Читать интересную книгу Том 3. Время реакции и конситуционные монархии. 1815-1847. Часть первая - Эрнест Лависс

Первые симптомы недовольства. Этот вопрос решился очень скоро. Для того чтобы народ мог освоиться со столь резким поворотом вспять, нужно было не только навязать ему снова старые учреждения, но и переделать его понятия.

Люди с благородными и истинно патриотическими убеждениями, смотревшие на диктатуру Наполеона как на переходную ступень к независимости и свободе Италии, гражданские и военные служащие французского режима, привыкшие к системе чинопроизводства, основанной единственно на оценке заслуг, наконец молодые люди, выросшие под сенью наполеоновской власти, блеск которой увлекал их воображение, — с непреодолимым отвращением сносили гнет этого притеснительного режима, признававшего их усердие ненужным, их стремления — опасными, их жажду деятельности — предосудительной. Эти три категории недовольных, составлявшие большинство образованного общества, поддерживали в стране опасное брожение.

Тайные общества. Раздражение, вызванное ретроградной политикой итальянских государей, обнаружилось сначала в той форме, в какой обычно обнаруживается противодействие правительству в самодержавных монархиях: в организации тайных обществ, из которых наиболее прославилось общество карбонариев. Происхождение этой политической секты, зачатки которой одни искали в далекой древности и которую другие считали простым ответвлением франкмасонства, остается, в сущности, до сих пор невыясненным. Она появляется лишь около 1807 года, уже с точно определенной целью и многочисленными адептами. Организация имела тогда наибольшее число членов в среднем классе, особенно в Абруццах, и ставила себе целью изгнать Мюрата, если он по прежнему будет отказывать своим подданным в конституции. Когда события 1815 года устранили эту цель, общество карбонариев, казалось, должно было бы постепенно исчезнуть, но бестактные преследования правительства вдохнули в него новую жизнь; оно объединило в своих рядах весь средний класс, перешло границы Неаполитанского королевства и простерло свои разветвления в Романью, в герцогства, в Пьемонт и в Ломбардо-Венецианскую область. В разных городах оно принимало разные формы и разные наименования, но всюду сохраняло ту же организацию в виде вент — ячеек из 20 членов, окружало свои собрания той же таинственностью и приучало своих приверженцев к тем же приемам деятельности; всюду оно объединяло всех недовольных, какова бы ни была их окраска, и тем лишало себя того единства политических убеждений и цели, которое сделало бы его усилия более плодотворными.

Военный бунт в Неаполе. Итак, кадры революции были налицо; для того, чтобы она вспыхнула, нужно было одно из двух: или чтобы абсолютная власть выказала некоторую слабость или чтобы пример какой-нибудь соседней страны показал, как можно сломить сопротивление абсолютизма. Этот пример подала Испания, и ему последовал Бурбонский конный полк, расквартированный в Ноле, под начальством генерала Гульельмо Пепе, бывшего мюратовского офицера и убежденного карбонария. 2 июля на рассвете младшие лейтенанты Морелли и Сильвати, подстрекаемые патером Мини-, кини, подали сигнал к мятежу; собрав сотню солдат и пройдя по улицам города с криком «Да здравствует король и конституция!», они двинулись к Ноле, комендант которой, подполковник Кончили, такой же карбонарий, как они, открыл им ворота; затем они направились в лагерь Монтефорте, где остановились на некоторое время, чтобы дать своим приверженцам присоединиться к ним и чтобы выждать такой же попытки восстания со стороны неаполитанских карбонариев. Успех восстания оказался более быстрым, и оно охватило большее число сторонников, чем на это можно было надеяться. Двор, обескураженный тем, что генералам Караскоза и Нунцианте никак не удавалось двинуть против мятежников своих солдат, испуганных изменою Пепе, который тайком уехал в лагерь восставших, в конце концов усту-цил настоянию делегации из пяти карбонариев, прибывшей во дворец и требовавшей издания конституционного статута не позднее как через два часа. 6-го утром по приказанию короля в Неаполе была расклеена прокламация, содержавшая следующие строки: «Идя навстречу общему желанию народонаселения Обеих Сицилии иметь конституционное правительство, мы выражаем на это полное наше согласие и обещаем обнародовать основания нового строя отныне в недельный срок». 9 июля восставшие торжественно вступили в Неаполь. Во главе шел Пепе, за ним — солдаты из лагеря Монтефорте и несколько тысяч карбонариев с кокардами трех карбонарских цветов: красного, черного и синего. Под несмолкающие рукоплескания толпы депутация представилась королю; он обнял Пепе и возблагодарил бога за то, что ему «суждена на старости лет радость оказать своему королевству столь великое благодеяние». Спустя четыре дня (13 июля) Фердинанд присягнул на верность конституции и, прочитав писанную формулу, добавил по собственному побуждению: «Всемогущий боже, читающий в сердцах и в будущем, если я клянусь неискренно или если мне суждено нарушить сию клятву, обрушь на мою голову громы твоего мщения», конституционное правительство и восстановление абсолютной власти. «Произвести революцию в Италии так же легко, как трудно организовать в ней новый строй». События, разыгравшиеся в Неаполе в 1820 году, блестяще подтвердили это наблюдение итальянского историка. Карбонариям понадобилась всего одна неделя, чтобы заменить самодержавное правительство конституционным, а еще десять месяцев спустя они безуспешно силились справиться с затруднениями, которых не умели ни предотвратить, ни предвидеть и под бременем которых в конце концов должны были сломиться.

