Что подтверждает наличие большого синяка, проступившего под правым глазом.
— Надо приложить, — Саша, неожиданно появившаяся в ванной, тянется к моему лицу. Принесла лед, обернутый в полотенце. — Кровь не идет?
— Нет.
— Болит?
— Ерунда.
— Ты все равно подержи пару минут, — советует, убирая руку.
Удивлен, что не злится. Думал, дома случится грандиозный скандал. Был к этому на все сто готов, понимал же: из-за меня ее отношения с отцом окончательно испорчены.
— Полегче?
— Да.
— Я постелила. Ляжем пораньше? Или ты голодный? — стеклянные глаза, пустой взгляд.
— Сань…
— Если хочешь, я что-нибудь приготовлю. Только надо разморозить, мы же думали, что поедим в ресторане…
— Сань, — качаю головой. — Ничего не надо.
— Тогда пойдем, пожалуйста, — дрожащими пальцами цепляется за мою ладонь.
— Пойдем.
Щелкаю выключателем. Следом за ней направляюсь в спальню.
— Иди сюда, — подложив под голову подушку, зову ее к себе, и она тут же устраивается на моей груди.
За окном гремят раскаты грома. Вон даже погода испортилась, под стать нашему настроению…
— Это было ужасно, — тихонько шепчет, первой нарушая тишину.
Ну, определенно, это был не тот вечер, который хотелось бы повторить.
— Его слова… Про то, что для него больше нет дочери… Ранили гораздо сильнее, чем пощечина, которую он себе позволил.
— Не принимай близко к сердцу, остынет. Сказал в пылу ярости.
— Нет. Ты не знаешь моего отца. Теперь я для него предатель.
— Погоди, — до меня только сейчас доходит смысл того, что я услышал. — Он тебя ударил? Когда это было?
Тело разом напрягается. Кровь моментом закипает.
Сука, и все-таки надо было врезать ему в ответ! Мудак старый.
— Мы ругались. Из-за моего отказа Богдану, из-за нежелания работать в полиции. Я дерзила и…
— Его это не оправдывает, — цежу сквозь зубы. — Ты поэтому ушла из дома, верно?
— Да.
Что ж. Стоило догадаться, что на такой решительный шаг ее могло сподвигнуть лишь нечто подобное.
— Илья, ты правда сказал ему, что женишься на мне? И что у нас будут дети, — привстает, поворачивается и внимательно на меня смотрит.
— Сказал, — пропускаю сквозь пальцы прядь ее прекрасных волос.
— Я пойду на это только тогда, когда буду уверена в том, что с прошлым покончено. Ты понимаешь, о чем я? — уточняет строго.
— Да.
— Кроме тебя у меня теперь никого нет.
— Значит, я стану всем.
— Станешь?
— Да. Не плачь, — вытираю большим пальцем слезы, скатывающиеся по ее щеке.
— Не хочу жить и бояться.
— Я все утрясу. Нужно время.
— Постоянно жить в страхе и думать о том, что тебя могут убить.
— Сань…
— Если… Если это произойдет… Я… Я просто умру, Илья. Ты понимаешь? Ты это понимаешь? М?
Ее трясет. Задыхается. Плачет навзрыд.
— Тихо, успокойся, — беру ее лицо в ладони. — Я вылезу из всего этого дерьма. Не сразу. Но вылезу.
— Ты обещаешь? — спрашивает, всхлипывая.
— Обещаю, Сань.
*********
— Кучерявый, а что за толпа истеричек там, у входа? Кого они караулят с утра пораньше? — интересуюсь первым делом, когда захожу к Абрамову в кабинет.
— Спасибо твоей Сане! Подложила свинью размером с мамонта, — недовольно ворчит он, протягивая ладонь для приветственного рукопожатия.
— А че такое? Ааа… подожди, так это твои фанатки? — прусь с него. — Ну точно! Как я сразу не догадался!
Дело в том, что Сашкина песня «Аритмия» за последние пару месяцев получила широкую известность. Прямо-таки взорвала всевозможные чарты. Соответственно и у клипа просмотров до хрена.
