с лошадьми, и позади оставались огрехи, хотя и не столько, сколько в первый день. Особенно плохо получалось на поворотах. Нередко приходилось снова заезжать и подкашивать.
Галя ругалась.
— Ленка! — кричала она истошным голосом. — Ты что, окосела? Или спишь на ходу? Куда тебя леший несет?
— А чего я с ними сделаю? — ворчала Лена. — Лезут черт-те куда. Возьми сама и правь!
Лошади действительно плохо слушались Лену, особенно мухортый, идущий возле ржи. Он то и дело рвал на ходу колосья. Лена в наказание изо всей силы стегала его ременным кнутом. Конь шарахался в сторону: получался огрех.
Галя сменяла Лену и сама садилась погонщицей.
— Надо внимательной быть, милая Аленушка, и кнутом не махать понапрасну, — учила она подругу.
Лошади у Гали шли ровней, спокойней и… побыстрей. Но Лена не успевала сбрасывать.
— Ты куда погнала этак? — протестовала она. — На пожар, что ли? Все равно Ксению не догоним.
— Перегоним, — упрямо твердила Галя. — Ты только орудуй попроворней.
Однако «попроворней» Лена то ли не умела, то ли сил у нее не хватало, и скошенная рожь наползала на полок огромной живой кучей, тесня саму лобогрейщицу и угрожая совсем завалить ее.
— Не могу я так! — вопила Лена со слезами в голосе. — Останови, останови!
Приходилось останавливаться.
Наконец они решили поменять местами лошадей. Пегий оказался выдержанней и способней мухортого, он старательно держался около ржи, но не хватал ее губами. В обеденный перерыв Лена смазала лошадей тряпкой, намоченной в керосине, и оводы почти не садились на них, а лишь роями вились вокруг. Лошади пошли лучше. В этот день Галя с Леной отстали от Ксении всего на четверть гектара.
На третий день, чтобы опередить Рыбалкину, Галя встала затемно, сама забрала лошадей из табуна и уж тогда разбудила крепкую на сон Лену.
— Вставай, поехали, — шепотом говорила она, тряся Лену за плечи.
Все лобогрейщицы, погонщики и вязальщицы ночевали на толстых соломенных матах в большом шалаше, загодя специально для них сделанном по распоряжению Свиридова. И все они еще крепко спали, когда Галя начала будить Лену.
— Куда поехали? — бормотала Лена, протирая глаза кулаками. Спросонья она ничего не понимала.
— Работать, работать! — шептала Галя. — Да поживей же ты!
— Спят же все, — недовольно ворчала Лена. — Коней-то еще не пригнали, а ты — работать!
— Сама я за ними сходила, сама!
Некоторые девушки зашевелились. Спавшая в задней половине шалаша Ксения Рыбалкина привстала.
— Зря ты, Галка, ерепенишься, — позевывая, сказала она хриплым спросонку голосом. — Хоть всю ночь работай — не обгонишь. Думаешь, я не слыхала, как ты за лошадьми пошла? Но лошадок и мне Мишка Плугов скоро пригонит. Далеко не ускачешь. Лучше вот что: смени эту дурочку толстомясую, Аленушку свою. Она же нетрудоспособная… и страшная, как ведьма. От нее лошади шарахаются, потому у вас и огрехи.
— Сама ты дурища страшная и неспособная! — вдруг вскочив, громко и визгливо вскрикнула Лена. Она вытащила из-под подушки коричневую юбку и быстро накинула ее через голову на себя. — Мы еще посмотрим, кто из нас трудоспособней, — сердито бубнила Лена, торопливо застегивая пуговки юбки дрожащими от волнения пальцами. — Дай-ка я три года проезжу на лобогрейке — да я вдвое больше тебя…
— Давай, давай! — насмешливо проговорила Ксения, вставая и начиная одеваться. — Грозилась синица море поджечь!
В это утро настроение у Гали было приподнятое. Радовала густая высокая рожь, радовали редкие оранжевые облака, яркое горячее солнце, оживленный, какой-то вроде бы веселый стрекот лобогрейки, и особенно радовало то, что они с Леной выехали на загон раньше всех, когда поле было еще безлюдно. Правда, утро выдалось росистое, и первое время ножи с трудом брали чуточку влажные внизу стебли, но когда взошло солнце, быстро подсохло, и лобогрейка пошла легко, без натуги. Галя и Лена так увлеклись, что не замечали, как мимо них, по пути на свои загоны, проезжали и чего-то кричали им лобогрейщицы, выехавшие сегодня позднее их почти на час.
Время летело быстро. Не успели оглянуться — на стану зазвонили в рельс: перерыв на завтрак. Лена тотчас остановила лошадей.
— Ой, как я проголодалась! — быстро и громко сказала она, намереваясь покинуть свое сиденье.
— Ты чего остановилась? — спросила Галя.
— Перерыв звонили. Не слыхала разве?
— Надо кончить круг. Давай, поехали! — приказала Галя.
Они находились на средине загона. К великому неудовольствию Лены, пришлось ехать до конца. Оставив лошадей нераспряженными, дали им заранее приготовленную охапку свежей травы и побежали на стан бегом, наперегонки. На этот раз Лена проявила неожиданную прыть и почти не отставала от Гали.
Когда доели пшенную кашу на молоке и собирались выйти из-за стола, к стану на стареньком велосипеде подкатил Глеб Иванович с черной потертой сумкой за спиной. Он привез газеты и около десятка писем, в том числе и письмо Гале от Ильи.
Галя глянула на конверт без марки, с овальной печатью п/п 12378. Есть обратный адрес! Значит, теперь можно написать ответ. Но вскрывать письмо не стала, сунула в карман комбинезона и поспешно зашагала к лобогрейке.
— От Ильи? — спросила Лена, притрушивая сбоку. Комбинезон был не по ней, и она выглядела мальчиком-подростком в одежде старшего брата.
— От дяди чужого, — грубовато ответила Галя.
— Почему же не прочитала? Не рада разве?
— Некогда читать, кони как бы в рожь не залезли, — сказала Галя, надбавляя шаг.
Но кони еще не съели травы и о ржи пока не помышляли по своей недогадливости, хотя она стояла почти рядом. А может быть, девушкам удалось уже перевоспитать их за четыре дня?
— Смотри, какие они у нас с тобой стали умные! — сказала Галя. — Жуют себе травку, а ржи будто и не видят. Аленушка, за такую сознательность попоить их надо. Сгоняй-ка к ручью.
— А ты письмо будешь читать? Да? Подсади-ка, а то я не взлезу, — сказала Лена.
Галя молча подсадила ее на мухортого, отстегнула постромки обеих лошадей, сняла с них хомуты, подала Лене повод пегого, но насчет письма ничего не сказала.
— Письмецо-то потом покажешь? — улыбчиво подмигнув, просительно сказала Лена и стукнула в бока лошади своими короткими ногами, обутыми в бледно-желтые поршни из сыромятной кожи.
— Покажу, — пообещала Галя и многозначительно добавила: — Если можно будет.
— А почему же нельзя? — обернулась Лена.
— А может, в нем военная тайна! — строго, делая серьезный вид, ответила Галя. — Поняла? Да ты поживее, а то, если шагом, до вечера проканителишься.
— Знаем мы эти военные тайны! — с шутливой иронией сказала Лена и погнала лошадей трусцой.
Илья сообщал, что находится в танковом училище.
«Сколько продлится ученье, пока неизвестно, — писал он. — Ребята советуют мне отпроситься домой на