Читать интересную книгу Эндимион - Дэн Симмонс

– Нет, – возразил андроид. – В ту пору, когда в Граде Поэтов кипела жизнь, мы не были знакомы. Я имел удовольствие познакомиться с месье Силеном позже, во время паломничества в Долину Гробниц Времени, которое состоялось через два с половиной столетия после смерти его королевского величества.

– И больше не покидал Гиперион, так? Получается, ты провел здесь пятьсот лет, даже больше.

– Да, месье Эндимион.

– Ты бессмертен? – Я знал, что задаю нескромный вопрос, однако мне очень хотелось услышать ответ.

А.Беттик вновь усмехнулся:

– Вовсе нет, сэр. Если со мной произойдет несчастный случай, я могу умереть, как всякий человек. Однако при изготовлении в мои клетки заложили возможность непрерывной поульсенизации, поэтому я практически не старею и не болею.

– Это из-за поульсенизации у всех андроидов голубая кожа?

– Нет, сэр. Голубая кожа у нас потому, что такой кожи нет ни у кого из людей, а разработчики считали своим долгом подчеркнуть разницу между андроидами и людьми.

– Значит, человеком ты себя не считаешь?

– Нет, сэр. Я считаю себя андроидом.

Я улыбнулся, подивившись собственной наивности.

– Ты по-прежнему служишь людям. Но ведь законы Гегемонии запрещали использовать андроидов в качестве рабов. – А.Беттик молча ждал продолжения. – Ты не хочешь обрести свободу? Не хочешь стать самостоятельной личностью?

А.Беттик подошел к кровати. Я решил, что андроид собирается сесть, однако он всего-навсего аккуратно сложил рубашку и брюки, в которых я днем гулял по городу.

– Месье Эндимион, позвольте заметить, что я вот уже несколько столетий ощущаю себя самостоятельной личностью. И потом, законы Гегемонии погибли вместе с Гегемонией.

– Однако ты продолжаешь служить месье Силену. И остальные тоже.

– Совершенно верно. Но я делаю это потому, что считаю нужным. Меня сконструировали в помощь человеку. Я выполняю свои обязанности и делаю это с удовольствием.

– То есть ты остался здесь по своей воле, – подытожил я.

А.Беттик утвердительно кивнул и улыбнулся.

– Да, сэр. Другое дело, что свобода воли применительно ко всем нам, андроидам и людям, – понятие растяжимое.

Вздохнув, я оттолкнулся от подоконника. За окном было темно. Очевидно, вскоре поэт пригласит меня за стол.

– И будешь служить месье Силену, пока он не умрет, так?

– Нет, сэр, – ответил А.Беттик. – Если, конечно, мое мнение кого-то заинтересует.

– Неужели? – Я вопросительно приподнял бровь. – А что бы ты предпочел, если бы тебе предложили выбирать?

– Если вы согласитесь выполнить поручение месье Силена, – проговорил андроид, – я бы предпочел отправиться с вами.

Очутившись наверху, я обнаружил, что больничная палата превратилась в столовую. Пенолитовая «летающая кровать» исчезла вместе с медицинскими приборами и прочим оборудованием, потолок сделался прозрачным. Как и пристало бывшему пастуху, я легко отыскал на небе созвездия Лебедя и Сестер-Близнецов. У каждого из витражных окон стояли высокие треноги со светильниками, пламя которых одновременно освещало и обогревало комнату. Посреди помещения располагался длинный обеденный стол с двумя затейливыми канделябрами; свечи отражались в хрустале, фарфоре и столовом серебре. На противоположных концах стола размещались два кресла, в одном из них сидел Мартин Силен.

Старого поэта было не узнать. Казалось, за то время, что мы не виделись, он сбросил несколько столетий. Вместо мумии с восковой кожей и запавшими глазами я увидел обычного старика – разве что, судя по выражению глаз, страшно голодного. Подойдя поближе, я заметил под столом переплетение трубок, но в остальном иллюзия того, что передо мной оживший мертвец, была полной.

Заметив мое изумление, Силен хмыкнул.

– Днем ты застал меня в самый неподходящий момент, Рауль Эндимион, – прохрипел он. Изменился даже голос: чтобы расслышать поэта, уже не требовалось напрягать слух. – Я никак не приду в себя после заморозки.

Он указал на кресло напротив.

– После криогенной фуги? – уточнил я, расстилая на коленях салфетку. Последний раз я сидел за столь роскошным столом в тот день, когда демобилизовался и отправился прямиком в лучший ресторан портового города Гран-Чако на полуострове Южный Коготь, где заказал самые дорогие кушанья и просадил все свои деньги (но оно того стоило).

– Естественно. – Я смутился, поняв, что свалял дурака. – Иначе прожил бы я, по-твоему, столько лет? – Силен снова хмыкнул. – Да, возраст уже не тот. Пока очухаешься…

Я набрал полную грудь воздуха и произнес:

– Пожалуйста, сэр, не обижайтесь, но сколько вам лет?

