вспомнил, где видел его морду.
— Перезвоню, — цежу сквозь зубы и сбрасываю вызов.
Не помня себя от гнева, поднимаюсь по лестнице и врываюсь в ресторан.
— Здрааа…
— Пошла вон! — бросаю администраторше, направляясь прямиком к дальнему столу.
Женя уже вовсю чирикает с этим бандюганом. Сидящая рядом с ним Сашка весело и беззаботно смеется. Однако ее улыбка быстро сходит с лица, когда она замечает меня.
Приближаюсь. Стискиваю челюсти до скрипа. Трясет всего от ярости.
И посмел ведь явиться ко мне в отдел. Гнида!
— Папа…
— Паша, — оборачивается и Женя.
Никого не слышу. Никого не вижу. Только этого сукиного сына в фокус беру.
— Ах ты ж мразь бандитская! — набрасываюсь на него, хватаю за рубашку, бью по лицу.
Посетители ресторана охают. Кто-то из баб верещит.
— Падла, дочь мою… — бью его еще раз.
На этот раз не позволяет себя ударить, но и отвечать не спешит.
— Папа, папочка, пожалуйста, прекрати! — кричит Саша, ухватившись за мой локоть.
Перед глазами пелена. В ушах кровь громыхает. Пальцы так и чешутся достать из кобуры пистолет, но появившийся из ниоткуда амбал меня скручивает.
— Отъебись!
— Не трогай его, Дим, все нормально, — отдает приказ этот ублюдок, и меня тут же отпускают.
Выпрямившись, тяжело дышу. А этот с разбитым носом сидит себе, спокойный как удав. Кровь вытирает салфеткой.
— Паааш…
— Поднимайся, — обращаюсь к перепуганной насмерть жене.
— Пап… — дочь плачет и дрожит. — Папа…
— Ты идешь с нами! — дергаю ее за руку.
— Папа…
— Это ты виновата! Ты не доглядела! — ору на Женю.
— Пап…
— Домой! — тащу ее к выходу.
Эту сцену наблюдает весь ресторан, но мне насрать.
— Папа, перестань… прошу!
— В машину! — рявкаю громко, когда оказываемся на улице. — Как ты могла связаться с ним! Как?
— Я люблю его, папа! Пап!
Любит она! Какая беспросветная дура, Господи!
— Отпустите ее, Павел Петрович, — доносится до меня голос выблюдка.
— Закрой свой поганый рот. Ты… Посмел явиться ко мне! — хочу подняться наверх, но Женя тут же цепляется за меня мертвой хваткой.
— Паша, не надо, Паш.
Прожигаем с Паровозовым друг друга взглядами.
— Саша теперь со мной.
— Она едет домой, больше ты ее не увидишь…
— Пусть сама решит, — прищуривается и поправляет рукава окровавленной белой рубашки. — Или насильно в квартире держать будете? Как раньше.
— Ты…
— Вы делаете ей больно.
Поворачиваюсь к дочери. Глядя в ее глаза, полные слез, непроизвольно ослабляю хват.
— Пааап, — шепчет одними губами.
— Ты знала? — сурово на нее гляжу. — Знала, кто он такой и чем занимается?
— Знала, — сглотнув, произносит на выдохе.
Испытываю острое разочарование. Лучше бы солгала, клянусь.
— Пап…
Мечется взглядом. То на меня, то на него смотрит.
— Или ты едешь со мной, или дочери у меня больше нет…
Глава 62. Я объявляю тебе войну
Илья
Видит Бог, держусь из последних сил. Останавливает лишь тот факт, что передо мной Ее отец. Я не имею права его трогать. Саня такое не простит.
— Пааап…
Больно видеть ее слезы, но неизбежное все равно произошло бы. Моей целью было уведомить его о том, что Саша со мной. Он должен быть в курсе. Так будет честно.
— Ты поедешь домой, — повторяет подполковник, сурово глядя на дочь.