Первой из ошибок, которые погубили карбонариев, было-то, что вместо национальной конституции, действовавшей в Сицилии с 1812 по 1815 год, они вздумали навязать ей конституцию по испанскому образцу, которую ввел у себя Неаполь, вынужденный к этому необходимостью торопиться. Это их стремление пробудило в сицилийцах, как в монархистах, так и в либералах, искони дремавший в народе инстинкт независимости. Палермо восстал (17–18 июля 1820 г.), избрал верховную джунтуу немедленно отправившуюся в Неаполь требовать автономии и особого короля, и с необыкновенной стойкостью отразил сначала нападение со стороны Мессины, высказавшейся против него, а затем армию Пепе, присланную на остров с поручением привести Палермо к покорности. Для усмирения восстания пришлось отправить сюда новую экспедицию под начальством Коллетта; мятеж был подавлен в начале октября, но в течение трех месяцев он поглощал все внимание и все силы правительства.

Между тем задача, предстоявшая правительству, была настолько сложна, что сама по себе требовала полного внимания: нужно было руководить дебатами в парламенте, собравшемся 1 октября, дать отпор притязаниям национальной гвардии и карбонариев, осуществить обещанные реформы и в особенности — расстроить происки Священного союза, направленные к тому, чтобы заставить короля отвергнуть конституцию. Известно, как государи австрийский, прусский и русский, собравшись в Троппау для обсуждения неаполитанского вопроса, пригласили Фердинанда (ноябрь 1820 г.) приехать в Лайбах для переговоров с ними. Так как конституция запрещала монарху покидать пределы королевства, он вынужден был просить разрешения у парламента, причем обязался отстаивать на конгрессе права своего народа (7 декабря). Несмотря на противодействие карбонариев, депутаты, забыв, что этот король уже однажды, в 1799 году, изменил: присяге, дали в конце концов согласие на его отъезд (24 декабря); а Фердинанд поклялся остаться верным конституции и в случае надобности вернуться, чтобы защищать ее с оружием в руках. Он уехал, сопутствуемый благословениями и надеждами народа, оставив своего сына наместником королевства. Эта вторая ошибка решила участь революции.

Действительно, легко было предвидеть, что король, пользуясь предоставленной ему свободой, изменит делу, которое он обязался защищать; так именно и случилось. Удивление, вызывавшееся его непонятным молчанием в течение всего января, перешло в оцепенение, когда сделалось известным, что в Верхней Италии сосредоточивается австрийская армия, — и в ярость, когда одно за другим были получены письмо Фердинанда (28 января) и ультиматум посланников Священного союза (9 февраля). Из этих документов явствовало, что державы, признавая созданный неаполитанской революцией режим несовместимым с безопасностью соседних стран, решили устранить его вооруженной силой. Была составлена пламенная прокламация, призывавшая народ встать с оружием в руках на защиту свободы, и народ откликнулся на этот призыв с небывалым одушевлением; всюду шли приготовления к борьбе.

Энтузиазм, с которым население начинало эту борьбу, казалось, предвещал ей счастливый исход. Существовало, невидимому, только одно средство выиграть войну, при всем неравенстве сил: нужно было, пользуясь этим порывом и тем брожением, которое господствовало в остальной Италии, смело броситься вперед и вызвать грозное движение в северной части полуострова; только смело нападая, можно было с успехом обороняться. Либеральное неаполитанское правительство не поняло этого и вследствие своей робости и нерешительности упустило единственный имевшийся у него шанс отразить нападение австрийцев. Желая до конца остаться на почве законности, оно заявило, что австрийские войска будут признаваться неприятельскими лишь с момента, когда перейдут границу, и ограничилось приготовлениями к обороне. Были сформированы двармии: одна, под начальством Караскозы, расположилась на пути из Рима, между Гаэтой и Апеннинами; другая, под начальством Пепе, заняла Абруцци, к которым приближалась армия Фримона. Пене, преувеличивая силу своего войска, состоявшего в большинстве из необученных рекрутов, задумал отнять у сеоих противников город Риети, был разбит под этой крепостью (7 марта), вынужден был покинуть ущелье Антродокко, представлявшее собой настоящие ворота королевства, и, сохранив вследствие ужасающего дезертирства лишь горсть солдат, без боя отступить к Неаполю. Теперь восстановление Фердинанда в правах абсолютного монарха было лишь вопросом нескольких дней; 23 марта австрийцы вступили в Неаполь, где парламент разошелся, заявив устами Поэрио во имя народного суверенитета протест против подобного нарушения международного права. Последний акт драмы разыгрался в Сицилии, где мессинцы, под руководством генерала Россароля, решили защищаться; Россароль потерпел неудачу в своем предприятии и в первых числах апреля вынужден был покинуть остров.