Сашку вон даже позвали выступить на новогоднем шоу, которое организует музыкальный канал.
— Очень смешно! Снялся на свою голову… — снова садится за стол, заваленный бумагами.
— Как они тебя нашли? — искренне удивляюсь.
— Я без понятия. Мало мне проблем? Теперь еще и это.
— Терпи. Популярность — она такая.
— Иди ты в жопу! — швыряет в меня папкой. — Закорючку свою поставь. Новости для тебя есть, кстати.
— Боюсь спрашивать, хорошие или плохие, — усаживаюсь в кресло напротив. — Милые олени.
— Жена подарила. Пришлось надеть. Марсель, иди сюда.
Оборачиваюсь.
Мальца-то я и не заметил. Настолько тихо он сидел на диванчике в углу.
— Здорово, бандит!
— Привет!
— Ааа, так у вас одинаковые.
Прикольно. И у Марселя белый свитер с оленями. Точь-в-точь как у папки. Класс!
— Покажи. Что нарисовал? — спрашивает Ян у мелкого, сажая того на колени.
— Маму.
— Кхм. Хорошо, что мама этого не видит, — смеется Абрамыч, глядя на его каракули. — Сына, рисовать — определенно не твое. Хватит нам в семье одного художника.
— Как дела, Марс? — обращаюсь к пацанчику.
— Так себе, — по традиции хмуро выдает тот.
Ну копия Ян!
— А что под глазом?
Люблю с ним общаться, хоть мальчонка и не особо разговорчив.
— Давай-давай, расскажи дяде Илье про свое поведение.
— Хулиганишь?
— Это ты мягко выразился. Этот террорист закошмарил сад, — взъерошивает кучери сына.
— Дерется?
— Да.
— Ну ладно, сам таким не был, что ли! — подмигиваю строгому папаше.
— Так в том-то и соль, что был. Похоже, от папы мы унаследовали все дерьмо, — закрывает ему уши на последнем слове.
— Дашка вернулась?
— Нет. У них полуфинал завтра. Тридцатого прилетит наша Снегурочка. Прям под Новый Год.
— Марсель, где мама?
— В мячик играет с тетями. В валибол, — покручивая в руках машинку, рассказывает он.
— Она у нас кто? — Ян вытирает влажными салфетками его пальцы, испачканные фломастерами.
— Мячистка.
— А папа что обычно делает?
Паренек молчит.
— Ну, повтори то, что воспитательнице сказал.
— Приносит деньги и прячет их от мамы, — невозмутимо выдает его отпрыск.
Я ржу.
— А откуда у папы деньги, воспитательница случайно не спросила? — уточняю, вскинув бровь.
— Спросила конечно, — вздыхает Ян, наблюдая за ребенком.
— И?
— Папа чертит ночью, — говорит Марсель.
— И папа у нас…
— Чертила, — на полном серьезе озвучивает малой.
Взрываюсь хохотом.
ЧЕРТИЛА!
Это ж надо было такое отчебучить.
— Вот так мы папу определили, понимаешь? Чертила… — Кучерявый качает головой. — Где-то я это уже слышал…
— Ахаха… Дай пять, Марсель!
— Иди, еще посиди там, окей? Нам с дядей Ильей надо поговорить, — отправляет его на диванчик.
— Па, а цик?
— Вечером цирк. Чуть попозже.
— И попкорм?
— И он, да.
— И медведя?
— Медведи. Да.
— Пойду ждать, — вымученно вздохнув, сообщает он.
Не могу с него, кадр! Вот бы и мне такого.
— Возвращаясь к нашему разговору, Илюх… — Ян снова становится серьезным. — Менты тебя кошмарили по команде высоко сидящего Бандалетова. Знаешь, кто такой?
— Без понятия.
— А я знаю. Это папаша того Бандалетова, за которого твоя Саня чуть не вышла замуж.
Вон оно что… Ну теперь все предельно ясно. Уязвленное самолюбие, значит.
— Отец сказал, что они с подполковником Харитоновым бьются в десна. Короче, ничего хорошего не жди. Павел Петрович лютует. Грозился крепко за тебя взяться.
— Ой да плевать.