Саша поднимает на меня растерянный взгляд.
Убираю руки в карманы. Не двигаюсь с места. Даю понять: она сама должна решить, что делать дальше.
Если уедет с ним, буду очень разочарован, ведь при таком раскладе все ее слова окажутся не более, чем пылью.
— Не заставляй меня выбирать. Не делай так, папа, пожалуйста! — умоляет она.
Напрасно пытается до него достучаться. Он сейчас на конкретном взводе. По правде сказать, я рассчитывал на то, что этот мужик более выдержан.
— Немедленно сядь в машину!!! — орет Харитонов, открывая дверь Prado.
— Нет…
Она говорит очень тихо, но я слышу это «нет».
— Что ты сказала? — лицо подполковника мгновенно покрывается красными пятнами. — Я вырастил, воспитал тебя! И это твоя благодарность?
— Паш, — жена осторожно трогает его за плечо, но он сбрасывает ее руку.
— Не лезь! — подходит к Сашке ближе. — Повторяю, Александра, или едешь со мной, или дочери у меня больше нет!
— Значит, нет, пап, — произносит она надломленным голосом.
— Ах вот как? — разжимает пальцы. Расправляет спину. Видно по нему: подобного поворота он никак не ожидал.
— Прости… — Рыжая закусывает губу и плачет пуще прежнего. Совсем беззвучно, но, черт возьми, как же мучительно на это смотреть.
Подполковник с минуту травит ее неприязненным взглядом.
Приняв поражение, проходит к водительскому месту.
Открывает дверь, но садиться не спешит. На меня теперь смотрит.
Не кричит больше, не угрожает, но в глазах полыхает лютая ненависть. И вот что странно… Я могу его понять, ведь, по сути, забрал у него самое ценное. Его единственную дочь.
Я объявляю тебе войну.
Не говорит, но визуально я считываю и принимаю именно это.
Евгения Владимировна целует и сжимает дочь в объятиях. Тоже плачет. Тоже осознает, что как раньше уже не будет.
Когда они уезжают, спускаюсь по ступенькам вниз.
Саня, раздетая, замерзшая на холодном осеннем ветру, стоит, опустив голову, и сердце от этой картины на куски рвется. Такой она кажется сейчас маленькой и хрупкой…
Обнимаю крепко, притиснув к себе. Что чувствую — не разобрать толком. Это и бесконечная благодарность за ее смелость, и горькое сожаление о том, что ей пришлось делать этот выбор по моей вине.
— Поехали домой, родная, — забираю у подошедшего к нам Дмитрия вещи.
Сразу кутаю девчонку в свое пальто. Оно теплее, чем тонкий плащ, в котором она приехала.
— Скажи Максиму Витальевичу, пусть посчитает битую посуду и прочее. Я оплачу.
Бугай молча кивает.
— Идем, Саш, — веду ее к машине. Сажаю вперед, включаю обогрев салона и сидений.
Всю дорогу до нашего ЖК молчим. На парковке и пока поднимается в лифте — тоже. Ей нужно пережить случившееся, потому и не лезу с разговорами.
Помогаю снять платье и на пару с ничего не понимающим Тайсоном жду, пока она смоет макияж и выйдет.
Лупатому в этом плане повезло гораздо больше. Ему удалось оказаться по ту сторону двери. Пиздюку у нас все дозволено…
— Ты чего на полу?
Поднимаю голову.
— Тебя жду.
— Я все. Тебе… тоже надо, — задерживает взгляд на испачканной кровью рубашке.
Киваю.
Она уходит, Лупатый козой скачет за ней, а мы с конем премся в ванную комнату.
— Пиздец.
Расстегиваю пуговицы на рубашке, снимаю ее и швыряю в стиралку.
Склонившись над раковиной, умываю лицо. Нос разбит, незначительно припух, но перелома не наблюдаю. Удар подполковника Харитонова прошел по касательной.