– Не знаю. Я еще не открыл глаза.
– Я тоже.
Вселенная подпрыгнула, застыла, вздрогнула и бросилась на все, самые невозможные, стороны.
Артур и Форд открыли глаза и огляделись в немалом удивлении.
– Великий Боже, – сказал Артур, – в точности похоже на берег моря в Дувре.
– Черт, рад слышать, что ты так говоришь, – облегченно вздохнул Форд.
– Почему?
– Потому что я думал, что, должно быть, схожу с ума.
– Может, и сходишь. Может, ты только подумал, что я это сказал.
Форд обдумал это.
– Ну, так говорил ты это или нет? – спросил он.
– Мне так кажется, – ответил Артур.
– Что ж, может, мы оба сходим с ума.
– Точно. Нужно совсем сойти с ума, чтобы подумать, после всего, что произошло, что это Дувр.
– Ладно, а ты как считаешь – это Дувр?
– Ну да.
– Я тоже так думаю.
– Значит, мы точно сошли с ума.
– Самый подходящий денек.
– Несомненно, – сказал сумасшедший прохожий.
– Кто это был? – спросил Артур.
– Кто – вон тот пятиголовый с кустом бузины?
– Да. У него куст еще увешан селедками.
– Не знаю. Так, кто-то…
– А…
Оба они сидели на мостовой, и обоим было как-то не по себе. Дети огромного роста тяжело шлепали по мокрому песку, а дикие лошади громыхали копытами в небе, торопясь доставить свежие запасы усиленных поручней для ограды районов Неуверенности.
– Знаешь, – Артур нервно кашлянул, – если это Дувр – что-то с ним не так.
– Ты о том, что море неподвижно, а дома поднимаются и опускаются? – отозвался Форд. – Да, я тоже подумал, что это странно. Вообще, – продолжал он (в это время Дувр с оглушительнейшим треском разломился на шесть равных частей, и эти части заплясали вокруг друг друга, образуя самые распущенные и непристойные комбинации), – происходит что-то очень странное.
Взвыли волынки и задребезжали струны на ветру, мостовую усыпало горячими каштанами по десять пенсов штука, с неба посыпались кошмарные зубастые рыбы, и Артур и Форд бросились в укрытие.
Они пробились сквозь тяжелые завесы звука, горы древней мысли, долины душещипательной музыки, распродажи рваных ботинок и сломанных ракеток, и внезапно услышали голос. Судя по голосу, говорила молодая девушка.
Голос звучал вполне осмысленно, но сказал только: – Один к двум в степени сто тысяч. Снижается, – и все.
Форд поскользнулся на луче света, он обернулся, пытаясь найти источник голоса, но не увидел ничего, во что действительно смог бы поверить.
– Что это за голос? – крикнул Артур.
– Не знаю, – завопил в ответ Форд. – Не знаю! Похоже на измерение вероятности.
– Вероятности? В каком смысле?
– Вероятность. Ну знаешь, как один к двум, один к трем, четыре к пяти. А здесь один к к двум в стотысячной степени. Это крайне невероятно.
В небе без всякого предупреждения опрокинулась цистерна литров на миллион, и из нее хлынул заварной крем.
– Но что это значит? – кричал Артур.
– Что, крем?
– Нет, измерение невероятности!
– Не знаю. Ничего не знаю. Мы вроде бы на каком-то корабле.
– Я могу сказать одно, – заявил Артур, – это каюты не первого класса.
Тонкая пленка пространства-времени вспучилась и пошла пузырями. Огромными жуткими пузырями.
– Аа-уррppp-бхх, – сказал Артур, почувствовав, что его тело размягчается и изгибается во всяческих невероятных направлениях. – Дувр, кажется, тает… звезды крутятся… пыльная буря… и ноги мои плывут в закат… и левая рука покинула меня… – Ему в голову влетела жуткая мысль:
– Черт побери, – спросил он, – а как же я теперь подстрою свои электронные часы? – Он отчаянно пытался увидеть Форда.
– Форд, – сказал он, – ты превращаешься в пингвина. Прекрати.
Снова прозвучал голос.
– Один к двум в степени семьдесят пять тысяч. Снижается.
Форд яростно заметался в своей клетке.
– Эй, кто вы? – запищал он. – Где вы? Что происходит и можно ли это остановить?
– Пожалуйста, успокойтесь, – ответил голос, любезный, словно голос стюардессы на воздушном лайнере с одним оставшимся крылом и двумя моторами, один из которых уже догорает, – вы в полной безопасности.
– Не в этом дело! – безумствовал Форд. – Дело в том, что вместо меня в полной безопасности какой-то пингвин, а мой приятель вон там весьма быстро теряет конечности!
– Все в порядке, они ко мне вернулись, – вставил Артур.
