– Марадона несомненно был самым низкорослым среди великих…
– Или самым великим из низкорослых.
– А просто самым великим?
– Великолепнейшим, виртуозным, не чуждым гениальных озарений – он столько раз оказывался на моем пути, что уж мне об этом кое-что известно. Но в его игре были и «провалы», как и у всех. Пробуксовка. И темные полосы!
– Все начинается с Кройфа и Кубалы и заканчивается, как обычно, Пеле.
– Пеле – это же не имя, это бренд. Это Футбол. Это Бог. Пеле не играет, он парит между небом и землей.
– Мы вернемся к великим позднее, а сейчас оставим их на пике карьеры и посмотрим, что ждало их после ухода, вашего в первую очередь. После того, как вы перестали играть, но до того, как стали тренером сборной, был странный период, в течение которого вы занимались бизнесом, работали в СМИ и общественных организациях. У вас два самолета, «Феррари», который вы особенно стараетесь не выводить из гаража, помимо всего прочего по настоятельной просьбе ваших детей. Вы создаете потрясающий дуэт с Орнеллой Мути, с которой в декабре 1987 г. в Цюрихе вы разыгрываете распределение команд по группам чемпионата мира 1990 г. (жеребьевка игр на вылет в чемпионате мира). Кроме того, вам тридцать два года, и у вас целы все зубы. Какие у вас воспоминания об этом периоде, в течение которого прочесть вашу игру кажется гораздо сложнее?
– Что касается титула «бизнесмен», я вас тут же остановлю. Для меня особенно важно не дать поводов для его присвоения. Мне сказали: «Ты будешь Лакостом современности». И я, как идиот, в это поверил, охваченный предвкушением новой авантюры. Но я в большей степени дал событиям увлечь себя, нежели принимал в них активное участие. Однако я был для этого мелковат, это очевидно. Я просто переоценил себя.
– От тех времен у меня до сих пор сохранилось воспоминание о нашей встрече в Париже в 1987 г., в компании Жана-Пьера Куркола и Робера Парьенте, мы получаем ваше согласие на ведение еженедельной колонки с эксклюзивной хроникой. Во время той встречи вы рассказываете мне, что ваше журналистское призвание, родившееся на канале «Антенн 2», на сей раз проявит себя за счет «ТФ 1», в рамках серии встреч с великими мира сего.
– Обнаружить, что скрывают за кулисами те, кого вы именуете сильными мира сего, – вот какова была моя цель. Рональд Рейган, папа Иоанн Павел II, король Марокко, король Саудовской Аравии уже согласились. А потом канал дал задний ход.
– Честно говоря, в тот день я выразил вам свое удивление – одновременно и самому проекту, и вашему кастингу. И спросил сам себя: вы так владели своей игрой и карьерой, так не намечается ли своего рода распыление или даже нехватка второго пилота на борту?
– В кабине был только один пилот. Я не ощутил абсолютно никакого недостатка. Вот уже год, как я решил завязать. И завершение игровой карьеры не вызвало во мне ни хандры, ни тревоги. Вы не представляете, какая вера меня наполняет. И даже, возвращаясь к уже сказанному, ощущение судьбы. У меня были деньги, молодость, желание наполнить ее и особенно варианты места, где отныне мы будем жить с моей семьей.
– Но не в Турине, вы ведь отвергли предложение Джанни Аньелли остаться.
– Я также отказался от приглашения Бернара Тапи относительно «Олимпика Марселя» и от приглашения «Барселоны». Предложение «Адвоката» было иным. Оно относилось не к продолжению моей карьеры, потому что он знал, как следует относиться к моему желанию выйти из игры. Оно заключалось в том, чтобы примкнуть к Фиату, бессрочный контракт. Однако мне хотелось самостоятельно расправить крылья, понять наконец, кто я. Вернуться к самому себе, как возвращаются домой. А что дальше? Я вам уже говорил об этом. Тратить время с умом, а там будет видно. Провал? Успех? Не важно. Как говорит моя мама: «Прахом ты был, в прах и обратишься».
– Отрезок жизни по ровной местности и без направляющей идеи – вопреки всем готовым идеям, в этом угадывается важнейший период, в некотором роде школа жизни, которой у вас не было.
– Это очень и очень важный период. Необыкновенно плодотворный. Я уже не получаю регулярные выплаты. Я пользуюсь карманными деньгами. Я могу пойти пообедать в ресторан. Я познаю настоящую жизнь. Да, это возвращение к жизни.
