Читать интересную книгу До того как умрет природа - Жан Дорст

Необходимо также отметить полное или частичное исчезновение нескольких видов пастушков и козодоев. Пастушки лишены способности летать, а козодои гнездятся на земле и представляют собой легкую добычу для мангустов и крыс.

Крайнее сокращение численности и очень узкие ареалы сильно снижают шансы на выживание всех оставшихся антильских животных и прежде всего птиц. Перечень антильских птиц наглядно показывает, что ареал их в некоторых случаях сократился до нескольких десятков гектаров. В этих условиях малейшее нарушение в природе равновесия неминуемо приведет к пополнению и без того длинного списка видов, исчезнувших в этом районе земного шара19.

4. ЮЖНАЯ АМЕРИКА

До последнего времени Южная Америка находилась в относительно лучшем положении, чем другие части земного шара. Это объясняется тем, что экономическое развитие континента началось сравнительно недавно и первичные ландшафты здесь занимают довольно обширные районы. Большая часть лесов, простирающихся от подножия Анд до устья Амазонки, осталась нетронутой, и площадь обрабатываемых земель здесь невелика. Так, в Брази-.лии, занимающей территорию 8500 тыс. кв. км, фактически обрабатывается всего 188 тыс. кв.км, или 2% ее общей площади. Разумеется, это не означает, что на остальной части страны сохранился первоначальный естественный покров: на территории Бразилии, обращенной к Атлантике, леса были сведены еще в эпоху колонизации. С уверенностью можно также сказать, что в ближайшем будущем облик этой страны, несомненно, изменится в силу ускоренного темпа роста культурного и технического прогресса.

Рис. 11. Шиншилла (Chinchilla lanlger).

Однако, несмотря на то, что южноамериканская флора и фауна пока не претерпели сколько-нибудь глубоких изменений, существование некоторых животных в силу особых причин находится под угрозой. В частности, это относится к шиншилле (Chinchilla laniger) (рис. 11). Эти грызуны с повадками маленьких кроликов обитали в высоких Андах в пределах Перу, Боливии и Чили и в северной части своего ареала никогда не спускались ниже 3000 м. В прошлом веке на них велась интенсивная охота из-за их не имеющего себе равного ценного нежного серого меха. В описаниях первых путешественников упоминается о миллионах шиншилл, ежедневно встречавшихся на высокогорных плато, но теперь положение изменилось: практически шиншиллы истреблены на всем своем ареале, даже в северных районах Аргентины, где в начале нашего века они еще были относительно многочисленны. В Чили самый крупный центр торговли мехом шиншиллы находился в Кокимбо. Только за один 1905 г. там было продано 18 153 дюжины шкурок. В 1907 г. эта цифра снизилась вдвое, а в 1908 г. продажа шкурок составила всего 50% по сравнению с предыдущим годом. В 1909 г. цифра проданных шкурок уменьшилась до 2328 дюжин. Теперь эта торговля прекратилась полностью. Шиншилл разводят в неволе на специализированных зверофермах, благодаря чему этот вид удалось спасти от полного истребления, но в диком состоянии он практически истреблен повсюду, за исключением Боливии (Сахама) и северных районов Аргентины. Отмечается массовое сокращение численности высокоспециализированных копытных животных, населяющих высокие Анды, а именно диких лам — викуньи (Lama vicugnа) и гуанако (Lama huanacus). В некоторых районах еще встречаются довольно значительные стада этих животных, которые охраняются сейчас законом, но, несмотря на это, охота на них продолжается и по сей день. Имеются и другие причины их постепенного исчезновения. Высокогорные плато — жизненно необходимые для лам пространства — теперь повсюду перегорожены и используются как пастбищные участки для домашнего скота, преимущественно для овец.

Если Южноамериканский континент в целом располагает достаточно обширными территориями, позволяющими сохранять естественные местообитания, то на прилегающих к нему островных территориях дело обстоит иначе. Растительность островов Хуан-Фернандес была истреблена человеком и завезенными им туда козами. Роскошные леса, некогда занимавшие большие пространства, отступили, сохранившись лишь на немногих отдаленных участках. Эндемичный вид сандалового дерева (Santalum fernandezianum), древесина которого ценится очень высоко, исчез в начале XIX в. в результате неумеренной эксплуатации его человеком. Южный морской котик (Aretocephalus ph. philippii) был некогда здесь так многочислен, что Дампье, посетивший эти острова в 1683 г., писал: «Нет ни одной бухты, ни одного камня, которые не были бы заняты ими». Их численность оценивалась в 2—3 млн. особей. В 1798 г. она сократилась до 500—700 тыс., а в 1891 г.— до 400 тыс. Сейчас этот подвид считается вымершим, и только родственный ему подвид — гвадалупский котик (A. ph. townsendi) — существует в ограниченном количестве на острове Гуадалупе у побережья Нижней Калифорнии. Человек, охотясь за мехом этого животного, погубил процветающий вид, тогда как при разумном ведении дела он мог бы рационально эксплуатировать стадо, как это делается до сих пор на островах Прибылова20.

