При их появлении Ульрика поднялась, разлила по тарелкам капустный суп и поставила ужин перед гостями.
— Ты сказал ей? — Ее голос выдавал напряжение.
Ланн поднял глаза от тарелки. Суп оказался жидковат, но в сравнении с гильдейскими яствами был пищей богов, так что он уплетал его за обе щеки. Госпожа ди Рейз придирчиво рассматривала плавающие в супе компоненты, опасаясь, что хозяйка может их отравить или одурманить.
— Еще нет, — чуть погодя отозвался ульцескор.
— Хорошо, — смягчилась Ульрика. — И не надо.
— Сказал что? — спросила Летиция.
— Что она — элле.
Хозяйка побледнела и резко встала из-за стола, поневоле подражая Летиции, вскочившей при виде целующихся влюбленных. Золотая стена волос качнулась в сторону, когда Ульрика оборачивалась, шаль поползла с плеча, открывая любопытным взглядам ее полую спину. Госпожа ди Рейз от ужаса выронила ложку, едва не вскрикнув. Ульрика оказалась пустой, как бочонок из-под меда: у нее не было ни сердца, ни желудка, ни хребта, лишь прозрачная белая слизь стекала по внутренним розовым стенкам ее тела. На счастье, хозяйка не заметила переполоха и не задержалась на пороге, удалившись с гордо поднятой головой.
Летиция отодвинула тарелку, справляясь с приступом дурноты.
— Она не причинит тебе вреда, — спокойно произнес Ланн. — Элле знает, кто я такой.
— А кто она? — с трудом выговорила девушка.
— Больше всего на свете элле любят внимание. Например, когда мужчины их боготворят. Между прочим, у этого твоего айля есть любимая девушка, на которой он обещал жениться.
— Не верю, — мотнула головой Летиция.
— Дело твое. — Ланн обгрыз мясо с птичьего крылышка и бросил его в пустую тарелку. Потом он внезапно решил обидеться. — Я хоть когда-то тебе врал?
Она испытующе поглядела на ульцескора.
— Ты спал с ней?
— Откуда ты берешь эти безумные идеи? — вздохнул Ланн. — Нет, конечно. Я не ложусь в постель с монстрами. — Во взгляде Летиции еще оставалась толика сомнения, поэтому он добавил: — Дыхание элле сводит с ума. Как и кровь ликантропов, оно на меня не действует. Но постарайся не искушать Ульрику — у нее есть и другие уловки.
— Она мертвая?
— Она не спит и не ест обычную пищу.
Вдохновившись примером Ланна, Летиция съела несколько ложек супа. Горячая еда согрела тело и наполнила пустой желудок. Элле не ест, думала Летиция, но, возможно, чувствует вкус, иначе как ей удалось овладеть кулинарным мастерством? Сама госпожа ди Рейз готовить не умела — ей это было ни к чему.
— Ты говорил про ее отца. Она действительно его дочь?
Ланн пожал плечами.
— Не думаю. Но он нормальный. Я видел его спину.
— Зачем элле отец?
— Ради той же цели. — Он дождался, пока Летиция отложит ложку, опасаясь ее гнева. — Тебе ли не знать? Натан ди Рейз поклонялся тебе, как Богине.
Летиция ответила ему сердитым взглядом.
— Это самая гнусная ложь, которую я слышала в своей жизни.
— А ты его бросила, — уже мягче продолжил Ланн. — Почему?
Он протянул руку к ее лицу, на котором свет сменялся тенью, Летиция непонимающе распахнула глаза, но в это время догоревшая до основания свеча зашипела и погасла. Они только сейчас заметили, что дождь прекратился, и долгое время ничего не нарушает тишины, воцарившейся в доме, кроме звука их собственных голосов и тарахтения ложек о тарелки. Когда мир погрузился во тьму, старик захрапел на чердаке, а со стороны спальни послышались шорохи. Прежде чем Летиция успела вымолвить хоть слово или попыталась нашарить руку Ланна, в дюйме от нее вспыхнули голубые глаза ульцескора, озарив его лицо и разогнав удушливый мрак.
— Не бойся, — сказал Ланн, хотя она и не думала пугаться.
Он провел девушку по темному коридору в комнату с картиной, которая ранее так заинтересовала Летицию, разложил одеяла на полу перед очагом. По-видимому, хозяйка не собиралась предоставлять им более удобную постель. Ланн сел на краешек одеяла.
— Не выходи ночью во двор, — предупредил он. — И из этой комнаты тоже.
— А если будет нужно? — смущенно спросила Летиция.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Ланн с готовностью поднялся.