Пропустив мой вопрос мимо ушей, Силен сделал знак андроиду – не А.Беттику, – который стоял у двери. В следующий миг другие андроиды начали вносить кушанья. Мне налили воды. А.Беттик приблизился к Мартину Силену с бутылкой вина в руках, дождался утвердительного кивка, проделал освященный веками ритуал – подал старику пробку и малую толику вина на дне бокала. Силен посмаковал вино, проглотил и фыркнул. Приняв это за одобрение, А.Беттик наполнил наши бокалы. Подали закуску – запеченный в углях шашлычок из цыплят и нежные ломтики сырой говядины под соусом. Силен, кроме того, пододвинул к себе стоявший на его конце стола паштет из печени с листьями мандрагоры. Я поднял с тарелки украшенную резьбой крышку, попробовал цыплячье крылышко и нашел его восхитительным.

Несмотря на весьма почтенный возраст, лет восемьсот, а может, и все девятьсот, Мартин Силен, едва ли не самый старый на свете человек, отличался завидным аппетитом. Когда он набросился на говядину, я заметил, как сверкнули ослепительно белые зубы; интересно, они искусственные или палеореконструированы? Вероятно, второе.

Внезапно я осознал, что жутко голоден. Аппетит разыгрался то ли после несостоявшейся казни, то ли после прогулки по городу и проникновения в башню с кораблем. Несколько минут в комнате царила тишина, которую нарушали только шаги андроидов, потрескивание свечей да звон ножей и вилок; время от времени тихонько завывал ветер.

Андроиды убрали закуску и подали дымящийся суп из мидий.

– Я так понял, ты уже успел познакомиться с кораблем? – справился Силен.

– Да. Это и вправду корабль Консула?

– А чей же еще? – Силен махнул рукой андроиду, и нам принесли горячий, прямо из печи, хлеб. От него исходил чудесный аромат, который смешивался с ароматом мидий и запахом осенней листвы с улицы.

– И с его помощью, значит, я должен спасти девочку?

Честно говоря, я ждал, что поэт спросит, какое решение я принял. Вместо этого он поинтересовался:

– Что ты думаешь об Ордене?

– Об Ордене? – недоуменно переспросил я. Моя рука с ложкой замерла на полпути ко рту. Силен молча ждал. Я опустил ложку и пожал плечами. – По правде сказать, я о нем почти не думаю.

– Даже после того, как тебя приговорили к смерти?

Я не стал делиться своими соображениями насчет того, что приговором обязан не столько Ордену, сколько гиперионскому правосудию.

– Моя жизнь никак не зависела от Ордена.

Поэт кивнул и пригубил вино.

– А от Церкви?

– Не понял, сэр.

– От Церкви твоя жизнь тоже не зависела?

– Пожалуй, да. – Я догадывался, что отвечаю, будто скованный от смущения подросток, однако эти вопросы казались куда менее важными, чем тот, который поэт задал мне при первой встрече и ответа на который, очевидно, ждал.

– Я помню тот день, когда мы впервые услышали об Ордене. Через несколько месяцев после исчезновения Энеи. На орбите Гипериона появились звездолеты Церкви, десантники захватили Китс, Порт-Романтик, Эндимион вместе с университетом и все прочие крупные города и космопорты. Однако они не задержались, улетели куда-то на боевых скиммерах; далеко не сразу мы сообразили, что им нужны крестоформы.

Я кивнул. Пока ничего нового. Захват плато Пиньон, где водились крестоформы, был последней крупной операцией, которую осуществила дряхлеющая Церковь. Войска Ордена появились на Гиперионе почти полтора столетия спустя – оккупировали всю планету, очистили от жителей Эндимион и другие города вблизи плато…

– Корабли, залетавшие в те годы на Гиперион, доставляли новости, от которых шла кругом голова, – продолжал Силен. – Церковь распространяла свое влияние на миры Великой Сети, потом на планеты Окраины…

Андроиды убрали тарелки из-под супа и подали птицу под горчичным соусом и печеную рыбу с икрой.

– Утка? – на всякий случай уточнил я.

Поэт оскалил свои реконструированные зубы.

– По-моему, в самый раз после твоих недавних… э-э… испытаний.

Я вздохнул и тронул вилкой мясо. На глаза неожиданно навернулись слезы. Я вспомнил, как изнывала от нетерпения Иззи… Неужели это было неделю назад? Кажется, прошла целая вечность. Я поглядел на Мартина Силена, попытался представить, как он справляется со своими воспоминаниями. Когда ты помнишь о том, что было столетия назад, разве можно сохранить разум? Поэт перехватил мой взгляд и усмехнулся. В который уже раз я спросил себя, не безумен ли мой сотрапезник.