– Но при малейшей возможности известность выдает вас. Во время путешествия в Кувейт для защиты цветов вашей марки одежды «10 Платини», эмир просит вас защитить и другие цвета, цвета его национальной сборной в дружеском матче против Советского Союза.
– Мне было тридцать три или тридцать четыре года. Я еще был способен на многое. Не спрашивайте, как арбитр смог это устроить или не пришлось ли нарушить какое-нибудь международное правило. В раздевалке мои новые партнеры называли меня «Капитан Мишель». Я надел форму Кувейта. И вышел на командное построение. Вытянувшись по стойке смирно, я прослушал гимны. Я сыграл первый период, а потом покинул поле. У меня уже был более или менее похожий опыт. Отправившись по делам в Иорданию, я сыграл один тайм в команде А, а другой – в команде В в рамках отборочного матча.
– Это вы называете возвращением к жизни.
– Это то, что я называю повсеместным распространением футбола.
– В тот момент вы прощались с ним?
– О каком прощании может идти речь! Я не переставал жить футболом! И прожил еще семнадцать лет, не выпуская мяч, под эгидой «Варьете Клуб де Франс». Это было как нельзя более серьезным делом, и самым что ни на есть приятным, вызывающим все эмоции, испытанные мною до тех пор. Прекрасные воскресенья, проведенные за передачей пасов и забиванием голов. И бесконечное ожидание следующего воскресенья. Так я вновь вступил в игру на жизненном поприще, не покидая футбольного.
* * *
– Итак, следующая профессия: тренер сборной, осень 1988 г. На тот момент не очень понятно, что это – сердечная склонность, потребность в деньгах, чувство долга.
– Прежде всего изначально – игра случая. И вина лифта.
– Вина лифта…
– Лифта в одном отеле в Будапеште. В этом лифте ехал мужчина. Очень крупный. С густыми усами. Крупной головой. Который обратился ко мне с легким заиканием: «Ты должен стать тренером сборной». И добавил, уже без заикания: «У тебя десять секунд на ответ».
– Вы случайно оказались в одном лифте с заикающимся, усатым и весьма деликатным Клодом Безом.
– Клод Без собственной персоной, президент «Жиронден де Бордо».
– А также на тот момент менеджер и «заботливая мамаша» сборной Франции.
– А главное, человек, имеющий большой вес в футбольном мире Франции. И я имею в виду не только 110 кг его собственного веса, несомненно, памятных для лифта в Будапеште.
– О том, что было дальше, нетрудно догадаться: лифт доставил вас на должность тренера сборной.
– Мишель Анри вел дела, но его пора прошла. Возникли разногласия с Эриком Кантона. Затем Франция сыграла вничью с Кипром, провалив отборочные на чемпионат 1990 г. Я выслушал и тех и других и через месяц заступил на место Анри. Отвечая на ваш вопрос: сначала это была игра случая, затем – чувство долга.
– Сначала вам удалось ускользнуть от школы, затем – избежать учебного центра для игроков, а теперь еще и центра по подготовке тренеров, каковым является DTN. В сущности, мне кажется, вы весьма предрасположены к «свободному» стилю преподавания. Для чего тогда нужна школа, на ваш взгляд?
– Разве не для того, чтобы играть в футбол на перемене между двумя уроками или парами?
– Это вопрос или ответ?
– Отчасти и то и другое. Я вспоминаю школу времен своего детства как место, где учатся писать, читать, считать, но одновременно и как место социальной и жизненной адаптации, приучение к своего рода дисциплине во всем. Я бы не учился так плохо, если бы приходилось делать уроки в школе, а не дома. Так получилось, в школе я был хорошим учеником, а дома – плохим.
– Вы сказали, школа времен вашего детства, а школа, в которую ходили ваши дети и внуки?
– Судя по тому, с чем я столкнулся и продолжаю сталкиваться, школа превратилась в место, созданное для преподавателей в не меньшей степени, чем для учеников. Вроде того, что газеты пишутся как для читателей, так же и для самих журналистов. Или некоторые команды приносят выгоду игрокам в той же мере – если не в большей, – что и клубам.
– А отбор совершается ради кого? Только не говорите, что ради тренера.
– Хотя некоторые вполне способны усмотреть в этом свою выгоду или причину для существования. Но такие примеры редки, работа со сборной – неблагодарное дело, даже если у меня было не так.
– Случайная и подневольная по определению, позиция тренера сборной, должно быть, не совсем в вашем вкусе. Но все же, быть тренером сборной – это лучше или хуже, чем быть просто тренером?