– Один к двум в степени пятьдесят тысяч. Снижается, – сказал голос.
– Следует признать, – продолжал Артур, – что они несколько длиннее, чем я обычно ношу, но…
– Неужто вы не чувствуете, – Форд захлопал крыльями в бессильной ярости, – что должны нам хоть что-нибудь объяснить?
Голос откашлялся. Гигантский птифур скачками умчался к горизонту.
– Добро пожаловать, – сказал голос, – на Звездный Корабль «Золотое Сердце».
Голос продолжал.
– Просим не беспокоиться из-за того, что вы видите или слышите вокруг. Первоначальные побочные эффекты неизбежны, так как вы были спасены от верной смерти при уровне невероятности один к двум в степени двести шестьдесят семь тысяч, возможно, много выше. Сейчас мы продолжаем полет на уровне один к двум в степени двадцать пять тысяч, невероятность снижается, и мы вернемся к нормальному уровню, как только выясним наверняка, что можно считать нормальным. Спасибо. Один к двум в степени двадцать тысяч. Снижается.
Голос замолк.
Форд и Артур оказались в небольшой комнате со светящимися розовыми стенами.
Форд был дико возбужден.
– Артур, это фантастика! Нас подцепил корабль с Бесконечно Невероятностным Полетом! Этого не может быть! Слухи о нем давно ходили! Официально их опровергали, но, значит, они все-таки построили его! Они изобрели Невероятностный Полет! Артур, ведь это… Артур! Что происходит?
Артур прижался к двери, пытаясь закрыть ее, но она была плохо подогнана. Оставались широкие щели, и сквозь них просовывались маленькие мохнатые ручки с пятнами краски на пальцах; слышались пискливые безумные голоса.
Артур взглянул на Форда.
– Форд! – выговорил он, – там, снаружи, бесконечно много обезьян. И они хотят обсудить с нами «Гамлета», который у них получился.
Глава 10
Бесконечно Невероятностный Полет – новый великолепный способ преодоления громадных межзвездных расстояний всего за одну никакую секунды без утомительного тыканья вслепую в гиперпространстве.
Он был открыт по счастливой случайности, а после доработки исследовательской группой Галактического Правительства на Дамогране стал общепринятой формой передвижения.
Вот, вкратце, история его открытия.
Принцип производства конечной невероятности в небольших количествах просто путем подключения логических цепей суб-мезонного Мозга-Шмелютки 57 к атомному векторному графопостроителю в среде, обеспечивающей сильное броуновское движение (например, в большой чашке горячего крепкого чаю), был, конечно, достаточно известен, и такие генераторы часто использовались, чтобы поднять настроение на вечеринках – когда такой генератор включался, все молекулы нижнего белья хозяйки вдруг одновременно смещались по полметра влево, в соответствии с Теорией Неопределенности.
Многие уважаемые физики заявляли, что они терпеть не могут подобного шарлатанства – отчасти, потому, что это подрывало научные устои, но в основном потому, что их на такие вечеринки не приглашали.
Раздражало их не только это, но и постоянные неудачи при попытках создать устройство, способное генерировать поле Бесконечной Невероятности, необходимое для прыжка космического космического кораябли через умопомрачающие межзвездные расстояния. В конце концов они ворчливо объявили о точно установленной невозможности создания подобного устройства.
Потом один студент, который однажды пытался убирать в лаборатории после особенно неудачного опыта, стал рассуждать следующим образом:
Если, думал он, невозможность создания такого устройства точно установлена, то оно (создание) должно иметь конечную невероятность. Так что все, что нужно, чтобы его создать – это точно вычислить, насколько это невероятно, заложить этот показатель в генератор Конечной Невероятности, заварить чай покрепче… и включить генератор.
Так он и сделал, и был немало поражен тем, что ему удалось создать тот самый генератор Бесконечной Невероятности, который так долго не удавалось создать, из самых что ни на есть подручных средств.
Еще более он был поражен, когда сразу после того, как он был награжден Премией Галактического Института за Самый Выдающийся Интеллект, его линчевала разъяренная толпа уважаемых физиков, которые в конце концов осознали, что единственное, чего они действительно не могли терпеть – это сообразительный человек.
Глава 11
Защищенная от невероятности контрольная рубкаЗолотого Сердца выглядела, как рубка самого обычного космического корабля, только она была абсолютно чистой, потому что сам корабль был совсем новенький. С некоторых кресел еще даже не сняли пластиковую обертку. Рубка большей частью была белой, продолговатой, размером с небольшой ресторанчик. Она не была прямоугольной – стены слегка изгибались двумя параллельными кривыми. Честно говоря, намного проще и практичнее было бы построить рубку обычной прямоугольной формы, но тогда бы дизайнеры спятили от скуки. Поэтому все прямые углы превратились в мясисто изогнутые кривые.