— Сходим сейчас.
Они накинули плащи, выбрались на улицу и обогнули дом слева. Земля громко чавкала под ногами, звезды, в изобилии рассыпавшиеся по небу, освещали путь. Ланн провел ее до деревянной конструкции, похожей на гроб без крышки, деликатно отвернулся и отошел. Летиция подобрала платье, спустила штаны и с минуту сидела на корточках, но ей не удалось выдавить из себя ни капли.
— Ну как? — спросил Ланн, когда она вернулась. — Были затруднения?
Госпожа ди Рейз покраснела.
— Ты что, совсем дурак?
Ланн смотрел на нее. Его глаза смеялись. Летиция хмыкнула, высоко вздернула подбородок и зашагала в сторону дома. У самого крыльца она налетела на камешек, выступавший из земли, и чуть не растеряла все свое достоинство, перепачкав подол в грязи.
Ей пришлось переодеться, пока Ланн стоял лицом к стене в компании веселых гномиков с картины. Тонкое белое платье с кружевом, привезенное из Сильдер Рока, заменило Летиции ночную рубашку. Она испытала странный прилив тоски, когда надевала его, — невероятным образом платье вобрало в себя запахи родного дома. Среди них был и терпкий аромат одеколона отца, которому ди Рейз никогда не изменял, и соленый запах морских волн, хлеставших о прибрежные скалы.
Летиция завернулась в меховую шкуру и устроилась перед огнем, поджав колени к подбородку. Натан ди Рейз поклонялся тебе, как Богине, сказал Ланн, а ты его бросила. Девушка шмыгнула носом, методично растирая ладонью замерзшие ноги.
— Ты там хнычешь, что ли? — произнес Ланн у нее за спиной.
— Еще чего, — мотнула головой Летиция.
— Вспомнила отца? — безошибочно угадал он. — Зря я напомнил.
— О чем ты говоришь? — Ее ответ был излишне резок и не предполагал продолжения беседы. — Я и не забывала о нем. — Она понимала, что несправедлива к Ланну, но слова сами срывались с губ и тяжко падали в тишину, как холодные камни. — Что ты можешь знать о родственных чувствах, Ланн? Ты вырос среди воров и убийц.
Прошла минута, растянувшаяся в вечность. Ульцескор ненароком коснулся девушки плечом, усаживаясь рядом. Летиция не решилась повернуться к Ланну, боясь увидеть немой упрек в его глазах, и лишь крепче сжала ладонями колени.
— Верно, — сказал он. — Ты права.
А затем силы покинули его тело, и он рухнул на одеяло, как мешок с зерном. Спустя время Летиция все-таки взглянула на него. Ланн лежал с закрытыми глазами, его лицо озарялось оранжевыми отблесками пламени, а дыхание было ровным и спокойным. Он спал или усиленно притворялся спящим. Госпожа ди Рейз не стала его беспокоить, устроилась подле ульцескора и сомкнула веки. Сон сморил ее почти мгновенно.
Ей снилось, как черный обелиск врезался в тусклое зеркало неба, и из огромной трещины, растянувшейся от горизонта до горизонта, падали клиновидные осколки, застревая в мокрой земле. Стрелка на часах беспорядочно вращалась, подчас изменяя скорость и направление. Часы сошли с ума — и вместе с ними обезумела реальность. Одинокая тонкая фигурка стояла под башней, и накидка ведьмы развевалась за ее спиной алым знаменем. Она шевелила пальцами, как будто время повиновалось ей одной, и хаос, творившийся вокруг, был ей совершенно безразличен.
Летиция проснулась от того, что ей хотелось в туалет. Ланн лежал в прежней позе. Памятуя недавнюю прогулку к уборной, девушке расхотелось его будить, и она вышла за дверь в полной уверенности, что сможет самостоятельно добраться до кабинки. Гробик отчетливо выделялся на фоне светлеющего неба, и ей не пришлось его искать. Дрожа от холода, Летиция справлялась со своей проблемой, когда до ее слуха донеслась тихая, приятная мелодия: вдалеке звенели арфы, били барабаны, завораживающе пела флейта. Госпожа ди Рейз прекрасно помнила настойчивый зов Лете, но эта музыка все равно очаровала ее и, казалось, не таила в себе никакой угрозы.
Она направилась в красно-желтые заросли деревьев позади дома и какое-то время шла на звук по узкой протоптанной дорожке. Рассветные пташки заводили длинные трели, которые чудесным образом накладывались на волшебную музыку, и эта песня, недоступная человеческому пониманию, была невыразимо прекрасной.