привести пример, когда другой «финансист» претерпел еще более резкую метаморфозу: стал даже не философом, а ревностным проповедником новой религии. Это, конечно же, мытарь (сборщик налогов и податей) из Иудеи Матфей — апостол и евангелист.
Да и в философию в Греции люди приходили из самых разных сфер деятельности. Крупнейший софист[10] Протагор, по словам Диогена Лаэртского, начинал как носильщик (хотя не все этому свидетельству доверяют). А возьмем главных представителей стоицизма[11]: его основатель Зенон торговал, Клеанф занимался кулачным боем, Хрисипп — бегом (Диоген Лаэртский. VII. 2; 168; 179). Разумеется, до того, как превратиться в философов. Ярко характеризует этих мыслителей современный ученый: «Схолархи[12] ранней Стой — люди грубые, не слишком даровитые: купец Зенон, мрачный, едкий, с напряженным лицом; кулачный боец Клеанф, трудолюбивый, недаровитый и крайне медлительный; Хрисипп, бесконечно трудолюбивый, неблагородно плодовитый, погруженный в свои сочинения и бесконечные выписки к ним»{40}.
* * *
Одно, во всяком случае, несомненно: родную Синопу Диоген покинул. И прибыл (либо сразу, либо вначале постранствовав какое-то время) в Афины — город, который несколькими десятилетиями раньше его знаменитый уроженец Перикл назвал «школой всей Эллады» (Фукидид. История. II. 41. 1).
Да, уже в V в. до н. э. богатые Афины стали крупнейшим культурным центром греческого мира. Они властно, как магнит, притягивали к себе лучшие интеллектуальные силы из других полисов — а в Греции даже маленький городок был не обделен талантами. Туда происходила настоящая «утечка мозгов». Это касается и представителей философской мысли. Еще до Диогена в Афины приехали: из Клазомен в Ионии — натурфилософ Анаксагор, из Абдер на северном берегу Эгейского моря — уже упоминавшийся софист Протагор, из Кирены на территории нынешней Ливии — гедонист (любитель наслаждений) Аристипп, с которым нам еще предстоит познакомиться поближе. Вскоре после Диогена пожаловал из Стагира (тоже на северном берегу Эгейского моря) юный Аристотель. А в дальнейшем количество этих приезжих философов возрастало едва ли не с каждым поколением. Таковыми являлись, например, видные стоики, перечисленные чуть выше: Зенон — с Кипра, Клеанф — из области Троада на северо-западе Малой Азии, Хрисипп — из Киликии на юго-востоке того же полуострова…
Однако имелся в афинской истории период, в который трудно было бы ожидать появления в «городе Паллады» людей, стремящихся к философской премудрости. И это как раз тот период, когда, если следовать наиболее распространенной датировке, там оказался Диоген. В 390 г. до н. э. Афины могли слыть не государством, где процветает философия, а скорее государством, где философия преследуется и философом быть просто опасно. Не прошло и десятилетия с тех пор, как по приговору суда был казнен (в 399 г. до н. э.) великий Сократ{41}. Судебный процесс над ним стал «завершающим аккордом» в серии других, похожих, жертвами которых стали мыслители — Анаксагор, Протагор, а также Диагор, высказывавший атеистические воззрения. Они все, правда, спаслись от казни бегством, Сократ же пошел до конца.
«…Акниги его (Протагора. — И. С.) сожгли на площади, через глашатая отобрав их у всех, кто имел» (Диоген Лаэртский. IX. 52). Да, вот такой парадоксальный факт: в просвещеннейших Афинах, в «школе Эллады», горели костры из книг (которые тогда имели форму папирусных свитков). Почему афиняне так ополчились на философов — об этом будет сказано в следующей главе. А пока хотим только подчеркнуть: в те времена, о которых сейчас идет речь, любители мудрости стремились не в Афины, а скорее прочь из Афин.
Так, Платон, любимый ученик Сократа, подававший наибольшие надежды, надолго покинул этот город, будучи глубоко удручен расправой над наставником. Он посетил различные страны и вернулся только в 387 г. до н. э., после чего основал философскую школу, названную Академией. Через несколько лет Академия прославилась по всей Элладе, и Афины вновь обрели репутацию видного философского центра.
Мы полагаем в связи со сказанным, что прибытие туда Диогена следует отнести все-таки ко времени после 380 г. до н. э. Особенно если на родине он побывал-таки в монетных магистратах (в пользу чего, как мы видели, имеются некоторые данные) и, таким образом, был человеком в возрасте за тридцать. Впрочем, не Академия и не Платон привлекли его на новом месте жительства — он выбрал своим учителем другое лицо.
БЕГСТВО ОТ НАСТОЯЩЕГО
Гонения на философов в Афинах в конце V — начале IV в. до н. э. во многом были вызваны крайне тяжелой общей обстановкой в городе. Предметом этой книги не является политическая история, но периодически будет необходимо углубляться в некоторые связанные с ней сюжеты, дабы яснее стали процессы, происходившие в духовной жизни.
Начавшаяся в 431 г. до н. э. кровопролитная и изнурительная Пелопоннесская война со Спартой надолго затянулась. Афинское государство терпело в ней неудачи. Казалось, сами боги отвернулись от «города Паллады». На этом фоне демагоги раздули настоящую «охоту на ведьм», заявляя, что, дескать, во всем виноваты философы-вольнодумцы: они распространяют вредные идеи, развращают умы молодежи, глумятся над святынями — и за это небожители наказывают весь полис.
Формулировка обвинительного акта против Сократа так и звучала: «Сократ повинен в том, что не чтит богов, которых чтит город, а вводит новые божества, и повинен в том, что развращает юношество; а наказание за то — смерть» (Диоген Лаэртский. II. 40).
Казалось бы, уж Сократа-то, человека глубокой и искренней религиозности, меньше всего можно было назвать безбожником. Но демагоги в это не вникали, да и не хотели вникать. Философы их раздражали уже тем, что, как говорится, «слишком умные». Сами они ведь были людьми ограниченными, невежественными и этим даже кичились. Вот слова, пожалуй, самого знаменитого из афинских демагогов — Клеона: «…Необразованность при наличии благонамеренности полезнее умственности, связанной с вольномыслием. Действительно, более простые и немудрящие люди, как правило, гораздо лучшие граждане, чем люди более образованные. Ведь те желают казаться умнее законов» (Фукидид. История. III. 37. 3–4).
Так воинствующая посредственность возводилась в идеал, торжествовала над интеллектом и талантом. Мог ли одержать победу город, в котором возобладали подобные настроения? Вряд ли. И, наверное, вполне закономерно, что в 404 г. до н. э. Афины потерпели воистину сокрушительное поражение от Спарты. Осажденные с суши и с моря, оказавшись под угрозой голодной смерти, их жители вынуждены были капитулировать, сдаться на милость неприятеля.
Мирный договор, продиктованный спартанцами, был по своим условиям весьма суров для афинян. Те лишались флота, оборонительных укреплений, фактически попадали в политическую зависимость от Спарты. Вскоре по настоянию спартанского руководства в афинском полисе был ликвидирован демократический строй, установлена олигархия («правление немногих»