…Был июль 1944 года. 13-го числа наш самолёт обнаружил у берегов Норвегии небольшой конвой противника. Предположили, что он идёт в Варангер-фиорд. Так было и на самом деле. По пути к конвою добавлялись новые транспорты и корабли охранения – конвой разросся. 15 июля он уже насчитывал 6 транспортов в охранении 3 миноносцев, 3 сторожевых кораблей, 6 тральщиков и 15 сторожевых катеров – «шнелльботов» по-немецки.
Воздушная разведка потеряла вражеские корабли – ясная погода вдруг сменилась ненастьем, на море опустился туман и скрыл противника. Но утром 15 июля конвой обнаружила подводная лодка С-56. Западнее Тана-фиорда она атаковала противника и потопила миноносец. (Думаю, ты помнишь эту знаменитую лодку, мы говорили о ней в первом очерке о Северном флоте.) Командир лодки Григорий Иванович Щедрин, прежде чем отдать команду на срочное погружение, передал по радио координаты конвоя. Воздушный разведчик снова начал следить за движением вражеских судов.
Командующий Северным флотом адмирал Арсений Григорьевич Головко решил нанести удар по вражеским судам отрядом торпедных катеров. Будь лётная погода, прежде катеров на конвой напали бы самолёты; цель заманчивая, и, верно, добрая сотня штурмовиков, пикировщиков, торпедоносцев была бы послана на её уничтожение. Теперь же, когда облака висели в 20-30 метрах над водой, могли действовать только катера. Лишь небольшая группа самолётов должна была прикрыть с воздуха их непосредственно в фиорде.
Торпедные катера находились в Пумманки, что в губе Большая Волоковая полуострова Средний. С этого полуострова, с высокой сопки Земляная, был виден весь Варангер-фиорд. На вершине сопки размещался командный пункт командира бригады торпедных катеров капитана первого ранга А. В. Кузьмина.
Идут в Варангер-фиорд, в Киркинес, 30 с лишним вражеских вымпелов. Тихоходов и слабо вооружённых только шесть. Остальные – быстрые, манёвренные, с автоматическими пушками, с пулемётами, с крупными орудиями.
А у нас выделено против этой силы 8 маленьких корабликов. Справятся ли они с врагом? Не погибнут ли все до одного?
Боем – его подготовкой и началом – руководит сам командующий флотом. Послушаем бывшего начальника штаба Северного флота адмирала В. И. Платонова:
«Адмирал находился на флагманском командном пункте примерно в 100 милях от места боя. Он стоял у большой карты Варангер-фиорда, принимал донесения, определял расстояния, высчитывал время и отдавал распоряжения. Вот на давно вычерченном пути противника Арсений Григорьевич красным карандашом поставил жирный крест и обвёл его кружком. Здесь произойдёт морской бой. Головко приказал державшему телефонную трубку офицеру:
– Передайте Кузьмину, что голова конвоя проходит Варде. Пора давать сигнал катерникам…
Внешне командующий спокоен. Но бледное лицо и возбуждённые глаза говорят о том, что он переживает трудные минуты.
Выслушав доклад о появлении шестёрки «Фокке-Вульф-190», Арсений Григорьевич нанёс данные на карту и, повернувшись уже к другому офицеру, распорядился:
– Авиации прикрыть катера от Пумманки. Первый удар нанести штурмовикам в четырнадцать двадцать две, второй – по сигналу с КП Кузьмина.
Не прошло и получаса, как мы услышали из репродуктора переговоры поднявшихся в воздух лётчиков.
Потом в эфире зазвучал голос командира дивизиона катеров.
– Быкову начать постановку дымовой завесы!.. Общая атака!
Адмирал отошёл от карты и сел в кожаное кресло. Главную свою задачу он выполнил: определил и сопоставил силы противника, решил, где навязывать ему бой, отдал общий приказ, навёл на врага корабли и авиацию, обеспечил прикрытие. Всё остальное теперь сделают исполнители.
Схватка с врагом длилась сравнительно недолго. Примерно минут через сорок, будто после грозы, наступила тишина. В репродукторе было слышно лишь, как командир дивизиона собирает рассыпавшиеся по заливу торпедные катера.
