нее оказалась сильной, а я была слишком ошеломлена, чтобы вырываться.
– Для тебя к лучшему узнать правду прямо сейчас. Ты сумеешь принять судьбу. Примириться с ней. Ощутить благодарность.
– Благодарность.
– Это честь – быть избранной. А владеть единым видением – величайшая честь из всех.
Благодарность за потери и боль. И за то, что мое когда-то прочное чувство собственного достоинства уничтожено кусок за куском. Благодарность за то, что я избрана орудием Бога, которому не желала служить.
Желчь во рту омыла мои резкие мысли, обращая их в разгневанные слова. Мне хотелось излить все на Эзму, но они касались ран моей души. А какое право у нее знать мою боль?
– Дишива…
– Нет, – опять произнесла я. – Мне плевать, чему там, по-твоему, суждено случиться, и на то, что спьяну написал какой-то давно померший человек. Только я принимаю решения о своей жизни, могу представить для себя много разных занятий, но создание империи в их число не входит. Так что забирай свое святое писание, накрути фитилей из его страниц. Твой бог ничего от меня не получит, и ты тоже.
– Ты упрямишься и ведешь себя глупо, себе же во вред, Дишива, – резко отозвалась она. – Во вред всем нам. Ты встала на сторону Гидеона, потому что он обещал создать то, чего ты хотела. А теперь, когда у тебя есть шанс построить это самой, отказываешься даже слушать.
– Убирайся. – Я вспомнила слова Раха о ней, о том, что произошло на родине. Все тело пылало от ярости, от досады и боли. – Отойди от меня, или я буду кричать, пока кто-нибудь не вышвырнет тебя вон.
Эзма отпустила мою руку.
– Скоро мы поговорим снова, – неестественно спокойно сказала она. – А сейчас ты нуждаешься в отдыхе. Помни, что, как бы нам ни было больно, как бы мы ни страдали, в жизни все происходит не просто так. Поверь в это.
Она отошла, и мне захотелось, чтобы она вернулась, и я могла выплеснуть на нее еще больше переполняющей меня ярости. Опираясь на жесткие подушки, я смотрела перед собой и старалась разобраться в звуках, формах и в плывущей пелене света, одновременно разрабатывая закоченевшие пальцы, пока через боль не сжала их в кулак.
«Все происходит не просто так». Коварные слова пожирали мой разум, продирались сквозь верования левантийцев в то, что пророчество – всего лишь догадка, вероятный исход, и как бы много мы ни знали об узорах дождей и очертаниях холмов, у степей всегда есть нечто непознаваемое. Как и у самой жизни.
«Все происходит не просто так».
Я продолжала сжимать и разжимать ладони, когда раздались торопливые приближающиеся шаги, показался знакомый силуэт. Куда более приятный, чем Эзма. Нахлынувшее облегчение всхлипом сорвалось с губ.
– Дишива! Что с тобой? Ты… Тебе нужно?..
Ясс оглянулся на человека, вошедшего вслед за ним.
– Ты же сбила мою повязку, – сказал тот. – Дай-ка я…
– Я хочу хоть немного видеть.
Гость замялся.
– Твой глаз…
– Знаю, его больше нет. Я хочу, чтобы этот не закрывала повязка, хочу видеть. Уходи. Нет, постой. Тор. Тор э'Торин. Он где-то здесь?
Мне не требовалось ясное зрение, чтобы увидеть, как эти двое переглянулись.
– Вероятно, – наконец сказал Ясс. – Он прибыл с войском императрицы. А что?
– Книга. Мне нужно… я должна спросить у него кое-что важное. Не могли бы вы привести его. Он придет, если скажете, что я здесь. Точно знаю, придет.
Они переговорили вполголоса, и второй раздраженно фыркнул и удалился, Ясс остался рядом со мной. Потом с жалобным стоном тяжело опустился на тюфяк, и я ощутила запахи грязи и пота.
– Я видела, как обрушилась башня, – сказала я. – Думала, что я тебя потеряла.
Об этой боли говорить было легче, чем о той, что сжимала мне грудь.
– Я тоже так думал. – Он поморщился, но я не смогла рассмотреть, как он хмурится, и боль, которую я старалась приглушить, стала сильнее. – И на некоторое время сам потерял Раха и Гидеона. Им очень повезло. Завалило камнями, но они оказались в пустом пространстве, и у них была еда и вода. Но… я так волновался. Как бы я ни относился к Гидеону, ни один левантиец не заслуживает такого конца.
Он рассказал, как обвалилась пещера, как он выбрался из-под обломков и побежал в кисианский лагерь за помощью. А я слушала, потягивала из тонкостенной чаши отдающую железом воду, и в голове копились вопросы к Тору.
Вскоре юный Торин прибыл, смутная фигура приблизилась.
– Капитан Дишива, – поприветствовал он сомкнутыми кулаками. – Сожалею, что до сих пор не смог сообщить тебе ничего нового. В смысле, по книге. Все пока… достаточно сложно.
– Сомневаюсь, что со временем все станет проще, – отозвалась я. – Но я попросила тебя прийти не для того, чтобы бранить. У меня есть… некоторые вопросы. Но прежде всего, скажи, ты выяснил что-то новое? Насчет Вельда и того, как он… умер?
– Кое-что. – Он опустился на колени перед моим тюфяком, оттеснив Ясса. – Про пещеру ты уже знаешь – это было последнее, когда ты… – Он умолк, чтобы не уточнять обстоятельства, при которых я посещала лагерь дезертиров. – Ну а дальше мне потребовалось время, чтобы понять, но точнее всего это переводится как «был пронзен ножом в спину императрицей».
Я прикрыла видящий глаз и, откинув к стене голову, рассмеялась. Сейчас только это я и могла, да больше уже все равно ничего не поделаешь, слишком поздно. Ведь мы в очередной раз помогли ему, вознамерившись помешать.
– Ты уже это сделала, – сказал Тор.
Это был не вопрос, но я все же кивнула. Живот ныл от смеха, а глаза щипало от непролитых слез.
Ничего удивительного, что Лео так радовался. Он играл со мной. Я должна была мыслить именно так и не позволять себе поддаваться вере Эзмы в то, что все не случайно, и я просто живу по слову пророка. Надо было придерживаться левантийских убеждений: пророчеств не существует, есть лишь вероятный исход событий. Есть результат, который можно изменить.
– Расскажи мне о Вельде, – попросила я. – О священной империи. Что она собой представляет? Как он ее строит?
Тор сел поудобнее, ткань зашелестела совсем рядом.
– Это сложно, по правде сказать, почти полностью лишено смысла. Может быть, я просто плохо перевожу, но мне кажется, эта книга во многом… противоречит сама себе. И так часто, что я думаю, виноват не только мой перевод.
– Что там сказано?
– Что этого Вельда отвергали и очерняли даже в его народе. Тем не менее, он был почитаем. Он одновременно и воин, и миротворец. Его империя – это и спасение для его народа, и погибель. Там есть целый раздел – я его только наскоро просмотрел – о том, где Вельд родился и как заслужил свое имя, но по большей части не особо подробный.
Он поерзал. Не похоже, чтобы