Огромный ущерб животному миру был нанесен на Галапагосских островах. Эти острова представляют собой поистине созданную природой лабораторию, в которой фауна и флора развивались столь своеобразно, что по ним хорошо можно проследить весь ход эволюции. Гениальная теория Чарлза Дарвина — теория эволюции видов — зародилась именно здесь, при посещении им Галапагосских островов в 1835 г. на судне «Бигл».

Острова Галапагос вулканического происхождения. Они образованы вершинами подводных вулканов, возникших из глубин Тихого океана на самом экваторе, примерно в тысяче километров от южноамериканского побережья. Это чисто «океанические» острова, так как они, вероятно, никогда не были соединены с Американским континентом. Таким образом, животные и растения попадали сюда по воле случая: вплавь, или по воздуху, или же заносились на гигантских «плотах» из стволов или обломков деревьев, подобных тем, которые и сейчас еще выносятся в море крупными тропическими реками.

Галапагосские острова живут в «век рептилий»— млекопитающие не сумели сюда проникнуть (за исключением нескольких видов грызунов, двух видов ушастых тюленей и одного вида летучей мыши). В основном острова — владения исполинских сухопутных черепах, панцирь которых достигает 1,5 метра в диаметре. Они столь характерны для этих мест, что и острова получили от них свое испанское название (по-испански «галапаго»— черепаха). На архипелаге нашли также убежище очень крупные игуаны (Ambiyrhynchus cristatu); последние являются единственными морскими ящерицами, сохранившимися до наших дней21.

Не менее своеобразна фауна птиц. Из морских птиц самые необычные, несомненно, пингвины (Spheniscus mendiculus), представители Антарктики, поднявшиеся до экваториальных широт вместе с водами холодных течений, огибающих берега Чили и Перу. Один из крупнейших в мире бакланов (Phalacrocorax harrisi) с недоразвитыми крыльями представляет собой интересный случай островного аптеризма22, на первый взгляд связанного с отсутствием на островах каких-либо хищников.

Замечательная фауна архипелага, находящаяся в полном динамическом равновесии со средой, характеризуется необычайно большим количеством эндемиков: среди птиц они составляют 70%, хотя здесь и относительно много морских видов.

Природа Галапагосских островов оставалась нетронутой вплоть до XVI в., когда они были открыты испанцами. Влияние человека не замедлило сказаться и было особенно пагубным вследствие небольшой площади островов архипелага и ограниченной способности к приспособлению населяющих их архаических животных. Кроме того, у животных не было инстинктивной боязни человека, которая часто помогает им избежать гибели. При этом, несмотря на хищническое истребление животных с момента появления на островах человека, они так и не научились его бояться.

В течение многих веков на острова прибывали люди. На смену корсарам и пиратам в прошлом веке пришли колонисты, состоявшие из ссыльных солдат и каторжников. Подобного рода колонизация островов продолжалась до конца XIX в.

Естественно, что в этих условиях флора и фауна Галапагосских островов сильно пострадали. Первой жертвой оказались исполинские черепахи, поскольку охота на этих безобидных и беззащитных великанов обеспечивала людей вкусным мясом и жиром. А вскоре начался и промысел черепах. К островам приставали суда, с которых высаживались отряды охотников. Добытый черепаший жир вытапливали, получая с одного животного от 4 до 11 литров жира. Просматривая судовые журналы некоторых китобойных судов, занимавшихся промыслом черепах в прошлом веке, биолог Таунсенд подсчитал, что с 1811 по 1844 г. экипажи 105 судов уничтожили более 15 тыс. черепах. Цифры эти далеко не исчерпывающи, они отражают деятельность лишь очень небольшой части судов, занимавшихся этим промыслом. По данным того же автора, после 1830 г. суда добыли не менее 100 тыс. черепах. Бауэр, который также занимался этой проблемой, полагает, что со времени открытия Галапагосских островов было уничтожено около 10 млн. черепах.