– По законам Конфедерации, мне грозит психокоррекция и гендерная перверсия, плюс поражение в правах! – парировал О’Хара. – И все лишь потому, что ко мне не пускают моего адвоката и назначают всяких там…
– По законам Империи или Республики, вам положена смертная казнь! – сказал как отрезал официальный защитник. – Имейте уважение! Я вовсе не в восторге от нашего общения. Да и господин священник, думаю, не задержится у вас.
– Радуйтесь! Вас будут судить по законам местной планеты. Смертная казнь здесь исключена!
Последняя фраза заставила пирата призадуматься. Он молчал несколько секунд, нхмурив лоб, затем достал тряпочку, снял очки и протер стекла:
– Жаль! Я предпочел бы казематы одной из крепостей Империи или подвал с революционными роботами. Так надежнее!
– Вы так беспокоитесь за свою жизнь? – вступил в разговор священник.
– Теперь за нее и гроша ломаного не дадут. Был корабль – я находился в безопасности. Догнали! Чертов Циммерлинг! Вернее, те, кто за ним стоит! – выговорился О’Хара с чувством и завернул пару кудрявых ругательств на немецком.
Здесь сущность флибустьера на мгновение взяла верх.
– По законам Конфедерации, у вас тяжелое обвинение – контрабанда нарковизоров и оргазмайзеров! – адвокат зачитывал текст на экране терминала.
– Как же! Эти игрушки можно купить на каждом шагу, в любой подворотне! – возразил пират, обращаясь скорее к священнику и Василию. – Я всего лишь нарушил монополию одного дельца!
– Обвинение в препятствии осуществлению правосудия. Вы помогаете укрываться беглым преступникам, которых разыскивает Гендерная полиция Конфедерации!
– Я всего лишь позволял оставаться отцам отцами, а матерям матерями – без всяких там родителей «номер один» и «номер два»! – парировал пират:
– Идеалы трансгуманизма и гендерной толерантности не являются обязательными для других сообществ Галактики!
– И совершали преступления с отягчающими обстоятельствами. На почве идейной ненависти! – адвокат с удовольствием бы переквалифицировался в обвинителя, его достал этот строптивый не-пират.
– Уже интереснее! – отец Борис подключился к разговору, уточнив у адвоката:
– Можем ли мы остаться с узником наедине? И еще я должен спросить, какого он придерживается вероисповедания?
– Процессуальный кодекс позволяет, но я еще раз должен вас предупредить о необходимой осторожности!
Первоначально узник не понравился отцу Борису. Слишком скользкий тип, за неприметной и тихой внешностью таких обычно скрывались поистине нечеловеческие злодеяния.
Однако церковные правила и уставы требовали принимать любых прихожан. Впрочем, если узник являлся членом другой конфессии или атеистом, работа священника считалась оконченной. Правда, имелось одно исключение.
Пират присел на стул и начал свой рассказ:
– Зовут меня Валерий Никитич. Фамилия – дань далекому предку с Земли. Насчет родителей точно не уверен, но родились они в пределах Империи и, вероятно, крещены. После Революции эмигрировали в Конфедерацию. Я не сподобился приобщиться ко Господу. Религия, знаете ли, не приветствуется в наши дни в центре Галактики!
Последнее тронуло сердце священника, семье которого не удалось вырваться из металлических лап красных карателей. Отец Борис, помнивший о недавней тяжкой для него встрече с офицерами Республики, решил сменить гнев на милость.
Временно.
В конце концов, именно из-за непонимания и нежелания слушать и слышать друг друга началась Смута. В обществе утратили доверие к власти, церкви и к членам семьи. Немудрено, что и роботы взбунтовались!
Адвокат продолжил:
– Часть обвинений по законам Трехгорья не может быть вам инкриминирована. Однако, соблюдая международные обязательства, учитывая примат интергалактического права над планетарным, мы будем вынуждены предоставить Конфедерации возможность требовать экстрадиции!
Пират закашлялся. Он вытащил из нагрудного кармана баллончик с каким-то аэрозолем. И сильно надавил на клапан.
– Ш-ш-ш! – струя невольно задела отца Бориса. Досталось и киборгу.
– Ты опять за прежнее! – заверещал адвокат, отскочив и прикрыв лицо рукой. Его зрачки расширились, стали просто огромными.
Роботы-охранники сделали шаг вперед. Но больше каких-либо агрессивных действий со стороны арестанта не последовало.
– Виноват! Проклятая астма!
