собирался подняться в свою квартиру, которая находилась в этом же доме.

Как специалист в узкой и весьма значительной области бытия человеческого, мэтр Рюво не мог не отметить, что в последнее время у ресторана появилась новая клиентура. И эта клиентура ему не нравилась.

То были люди, которые ПРОСТО ЕЛИ. Не больше и не меньше, чем раньше. Но как–то не так.

Люди, поглощавшие изрядные порции деликатнейшей пищи, относились к еде просто как к способу поддержать силы организма, будто заливали топливо и воду в паросиловую установку… Такие клиенты раздражали Мэтра Рюво.

Он был гурманом и ресторатором по призванию. Его жизнь была подчинена служению одной из самых насущных человеческих потребностей. Он почитал искусством не только приготовление пищи, не только употребление ее, но и угощение.

Ему нравилось помогать людям в выборе блюд, подбирать их сочетания, варьировать напитки и воспитывать вкус. Просто кормить, наконец, он любил.

Но люди, которые метали в рот кусок за куском, как поленья в очаг, его раздражали. Они сводили на нет самый смысл его существования. И мэтр Рюво морщил свой длинный чуткий нос, думая об этом.

«Что переменилось в мире?» — мысленно спрашивал он себя. И не находил ответа. Совершенство не знает предела, но, коль скоро люди перестанут ценить вкус пищи, стоит ли изощряться в составлении вкусовой партитуры?

Эти съедят всё!

Может быть, им будет довольно котлеты на лепешке, с листом салата и куском сыра, что берут с собой в лес собиратели желудей? Что станет тогда с кухней? И он страдал, как истинный художник, чье мастерство было слишком тонко для понимания толпы. Может быть, все дело в том, что кухня все меньше становится уделом аристократов? Лендлорды перестают думать о пище для себя и своих людей. Перепоручают традиционную миссию…

— Напишу петицию в Палату мейкеров, а заодно и в Совет лендлордов, — сказал он решительно и покинул свой кабинет.

Рюво был в полном праве обращаться напрямую в обе эти инстанции, являвшие собою две ветви власти мировой державы. Ведь как совладелец ресторана и глава компании, входящей в состав синдиката, производящего продукты питания, он относился к сословию мейкеров, а не маркетеров, как это могло бы показаться неискушенному.

С другой стороны, согласно Традиции, как человек, имеющий непосредственное отношение к угощению гостей ресторана, он занимал положение, равное по статусу лорду. Ведь готовить мясо, да и другую пищу, и кормить своих людей входило в обязанности самих землевладельцев, которые ничем полезным больше в жизни не занимались.

Разумеется, эта традиция ныне превратилась в символические действия и ритуалы. И если раньше мелкопоместный землевладелец, равный в правах с владыками мира, действительно орудовал на кухне ножом, посматривая, усердно ли поварята вертят вертела, и ожидая возвращения с работы своих людей, работающих в полях и лесах, то теперь все изменилось. Вместо поварят, падающих в обмороки от жары, вертел вращает специальный механизм, изобретенный прадедом знаменитого часовщика Каспера Букса. Да и потом, лендлорды сами готовят редко. Они просто хранят фамильные рецепты.

Сейчас у лендлордов есть другие, более интересные дела. Поначалу землевладельцы приобрели вкус к войнам. И вместо кухни стали распоряжаться дележом добычи. Кроме земельной аристократии появилась выросшая в ее недрах военная. А теперь они являются главной политической властью. Ресурсы и армия находятся в их руках.

Если лендлорды безраздельно владели земельными угодьями и недрами Мира, то те, кого называли Лорд–мэн, восходили или приравнивались к непосредственным обработчикам земли — владельцам семейных ферм на земле, арендованной у лендлордов. Они переняли традиции и уравновесили сословие мейкеров.

* * *

Хай Малькольм Лендер сладко зевнул и помотал головой, вытряхивая из висков вязкую дремоту.

Распрощавшись с Кантором, который любезно подвез его до дома, Лендер поднялся в свою квартиру на Райс–сквер в доме Стемплтона Йорка, том самом, где знаменитый магазин готового платья на первом этаже.

Лендер, не раздеваясь, опустился в кресло и потер лоб длинными пальцами. Усталость в нем едва одолевала перевозбуждение.

— Записать всё! — проговорил он, зевая вновь. — О, великий Лэр, владыка северных морей! Какая изумительная тема.

Телефонный аппарат неприятно звякнул. Лендер снял наушник и подумал: «Кто бы это мог быть? Вернее всего, из редакции». Но он ошибся.

— Вас информирует секретарь мэтра Улле.

— Слушаю, — встревожившись, сказал Лендер.

Поздний звонок от личного историка[4] никогда не способствует благому отдохновению.

— Мэтр Улле хочет встретиться с вами в удобное вам время. Желательно завтра в первой половине дня.

— О чем пойдет речь? — поинтересовался Лендер.

— О ваших рисках, разумеется, — снисходительно пояснил секретарь. — Нам стало известно о задании, которое вы выполняете. В связи с ним ваша жизнь обрела более непредсказуемый характер. Это повод для пересмотра договора управления рисками или для оформления частного приложения к договору.

— Я буду несколько занят завтра, — неуверенно сказал Лендер.

— Если вы позволите пренебрегать возросшими рисками, то и мы в свою очередь оставляем за собой право в одностороннем порядке пересмотреть величину рисковых выплат.