Отважным воином.
Безжалостной убийцей.
Всадницей Смерти.
Ночной ведьмой.
Жестокой разрушительницей, как богиня ее планеты… В отличие от остальных, зная, что Ишма родом с Зиккурата, Назар самым внимательным образом подошел к изучению особенностей ее родины. В том числе религиозной догматики.
Так что пусть будет, какой угодно. Любой.
Делает, что хочет. Лишь бы была жива. Счастлива. Здорова.
А обо всем остальном он позаботится.
Будь любой, девочка.
Живи. Дыши.
Убей меня, убей себя -
Ты не изменишь ничего…
У этой сказки нет конца -
Ты не изменишь ничего!
Накрась ресницы
губной помадой,
А губы лаком для волос…
Ты будешь мёртвая принцесса
А я твой верный пёс…
***
– Назар, чего ты хочешь от меня? – устало спросила Ишма, глядя в иллюминатор.
За казалось бы тонким и хрупким стеклом простиралась темная ледяная бездна с полосами метеоритных потоков, яркими вспышками далеких звезд, планетами: желтыми, голубыми, серыми, с кольцами и без…
Назар молчал.
– Шел бы с ними, в самом деле… А я по горло сыта и ужином, и компанией. Не ходи за мной, пожалуйста.
Ишма ушла, ни разу не обернувшись. Назар остался один. Почему-то захотелось курить. Хотя он давно бросил. Точнее, как – баловался по-мальчишески, но еще до поступления в Летное Училище зарекся. Пилотам обязательно исполинское здоровье. Слишком строгий отбор. А здесь и нельзя курить. Космос. Вон, переливается за стеклом. И почему он об этом вспомнил.
Шел бы с ними, да. Как будто им сейчас кто-то нужен.
И как будто ему кто-то нужен.
Кроме нее.
***
Им и вправду сейчас не было дела до целого мира. Если бы в каюте Кшетти завелась целая паразитическая цивилизация – нет, не заметили бы.
Как не замечали ни холодного атласа простыней, ни мягкого полумрака ночника, дающего приглушенный, но теплый и живой свет.
Тонкие, бледные пальцы с редкими золотистыми веснушками сплетаются с твердыми, настойчивыми, мужскими. Белая мраморная кожа горит от поцелуев.
Тихий смех. Звон хрустальных колокольчиков наполняет воздух. Смех сменяется нежным стоном. Безумно притягательным, влекущим, невыразимо манящим куда-то в глубину, где нет места разуму. Живую и очень теплую.
Тонкая, пульсирующая жилка на шее с запрокинутой золотой головкой. Трогательная и трепетная, как будто испуганная.
В этом освещении ее волосы похожи на темный каскад струящейся меди.
Под сильными, опытными мужскими руками тает нежное девичье тело. Мягкое, податливое, послушное. Ты только не уходи. Не останавливайся.
– Кшет…
– Рома…
– У тебя это впервые?
Пшеничные ресницы стыдливо прикрывают глаза, в то время как тело мягко и решительно подается ему навстречу. Распахивается. Раскрывается.
– Ты прекрасна.
– Правда?
Зачем тратить слова, когда можно действиями показать, как ты прекрасна. Восхитительно красивая. Невероятная.
– Ты не боишься?
– Тебя? Какой глупый… Нет.
Поцелуи. Легкие, как крылья бабочки.
– Я просыпаться боюсь.
– Ты не спишь, моя милая. Больше не спишь.
– Мой родной. Не дай только мне опять уснуть.
Сладкая, как мед. Как будто пришла из другого мира.
– Не дам.
Робкая улыбка, которая становится играющей. Смелой. Зовущей прильнуть к ней в долгом, очень долгом поцелуе.
– Никогда?
– Никогда.
Это хорошо. Это хорошо – все, что ты сейчас делаешь. Это – правильно. Так и надо.
Сплетаются руки. Тела. Судьбы.
Это не любовный поединок. Это доверие. Открытость. Распахнутость.
Нет больше двух судеб. Двух людей. Кто придумал так? Это же чудо. Это может существовать только в единстве. И сейчас… сейчас живет. Бьется. Дышит.
Что, если все, что до этого было, всего лишь сон? Страшный. Жестокий. Странный.
Зеленые или голубые глаза у любви?
У любви те глаза, из которых она смотрит.
***
Глава IV
Ты упала в мир -
Мир упал в тебя.
Раздвигай свой тир -
Принимай в себя!
(Агата Кристи)
Скованные одной цепью
Связанные одной целью…
(Nautilus Pompilius)
Назар перевел взгляд на орм – ничего себе, полчетвертого! Это он засиделся.
– Вижу, дарс Белый, вам не спится, как и мне. Правда, причина моей бессонницы куда более прозаична: артрит, знаете ли. Всегда суставы крутит, когда пролетаем метеоритные потоки или секторы с ярко выраженной магнитной активностью.
