Кузьма, большой любитель по этой части, обещал дружкам при первой же возможности устроить на берегу прямо-таки «царскую» рыбалку. А уху, которую он посулил сварить лично, живописал с таким профессиональным смаком, что у Егора с Вадимом слюнки потекли. И от всего этого ещё сильнее захотелось на берег, к тихим земным радостям, от которых под водой, казалось уже, стали понемногу отвыкать.
После рискованного противостояния с чужой лодкой жизнь в Непрядовском экипаже снова пошла давно устоявшемся, привычным чередом. Сменялись и заступали вахты, штурман прокладывал курс, механик держал обороты винта, кок стряпал на камбузе. Перемещаясь в глубинном пространстве океана, лодка щупальцами своих локаторов охватывала огромные пространства подводного Нептунова царства. И никакая мало-мальски различимая цель не могла пройти мимо зорких глаз и чутких ушей Пети Хуторнова. Именно от него, как от начальника корабельной связи, ждали теперь сообщения о том, что наконец-то получен вожделенный приказ возвращаться домой. Но «ушастый вундеркинд» на этот счёт хранил молчание, и всему экипажу не оставалось ничего иного, как продолжать упорно надеяться и терпеливо ждать.
Как-то Непрядова попросили зайти в лазарет. Обстановка позволяла, и командир не замедлил спуститься на жилую палубу. Доктор Целиков отчего-то поджидал его в коридоре, стоя у плотно затворенной двери лазарета. Он с таинственным видом поманил Непрядова, приглашая к доверительному разговору.
— Такая вот штука, Егор Степанович, — тихо и грустно проговорил Целиков. — Подтвердились самые скверные предположения и диагнозы.
— Что такое? — встревожился Егор. — Опять началось нагноение?
— С этим как раз всё в порядке, — сказал доктор. — Но у Другана действительно что-то стряслось с головой. А это похуже будет.
— И нельзя хоть как-то помочь?
— А как? Я же не Кащенко и не Сербский. Всего лишь обыкновенный корабельный эскулап. Сделал всё, что мог.
— Понятно, — озадачился командир. — Надо твоего пациента как можно скорее на берег доставить.
— Да, уж надо, — подтвердил Целиков.
— Постараемся найти полынью и снова дадим РДО, — пообещал Непрядов и кивнул головой куда-то в сторону. — Знают же, что у нас больной на борту, а молчат.
— Молчат, — согласился Целиков, осуждающе качая головой.
— На этот раз придётся составить текст в более жёстких тонах, — сказал Егор, собираясь тотчас исполнить своё намерение. Он хотел было вернуться в центральный, но доктор выразительным взглядом попросил задержаться.
— Друган желает непременно вас видеть, — интимно сдержанным голосом вдруг сообщил Целиков.
— Именно меня? — удивился Егор.
— Так точно, как командира лодки, — подтвердил доктор. — Только уж вы, Егор Степанович, как-нибудь помягче с ним, поделикатнее.
— Понимаю, понимаю, — сказал Егор. — Может, хочет сообщить что-то важное?
— Может сообщит, а может и нет, — предположил доктор. — Его всё время этот самый «чёрный человек» беспокоит. Вы уж объясните ему поаккуратнее, что нечистая сила на лодке не водится. Некомфортно ей у нас…
Егор согласно кивнул и отодвинул дверь лазарета.
Штурман дремал в полулежачем положении, покоясь на подсунутых ему под спину и под бока подушках. Лицо у него было донельзя задубевшим, с ввалившимися щеками и впалыми глазницами, на коже пятна от обморожения, припудренные каким-то порошком. Однако Друган сразу же открыл глаза, как только Непрядов приблизился к нему. Но взглядом он скользил мимо Егора, куда-то в пространство за его спиной.
— Я командир корабля, товарищ старший лейтенант, — представился Непрядов. — Вы хотели меня видеть?
— Так точно, — чётко и внятно произнёс Друган, не отрывая взгляда от какой-то точки на переборке.
— Вы что-то хотели мне сказать?
— Наоборот, это вы хотите мне кое-что сказать, — Друган перевел на Непрядова немигающий взгляд. — И даже обязаны мне сказать.
— Но что именно?
— Когда мы, наконец, падать перестанем?..
— Куда падать?
— Будто не знаете! — недоверчиво покосился штурман. — Да вниз же, всё время вниз…
Непрядов как можно мягче улыбнулся и коснулся пальцами забинтованной руки штурмана.
— Уверяю вас, старший лейтенант. Никуда мы не падаем. А вернее, не погружаемся. Вы же понимаете, что все мы находимся на подводной лодке, которая сейчас движется заданным курсом и на определённой глубине, — и кивнул на подошедшего Целикова. — Вот и доктор вам подтвердит.
Целиков широко развёл руками, мол, само собой разумеется.
Но старший лейтенант не поверил. Он скривил потрескавшиеся губы в каком-то подобии усмешки и зловещим шёпотом произнес:
— А вы не можете этого понять, — и ткнул забинтованной рукой куда-то мимо Непрядова. — Это вот он знает, куда всё и зачем…
Непрядов невольно обернулся. Но за спиной у себя ничего подозрительного не обнаружил.
— А он — кто? — осторожно полюбопытствовал Егор.
Лётчик опять, как бы себе на уме, криво улыбнулся и сказал:
— Не притворяйтесь, командир, вы же его хорошо знаете, и он вас — тоже.
Егор догадался, о ком идёт речь.
— Он что, сильно вас беспокоит? — сочувственно спросил командир, уразумев, что разубеждать в чём-либо больного человека пока бесполезно.
— Житья от него нет, — пожаловался штурман, — спать совсем не даёт. И потом, это из-за него у меня пальцы на обеих ногах так сильно болят, что мочи нет. Он приходит и топчется по моим ногам…
Командир с доктором молча переглянулись. Лётчик не знал, что ступни его ног ампутированы.
— Это пройдёт, Михаил Аркадьевич, — заверил Целиков своего пациента. — Обещаю вам как врач. А что касается этого самого «чёрного человечка», то командир корабля прикажет ему лично никогда здесь больше не появляться, и он отсюда навсегда уйдёт.
— Непременно прикажу, — тотчас подхватил Непрядов.
— И я давно говорил, — с деланным возмущением продолжал доктор. — А то шляются, знаете ли, всякие! Проходной двор стал какой-то, а не лазарет.
— Вы не обманываете? — штурман зыркнул на командира недоверчивым взглядом. — А то ведь «чёрный человек» всех нас за собой потянет. Я знаю, он же всегда оттуда приходит… — для большей достоверности штурман указал на палубу и качнул книзу головой, мол, из глубины.
Как только мог, Непрядов успокоил разволновавшегося было лётчика. Казалось, что тот поверил. Он откинулся на подушки, снова впадая в тяжёлую дремоту.
Доктор дал знак, что пора уходить. Непрядов сразу же повиновался, оставив помещение.