Пират несколько секунд напряженно всматривался в лица священника и его подручного. И затем как ни в чем не бывало спокойным и уверенным голосом продолжил:
– Скажите, отче, ваш киборг оснащен режимом «глухой» исповеди?
– Естественно! – ответил священник. – Иначе в нашей службе никак!
Василий отрапортовал официально:
– Система подавления прослушивания работает во всех диапазонах, включая блокировку лазерного звукоснимателя и стационарных молекулярных радиомикрофонов. Обеспечивается полная тайна исповеди!
– Я бы хотел воспользоваться правом на исповедь. Без адвоката!
Квизац воскликнул в недоумении:
– Вы даже не являетесь прихожанином церкви! Охрана!
Роботы приблизились еще на один шаг.
– Успокойтесь! – священник обратился к операторам механизмов. – Мы должны исполнить букву закона!
– Но все же нельзя оставаться наедине! Вы подвергаете жизнь опасности! – попытался возразить мышиный костюм. – Отец Борис…
– Я понимаю вашу обеспокоенность. Но остается Василий!
– Официально заявляю, что снимаю с себя всякую ответственность! – в раструб контрольной камеры заявил адвокат. – И выполняю требования закона!
Он поклонился священнику и вышел из камеры. Роботы мерным лязгающим шагом проследовали за ним.
Василий встал между пиратом и священником у стола, набрал несколько комбинаций на контрольной панели у себя на груди. Раздалось тихое жужжание. Из-за спины киборга вылетело несколько миниатюрных жучков. Они зависли над участниками разговора.
– Сквелчч! – дроны внезапно выстрелили в стороны быстрыми зелеными лучами.
Прозрачное силовое поле, поглощающее звук и другие низкоэнергетические колебания, скрыло под своей завесой часть камеры.
Довольный спецэффектами, находясь в центре силового кокона, O’Хара продолжил:
– Я никому не могу доверять. Сейчас я иду на большой риск. Моя информация слишком ценна!
– Надеюсь, сын мой, ты готов к исповеди, – отец Борис постарался ввести разговор в привычное для себя русло.
Пират не был настроен на покаяние. Он заговорщическим тоном сообщил:
– Конфедерация, Империя, Советы – они лишь пешки по сравнению с той древней, безмерно мрачной силой, которой служат рептилоиды!
– Боюсь, вы преувеличиваете! – не согласился отец Борис. – Вполне себе эксцентричные создания. Да, чрезмерно заносчивы! Мы даже повстречали нескольких по пути.
Ряженные в нелепые одежды цкаклы не показались священнику серьезной темой.
Пират продолжил в том же духе:
– Рептилоиды – фанатики. Ненавидят все неяйцекладующие расы! Или как там у них указано в культе «Божественного яйца» – «мушлинги».
– Так половина существ Галактики тоже! Да и сами люди не святые, – возразил священник.
– Скажите, отче, вы пробовали вести миссионерскую деятельность в их среде?
– Совершенно бесполезно! – священник удивился незнанию пиратом столь очевидных фактов.
Вроде бы образованный человек!
Пират затронул крайне болезненную для официальной церкви тему. Рептилоиды считались довольно замкнутой и самодостаточной расой в духовном плане.
За все те несколько веков, что они известны человечеству, не было зафиксировано ни одного факта агрессии с их стороны. Но случаев самообороны – предостаточно. Армия и флот у них присутствовали и считались, по косвенным данным, достаточно сильными.
Но важно совсем другое! Цкаклы предлагали довольно интересную и привлекательную модель общества, нетипичную для большинства гуманоидных рас.
Социальный статус как таковой, в связи с отсутствием полового изоморфизма, определялся исключительно личными достижениями особи. С самой юности молодой рептилоид мог выбирать одно из нескольких направлений самосовершенствования или их комбинацию.
«Путь любви и жизни», когда ценность индивида измерялась числом любовных связей и количеством произведенных яиц. «Путь смерти и войны», на котором достижения подтверждались количеством убитых врагов и принесенных в жертву неяйцекладущих созданий. «Путь веры и разума», определявшийся числом научных открытий, религиозно-философских трактатов, уникальных предметов искусства. И наконец, «путь Связей и Коммуникаций», успех на котором ассоциировался с количеством обращенных к идее «Божественного яйца» существ.
Цкаклы не только декларировали, но и выполняли принцип «равных возможностей», представляя каждому живому существу (роботов они недолюбливали, к киборгами тоже относились настороженно) шанс влиться в их сообщество. Как когда-то и произошло с Райолингом, ранее верным сторонником и идейным последователем Альдебаранского Патриархата.