Назар хмуро отхлебнул из низкого стакана. Ну, вот что ему надо, а? Но все же заставил себя сделать приглашающий жест к стойке. И ведь сел, гад. Не постеснялся.
– Того же, что и у молодого человека, – кивнул стер Полонски роботу-бармену, слегка пригубил, удивленно посмотрел на Назара, но от комментариев воздержался. И на том спасибо.
Белый уже немного остыл. Даже стыдно стало, за свое раздражение на профессора. Как будто он виноват, что Ишма такая. Профессора… Психологии, между прочим. То есть, вот так, нежданно-негаданно в распоряжении Белого оказался психолог явно высокой квалификации, чьи рабочие часы стоят… Нормально стоят, наверно. На военное жалованье, пусть и майора ВССС такого себе не позволишь. У нас ведь как? Совет Альянса куда охотнее звания и награды раздает, чем галактические наты. А, учитывая, что за очередное звание надо ой как сильно… одно место, в общем, рвать, то вопрос натов, переводимых на счет, должен быть куда как понятен.
– Профессор…
– Смелее, дарс Белый. Я же психолог. Я вижу, Вас что-то гнетет. Хотели что-то спросить? Так спрашивайте. Тем более что я сам предложил. И скажу Вам просто по-дружески: мне сегодня скучно. И стыдно. Я не оправдал возложенных на меня надежд. Впрочем, обо мне мы еще успеем поговорить. Становлюсь, знаете ли, болтлив не к месту на старости лет. Итак, уважаемый дарс майор, о чем Вы хотели поговорить?
– Стер профессор, чего ей не хватает? Ну, что ей нужно?
– Ну, об адреналиновой зависимости Всадников, Вы, я так понимаю, прекрасно осведомлены.
– Так точно.
– Ну а о таком термине, как социопатия, надеюсь, слышали?
Назар поморщился. Что-то для него на сегодня этих психических терминов многовато… По человечески нельзя объяснить, что ли?
– Психологических. Но не суть. Откуда мисс, то есть дарси Кроули?
– С Зиккурата.
– О, эти темные страницы галактической истории… Это многое объясняет…
– Что, например…
– Хм…
Видимо, психологических терминов для Назара на сегодня и впрямь оказалось достаточно. Потому и не судьба ему была узнать о социопатии подробнее.
Сигнал тревоги пронзительной сиреной разнесся по коридорам лайнера "Гордость Системы Фикс", как и по сопровождающим его фрегатам, эсминцам и корветам. Очевидно, что это не учебная тревога. Кому вздумалось бы так шутить над пассажирами первого класса? Им учебные тревоги уже устраивали. Даже две. В первый же день, как покинули пределы Системы Фикс. После обеда, со всеми удобствами.
И было в этом сигнале, который прозвучал в начале пятого, что-то совершенно неуместное, неприятное, и пугающее почище попадания в метеоритный поток, когда лайнер вздрагивает в хаотичной последовательности. Лучше бы трясло…
Стер Май Полонски только успел поставить недопитый бокал на стойку, когда дарс майор уже покидал лайнерский бар – срочно нужно к капитану. Профессор только крякнул – вот это реакция – и поспешил за молодым человеком.
***
Контр-адмирал Оскар Райан был не просто не в настроении. Он был в самом настоящем бешенстве! Тщательная спланированная операция по поимке проклятого Серафима "на живца" пошла псу под хвост. А ведь все так прекрасно начиналось!
Оповестить ближайший, повторяем, самый ближайший круг о том, что Совет Альянса вместо той самой, упущенной ракеты распорядился направить к ним еще одну. Так что, как говорится, только смотри в оба да принимай.
К слову, данная ракета тоже была настоящей, то есть действительно, с новым, мощным оружием на борту. Печальный для военных погонов многочисленных пострадавших опыт говорил, что на "пустышки" Серафим не клюет. А тут надо было наверняка.
О том, что ракета под завязку набита датчиками слежения и маячками, вообще умалчивалось. Повторяем, умалчивалось! В операции по установке участвовали несколько впоследствии утилизированных роботов и пара человек командования. Очень больших человек, проверенных, которым контр-адмирал доверял, как себе. Любые манипуляции с ракетой в подпространстве немедленно отразились бы на пространственных мониторах главного штаба ВССС. И что же? Ни – че – го. Ни одного сигнала, ни одного тревожного гудка. Стоит ли говорить, что ракета в расчетную точку не вышла? Но это бы еще полбеды. Потому что очень скоро она нашлась. Плыла себе с настежь открытыми шлюзами в безвоздушном пространстве, ободранная, между прочим, как липка. Не только все оружие вынесено, но и маячки напополам с датчиками. Между прочим, ценнейшая, современная аппаратура! И ничего. Только очередная голограмма огненного ангела посреди грузового отсека. Стоит ли говорить о том, что контр-адмирал был взбешен.