Недосчитались корабля лейтенанта Юрченко…»
Катера, посланные на перехват конвоя, возглавлял командир дивизиона капитан третьего ранга Владимир Николаевич Алексеев. В кильватерной колонне корабли спешили к полуострову Стуре-Эккерей, что у входа в Варангер-фиорд. Шли близко к берегу, то рассекали полосы сизого тумана, то неслись под светлым небом по чистой воде. В небе – для разведки и прикрытия – летели два истребителя. Самолёты обнаружили конвой, передали на катера по радио его местонахождение. В это же время наблюдательные посты противника заметили наш отряд. Береговые орудия открыли огонь. Тогда один катер, увеличив скорость, понёсся между берегом и колонной, оставляя за собой плотную полосу дымовой завесы.
Только вышли из-под обстрела, как показались транспорты конвоя. Они гуськом входили в Варангер-фиорд. Противник тоже заметил катера. Как зенитки ставят стену огня на пути самолётов, так немецкие корабли поставили стену огня перед катерами; стреляло всё, что могло стрелять. Внезапной атаки не получилось.
«Я принял решение, – вспоминает Алексеев, – на максимальной скорости, постепенно сходящимися курсами выйти на центр конвоя. Затем повернуть «всем вдруг» вправо, на девяносто градусов и широким фронтом, наподобие кавалерийской лавы, разом ударить по крупным кораблям. По радио распределил цели и дал команду атаковать гитлеровцев. Идя на зигзаге, катера беспрерывно ставили дымзавесы. Вокруг звенело, гудело, стонало от разрывов. Вода кипела от тысяч осколков. Они как град стучали по защитным бронеплитам».
Почти десять минут катера нагоняли конвой и выходили на дистанцию торпедной атаки. Какая же воля была у катерников, чтобы не сбиться с курса, чтобы обманывать врага бросками из стороны в сторону и в то же время рассчитать, откуда и куда послать торпеды. Их ведь всего две, промахнуться нельзя, зачем же тогда всё это страшное, фантастическое движение?
Флагманский катер, ослепив дымом немецкие сторожевые катера, сблизился с транспортом. Гитлеровцы с высокого борта били из пулемётов и двух пушек. Снаряды взорвались у самой кормы. Убило радиста, ранило помощника командира. Но вот фашисты стали прыгать в воду – увидели, как в середину транспорта идут две торпеды. После сильного взрыва, окутанный паром и дымом, транспорт разломился пополам и пошёл ко дну.
Два миноносца охраняли, видимо, самое ценное судно. Они встретили катера ураганным огнём. Поставив дымовую завесу, наш катер ушёл за неё, тут же из неё выскочил и выпустил по миноносцу торпеды; взрыв произошёл в носовой части вражеского корабля. Второй миноносец был торпедирован вторым катером. А третий наш катер, воспользовавшись замешательством охраны, потопил транспорт.
Ещё один катер – повреждённый, имея раненых и убитых, – упорно шёл на сторожевой корабль, торпедировал его, пустил ко дну.
У лейтенанта Юрченко первая атака не удалась. Он выпустил торпеду в танкер, шедший в хвосте колонны, и не попал. Фиорд по всей ширине был заполнен вражескими кораблями, а для борьбы с ними оставалась лишь одна торпеда. Это было досадно командиру, который умел метко стрелять – за две недели до этого боя катер Юрченко потопил большой транспорт, ударив ему точно в середину. И Юрченко принял дерзкое решение – взять танкер на абордаж.
Катер понёсся к танкеру. Пулемёты били по вражеским морякам, суетившимся на палубе, абордажная группа с автоматами, гранатами и подрывными патронами приготовилась к броску. Круто развернувшись, катер остановился у железного борта вражеского судна. Моряки перескочили на палубу и быстро овладели фашистским транспортом. Боцман, возглавлявший абордажную группу, заложил в машинном отделении подрывные патроны и поджёг шнур. Катер отошёл от обречённого танкера.
Лейтенант не мог сдержать радости, он крикнул в эфир:
– Взорвался танкер! Ох и красиво взорвался…
И это неуставное донесение услышали и друзья-катерники, и командующий флотом на своём КП…
Устье Варангер-фиорда, где шёл бой, было исполосовано дымами. Дымовые завесы, во множестве поставленные, сливались, разрывались, они разъединили корабли, и трудно было понять, где свои, где чужие. Во мгле противники внезапно чуть ли не сталкивались, так же мгновенно ныряли во мрак, обменявшись очередями. На катер Юрченко напоролся сторожевой корабль, ударил по катеру из пушек. Юрченко увернулся от столкновения и выпустил по врагу вторую торпеду. На этот раз точно. Сторожевик взорвался.